Гийом Мюссо - Бумажная девушка
Потом Анна выстирала рубашку, приняла душ, чтобы «очиститься», и оделась, задержавшись перед зеркалом.
Недавно ей исполнилось тридцать семь лет. Долгие годы выглядевшая моложе своих лет, она мгновенно постарела, как будто вампир высосал из нее всю свежесть. Потеряв работу, вынужденная питаться отбросами, она прибавила пятнадцать килограммов, которые осели на лице и на бедрах, придав ей сходство с гигантским хомяком. Анна попробовала улыбнуться, но результат показался ей плачевным.
Она переживала не лучшие дни, и это читалось на ее уродливом лице.
Шевелись, а не то опоздаешь!
Анна надела светлые джинсы, свитшот с капюшоном и кроссовки.
Вот и хорошо, ты же не в офис идешь. Чтобы убирать дерьмо за старичьем, незачем одеваться с иголочки!
Она сразу рассердилась на себя за цинизм. Анна чувствовала себя такой растерянной. За что уцепиться в самые мрачные моменты? У нее не было никого, кто бы мог помочь, не к кому было пойти со своей печалью. Ни настоящих друзей, ни мужчины – последний был много месяцев назад. Родители? Из страха «потерять лицо» Анна не говорила о своих трудностях ни с отцом, ни с матерью. Впрочем, нельзя сказать, что они сами спешили узнать, как у нее дела. Порой Анна почти жалела о том, что не осталась в Детройте, как ее сестра, которая до сих пор жила в пяти минутах ходьбы от родительского дома. У Люси никогда не было никаких амбиций. Она вышла за толстого мужлана, работавшего в страховании, и родила невыносимого ребенка, но ей хотя бы не приходилось спрашивать себя, что она будет есть.
Открывая дверь, Анна вдруг ощутила упадок сил. Она, как и все, принимала лекарства: обезболивающие, чтобы не болела спина; шипучий ибупрофен, который она поглощала, как конфеты, чтобы избавиться от хронической мигрени. Но сегодня ей требовался мощный транквилизатор. Недели шли, и у нее все чаще возникали приступы тревоги, потому что она постоянно жила в страхе и с ощущением, въевшимся в ее плоть и кровь, что, несмотря на все усилия и добрую волю, она больше ничего не контролировала в своей жизни. Иногда ненадежность ударяла ей в голову, и Анна чувствовала себя способной на безумство, как бывший бухгалтер, который девятью месяцами раньше в нескольких улицах от ее дома убил пятерых членов своей семьи, а потом покончил с собой. Он оставил письмо для полиции, в котором объяснил свой поступок отчаянным экономическим положением. Потеряв работу много месяцев назад, он лишился всех сбережений после краха на бирже.
Не падай, Анна, держись, держись!
Она постаралась взять себя в руки. Главное, не позволить себе пасть духом. Если она опустит руки, она пойдет на дно, Анна это знала. Ей нужно было биться изо всех сил, чтобы сохранить квартиру. Иногда у нее возникало ощущение, что она превратилась в животное в норе, но здесь она хотя бы могла принять душ и спать в безопасности.
Анна надела наушники от своего айпода, спустилась по лестнице и села в автобус, чтобы доехать до дома престарелых. Она убирала там в течение трех часов, а потом, воспользовавшись перерывом на завтрак, заглянула в свой личный кабинет на сайте магазина, благо в комнате отдыха хосписа стоял компьютер со свободным доступом.
Отличная новость! На книгу, которую она выставила на продажу, нашелся покупатель, готовый приобрести ее за указанную цену. Анна проработала до трех часов дня, потом зашла на почту, чтобы отправить книгу адресату:
«Бонни Дель Амико, кампус университета Беркли, Калифорния».
Она положила книгу в конверт, даже не заметив, что половина ее страниц была пустой…
* * *– Эй, парни, пошевеливайтесь!
Динамик выплюнул этот призыв к порядку, обращенный ко всем водителям восьми полуприцепов, пересекавших промышленную зону Бруклина. Как и при транспортировке денег, время в пути и маршрут между складом в Нью-Джерси и предприятием переработки около Кони-Айленда были строго регламентированы, чтобы избежать воровства продукции. Каждый грузовик с тридцатью паллетами перевозил тринадцать тысяч книг, упакованных в картонные коробки.
Было около десяти часов вечера, когда гигантский груз под дождем въехал в ворота мусороперерабатывающего завода, занимавшего огромную территорию, окруженную забором, напоминавшую военный лагерь.
Грузовики по очереди выгрузили свой груз на залитый гудроном пол большого склада. Это были тонны книг, все еще завернутые в целлофан.
За процедурой наблюдали представитель издательства и пристав. Не каждый день сто тысяч экземпляров отправляют на уничтожение из-за типографского брака. Чтобы не допустить воровства, двое мужчин тщательно следили за грузом. При разгрузке представитель правосудия вынимал одну книгу из каждой коробки, чтобы констатировать типографский брак. У каждого экземпляра был один и тот же дефект: из пятисот страниц романа была напечатана лишь половина. История резко обрывалась на середине страницы 266 на незаконченной фразе…
Вокруг этого моря книг начался балет трех бульдозеров, как будто речь шла об обычном строительном мусоре. Бульдозеры подталкивали книги на ленту транспортера, а тот на большой скорости уносил их в зияющие пасти железных монстров, которые могли начать грандиозный обед.
Две дробилки жадно проглотили десятки тысяч книг. Механический людоед рвал и пережевывал издания. Вокруг поднималось облако пыли от разрываемых страниц.
Потом куча книг, разорванных, перемолотых, изрезанных, вышла из внутренностей зверя и попала под пресс, который в конце пути выдал огромные спрессованные кубы, перевязанные металлической проволокой.
Кубы сложили в глубине ангара. На другой день их погрузят на другие грузовики, увезут и переработают в бумажную массу, которая потом превратится в газеты, журналы, одноразовые носовые платки или в картонные обувные коробки.
* * *Через несколько часов все было кончено.
Когда весь груз был уничтожен, ответственный от предприятия, представитель издательства и пристав подписали документ, в котором было методически перечислено количество книг, уничтоженных во время каждой операции.
Общая цифра составила 99 999 экземпляров…
26. Девушка, пришедшая из другого мира
Падающие часто увлекают за собой тех, кто бросается им на помощь.
Стефан ЦвейгКлиника отеля. 8 часов утра
– Эй, так-то ты за мной присматриваешь? Храпишь, как орк!
Я резко открыл глаз. Ночь я провел в дубовом кресле, обвалившись на его подлокотник, поэтому спину у меня свело, грудная клетка была сжата, а по ногам бегали мурашки.
Билли сидела в кровати. На ее лице цвета мела появились краски, но волосы еще больше поседели. Как бы там ни было, к ней вернулось привычное остроумие, и я счел это добрым знаком.
