За решеткой (ЛП) - Джеймс Никки

Отперев люк, я подозвал Бишопа.

— Мне нужно, чтобы ты это подписал. Это позволит нам обсуждать тебя и твое дело. Она сказала, что если возьмется, то придет встретиться с тобой и все объяснит.

Он вернулся к двери, взял бумагу, просмотрел ее и кивнул.

— У меня больше нет ручки. Они все забрали.

Я нашел ручку на своем ремне и передал ее через дверь. Бишоп подписал бланк и вернул его. Закрыв и заперев люк, я убрал бланк обратно в карман.

— Я знаю, ты стараешься, босс. Я благодарен тебе. Немногие люди готовы пальцем о палец ударить ради кого-то вроде меня.

— Они не знают тебя так, как я.

Легкая улыбка приподняла уголки его рта, но почти так же быстро скрылась.

— Ты заставляешь меня мечтать о вещах, о которых я не имею права мечтать.

— У тебя есть все права мечтать о них. Я сделаю все возможное, чтобы воплотить те мечты в жизнь, но мне нужно, чтобы ты доверился мне и не сдавался.

— Я попробую.

Это лучшее, на что я мог рассчитывать. Я сверился со временем и вздохнул.

— Вот-вот принесут завтрак. Мне надо идти. Как думаешь, сможешь не ввязываться в проблемы?

Он кивнул и окинул взглядом свою пустую камеру.

— Я попробую.

— Хорошо. Я точно не знаю, когда снова тебя увижу. Это не моя смена, но я посмотрю, что можно сделать.

Глава 16

Пиво было кислым на вкус (и это точно отражало мое настроение), а музыка пульсировала в ритме с моей головной болью. Размеренные гулкие басы какой-то новомодной панк-группы, которую я никогда не слышал. Толпа посетителей в «Бочке» пятничным вечером была густой, и нам с Хавьером повезло занять последний свободный столик.

— Прекрати выглядеть таким страдающим, — он пихнул меня в руку, привлекая мое внимание. Я и не осознавал, что хмуро пялился в свое пиво.

— Я не страдаю. У меня болит голова, и это, — я помахал рукой в воздухе, имея в виду музыку, — не помогает.

Мы выбрали этот популярный гриль-бар в Ливингстоне, потому что Хавьер неделями нахваливал его. Мы оба работали в утреннюю смену, так что пришли сюда примерно в пять, надеясь поесть и уйти до того, как буйные студенты заявятся для порции пятничной выпивки.

— У тебя болит голова, потому что ты спишь.

— Знаю. Слишком много всего в голове вертится.

Хавьер потягивал пиво, косясь на меня с задумчивым выражением на лице.

— Что? — рявкнул я, когда он не продолжил сразу же.

— Да разговоры пошли.

— Какие разговоры?

— О тебе. О Бишопе.

— И что говорят?

— Что ты много времени проводишь у его камеры. Что вы много перешептываетесь.

Откуда они узнали? Я был осторожен и следил, чтобы рядом не было других надзирателей, пока мы с Бишопом вели свои долгие беседы.

— Заключенные болтают, знаешь же. Они слушают. Они видят. Они делятся. Ты не такой скрытный, как думаешь.

Я потягивал свое кислое пиво, отказываясь реагировать на его заявление.

— Слухи дойдут до Рея, и ты опять окажешься у него в кабинете, если не будешь осторожен.

— Меня это не волнует.

— А должно волновать. Может, они и не знают настоящей причины, по которой вы с ним так много говорите, но их подозрения могут направиться в совершенно иное русло, которое навредит тебе по-другому.

— В смысле? — я глянул в сторону бара, гадая, где наша еда и почему так долго.

— В прошлом у нас были надзиратели, которых заподозрили в помощи организации побега или контрабанде вещей, которые заключенным не положено иметь. И такое случалось в других местах. Ты понимаешь, как выглядят твои действия? Ты так волнуешься, как бы все не узнали, что ты гей, но ты игнорируешь другое впечатление, которое ты создаешь. Не менее негативное впечатление, позволь добавить. Такое, которое может оборвать карьеру.

— Это нелепо. Они видели, что мы говорим. Они нихрена не смогут доказать, потому что ничего такого нет.

Официантка с нагруженным подносом петляла через толпу, направляясь к нашему столику. Она поставила бургер и картошку фри для Хавьера, а также начос с топпингами для меня, затем поставила два свежих пива в центр столика.

Когда она ушла, я потратил минуту на то, чтобы рассыпать дополнительную порцию халапеньо по горке начос. Хавьер откусил от бургера и жевал, наблюдая за мной. Проглотив, он вытер рот салфеткой и откинулся на спинку.

— Так каков твой план?

Я взял кусочек говядины и сунул в рот.

— Пока не знаю. Работаю над этим.

Хавьер подался вперед, словно приготовился выпалить очередной залп навязчивых вопросов, но тут зазвонил мой телефон. Обрадовавшись помехе, я выудил телефон из кармана и посмотрел на экран. Это был звонок из фирмы Синтии Беллоуз. С нашей встречи прошла неделя, и я ждал этого звонка.

Я помахал телефоном перед Хавьером, вставая из-за нашего столика.

— Мне надо ответить. Сейчас вернусь.

Я вышел из заведения на более тихую улочку. Вечерний жар шлепнул меня по лицу как пощечина после слишком долгого пребывания в помещении с кондиционером.

Я провел пальцем по экрану, принимая вызов, и прошел к фонарю, подальше от любопытствующих взглядов посетителей ресторана.

— Алло?

— Да, мне нужно поговорить с Энсоном Миллером.

— Это я.

— Энсон, это Синтия Беллоуз.

— Рад слышать вас. Я надеялся, что вы скоро позвоните.

— Я просмотрела досье, которое вы мне принесли на Бишопа Ндиайе. Должна сказать, прочтенное меня поражает. Я откровенно ошеломлена, если это посчитали за полное изложение его следствия. Такое чувство, что тут отсутствует масса деталей, и это приводит к куче вопросов и спекуляций относительно определенных аспектов этого дела.

— Я чем-то могу помочь?

— Нет, — легко было представить женщину на другом конце линии. Ее прямолинейность и резкий тон вторили той персоне, с которой я встретился неделю назад. Она не тратила время впустую. — Мне нужно будет встретиться с мистером Ндиайе и обсудить упомянутые моменты, прежде чем я приму надлежащее решение.

— Хорошо.

— Вот в чем проблема. У меня есть, похоже, крепкое дело на основании ошибок следствия, если только данное вами досье не упускает кучу важной информации. А такое возможно. Вот мое предложение вам. Опираясь на прочтенное, я готова один раз встретиться с Бишопом, чтобы восполнить пробелы. Если я и дальше буду так уверена в исходе дела, то готова пойти на смешанную сделку.

— И что это подразумевает?

— Я запрошу аванс размером в десять тысяч долларов перед тем, как согласиться на дело. Знаю, это много. Обычно я прошу вдвое меньше. Однако выслушайте меня. Как только эти деньги будут истрачены (а уверяю вас, с таким делом это случится быстро), моя фирма возьмет на себя оплату всех остальных нужд при условии выплаты 25% гонорара в случае победы. Помните, нам предстоит несколько судов. Слушание дела об апелляции, полный пересмотр дела, а потом придется подавать гражданский иск, чтобы с него сняли судимость, и наконец, финальная цель — получение достойной компенсации за годы несправедливого заключения. В идеале, если все пойдет по плану, я бы рекомендовала еще подать иск против его прежнего адвоката. Это немаленькое дело, мистер Миллер. Мы говорим о потенциально огромной сумме денег, если судья изменит вердикт. 25% — это существенная скидка, ибо обычно я беру 40%. Если мы проиграем, то моя фирма покроет все расходы сверх аванса в десять тысяч.

Ох. Как бы это ни казалось мне хорошей сделкой, сумма оказалась намного крупнее, чем я ожидал. У меня не имелось в запасе десяти тысяч, и у Бишопа тоже. Джален тоже не казался мне таким человеком, у которого найдется подобная сумма, да даже если и так, маловероятно, что он поможет брату.

— Итак, позвольте убедиться, что я правильно понимаю, — я стиснул переносицу, унимая размеренную пульсацию в голове. — Еще до того, как вы рассмотрите эту потенциальную сделку, вам сначала надо встретиться с Бишопом?