Татьяна Веденская - Утро после «Happy End»
– Ничего, подрастет, все разъяснится, – успокоила меня Катерина. В отсутствие Динки (которую так и не пускали в отделение) она прекрасным образом исполняла ее обязанности. В ответ на мои услужливо подставляемые в любое время дня и ночи уши.
– Да? – задумалась я. – А ты знаешь, он такой прекрасный, этот мой мальчик, а мужчины все сплошь такие негодяи и мерзавцы, что мне, пожалуй, совершенно все равно, кто его биологический отец.
– Это понятно. Но ты же хочешь, чтобы Костя вернулся? – уточнила Катерина. Я кивнула. Конечно, я этого очень хотела. Но сейчас, если честно, было не самое лучшее время, чтобы мучиться от любви, ругаться, выяснять отношения. У меня сил не было даже на то, чтобы помыть голову, а что бы я делала, если бы мне пришлось доказывать Косте свою любовь. Так что даже и к лучшему было, что сейчас он и не думал меня забирать. Он наверняка еще дуется, а потом он думает, что я благополучно донашиваю киндера, сидя около Динкиного окошка. Ему и в голову никогда не придет, что я отправилась рожать в тот же день, что покинула его. Костя вообще неторопливый парень. Пока он закончит обижаться на меня, я успею прийти в себя и привести себя в порядок. А пока…Динка забрала меня из роддома ровно через семь дней, как по писаному.
– Ну, ты и здорова, мать. Ни одного осложнения, – восхитилась она. Если бы у меня были силы посмотреть на ситуацию со стороны, мне бы показалось весьма забавным, как мы с ней смотримся среди толпы встречающих папаш, бабуль и прочей околосемейной родни. Эдакая ультрасовременная семья лесбиянок, нежно, под ручку выходящая из родильного дома с голубым конвертом в руках. Мы даже сфотографировались на память: я, причесанная и приведенная в порядок скудными Катериниными средствами и Динка, с детёнком на руках, всклокоченная, не выспавшаяся и не накрашенная. Нормальная семья.
– Сплюнь, – замахала руками я. – Мне еще сколько грудью кормить. Знаешь, чего тут не бывает. Вон, Катьку должны были еще до меня выписать, а сидит.
– А что с ней? – из вежливости поинтересовалась Динуля. Она явно делила весь мир на своих и чужих. Катя своей для нее не была.
– Какой-то воспалительный процесс. Антибиотики колют. А вдруг у меня тоже что-то, а врачи не заметили?
– Да ладно, все будет в порядке, – утешила меня Динка. – Знаешь, тебе сейчас не об этом надо думать.
– А о чем? – удивилась я. – Что может быть важнее моего здоровья?
– Имя. Ты должна дать ребенку имя.
– Ах да, – улыбнулась я. – Ну, это не проблема. Есть только одно имя, которым я хочу называть мужчину, который спит рядом со мной.
– Спит?
– Ну, сейчас у меня только один мужчина, который жить не может без моей груди, – довольно пояснила я. Динка нахмурилась.
– Мне пришла в голову дикая мысль. Я права? Ты назовешь его так, как я подумала? Это же глупость.
– Почему? – невинно пожала плечами я.
– Потому! – воскликнула она. – У ребенка должно быть свое собственное имя.
– Константин – прекрасное имя. Переводится с греческого как «постоянный». Что меня более чем устраивает.
– Ты сошла с ума.
– Ничуть. Ты пойми, что вернется Костя ко мне или нет – это еще бабушка надвое сказала.
– Почему? – фальшиво округлила глаза Динка. – Обязательно вернется.
– Не глупи. Я и сама понимаю, что это неизвестно. А так у меня будет хотя бы один Константин, который будет любить меня, какие бы глупости я не натворила.
– Отлично! Прекрасно! Называй, как хочешь, только потом не жалуйся!
– Не буду, – с готовностью закивала я. – И потом, посмотри на него, ну разве он не Константин?
– Костя? – с недоверием посмотрела вглубь моего кулька Динка.
– Кхе! – согласно крякнул сынок.
– Ну, что с вами делать, – всплеснула руками подруга. Я подумала, что, наверное, ее обидело то, что я решила все сама, без ее участия. Но это было поправимо.
– Будешь нашей крестной?
– Я? Крестной? Ты окончательно спятила! – фыркнула Динка. Но щеки ее порозовели от удовольствия.
– Ну, конечно, спятила. Так будешь или нет?
– Ну, если ты настаиваешь, – протянула она. – И если меня в церковь вообще пустят.
– Настаиваю. Пустят.
– Константин? – гораздо более благожелательно переспросила Дина, косясь на малыша.
– Константин, – кивнула я. Мы подъехали к дому. Мне подумалось, что теперь, отныне все у меня будет просто прекрасно. Солнышко будет светить гораздо ярче, чем раньше. Проблемы будут обходить меня стороной, все само как-нибудь образуется, а я буду бегать и улыбаться, как девочка в каске. Да, подумала я, Динка как всегда была права. Счастье – исключительно субъективное понятие. И теперь я буду счастлива всегда, невзирая ни на что. Просто потому, что я живу, что у меня есть сын Константин, которого я обожаю. И еще один Константин, которого я тоже очень, очень люблю. И который обязательно вернется ко мне в один прекрасный день. И тогда все окончательно станет прекрасно. Если б я только знала, что до прекрасного мне в тот момент было примерно как до Парижу.
Глава 3.
Жизнь как чудо (почти как у Кустурицы)
Кризисы, природные катаклизмы и войны – это то, чего невозможно предусмотреть, сколько не пытайся. Если даже Сталину, в руках которого была сосредоточена вся власть над миром (по крайней мере, надо огромной его частью) не удалось достоверное выяснить, когда именно Гитлер совершит свое вероломное нападение, то что говорить о простых смертных. Им (то есть, нам) не помогут ни одни аналитические обзоры, ни одни прогнозы. Соломки подстелить не удастся. Иногда, правда, можно положиться на интуицию. Внутренний голос, который вполне может потом заявить, как ни в чем не бывало, «о, как я ошибался». Но большинство людей вместо голоса сердца слышат исключительно голос души, ушедшей в пятки. Иными словами, мы все время, постоянно, не переставая, боимся. Боимся этих самых войн, землетрясений, маньяков в подъезде, домашних краж, того, что муж уйдет к другой или, наоборот, что чей-то муж не уйдет к нам. Страх, который живет в нашей душе, не более чем страх. Он нерационален и никогда не сможет действительно подсказать, по какой стороне улицы не стоит ходить, чтобы не огрести кирпич на голову. Страх работает по принципу аналогий. Например, если вы или кто-то из ваших близких знакомых пережили нечто ужасное (например, если ваша подруга однажды по примеру Остапа Бендера попала под лошадь), то и она, и вы так и будете ходить, шарахаясь от всех этих подкованных помощников человечества. Раз такое уже было однажды, вы с готовностью будете ожидать этого еще раз. Однако кони вовсе не так уж часто налетают на людей. И когда, наконец, вместо того, чтобы попасть под лошадь, в вас въедет на полной скорости какой-то кретин на десятилетнем Опеле, это станет для вас полной неожиданностью.
