Темный час (ЛП) - Фостер Дилейни

А я был удивлен, что вы отклонили приглашение моего отца на «Индукцию».

Я хотел спросить его, почему.

Но не стал.

Единственным правилом Братства было то, что никто не говорил о Братстве. Тем более что он не должен был знать, что я подслушивал их разговор на гала-концерте. Карл сидел на другом стуле. У него был небольшой шрам на руке, но в остальном, похоже, все зажило нормально. Лео прислонился плечом к дверному косяку, засунув руки в карманы.

— Похоже, я устал ждать своего наследства. — Это была извращенная шутка от моего имени. Поскольку все, кроме меня, папы и мамы, знали, что я был усыновлен. Наследства не будет.

— Я пятнадцать лет ждал, когда кто-нибудь выступит против этих засранцев.

Я полагал, что это ответ на мой вопрос. Хотя мне стало интересно, как много он знает. Я взглянул на Лео. Он ответил на мой взгляд пожатием плеч.

Я не просил мэра рассказывать подробности, но он все равно решил это сделать.

— Там, откуда я родом, политиков нельзя купить. Они не эгоисты. Они служат своей общине, а не своим банковским счетам.

Должно быть, он прибыл с необитаемого острова. Он также должен был ненавидеть Малкольма Хантингтона.

— И прежде чем вы начнете думать, что меня совсем не волнуют деньги, я должен сказать вам, что я инвестор, с которым вы попросили Карла связать вас.

Я поперхнулся и чуть не упал со стула.

Он рассмеялся, затем встал и протянул мне руку: — Мне будет приятно иметь с вами дело, мистер Кармайкл.

Я встал и подал его руку.

— Чендлер, — я улыбнулся. — Просто Чендлер.

Окружной прокурор был в моей команде с первой ставки, которую он заключил со мной. Помогая мне уничтожить Малкольма Хантингтона, он закрепил сделку. Теперь со мной был и мэр. Да, блядь. Сегодня был хороший день.

Я наблюдал, как на панели лифта загораются цифры, одна за другой, вплоть до двадцать одной, с ужасом ожидая момента, когда двери откроются, и я окажусь в пустом пентхаусе. Никогда за миллион долбаных лет я не думал, что буду скучать по ней. Я ни по кому не скучал. Даже по Каспиану, когда этот пизданутый ублюдок прикинулся мертвым и уехал на тропический остров.

Двадцать один зажегся.

Двери открылись.

И мое сердце упало.

На меня сразу же обрушился запах чеснока и помидоров и звук британского акцента, доносящийся через звуковую систему. Эннистон стояла на кухне перед плитой, помешивая соус деревянной ложкой в кастрюле. На ней был один из ее коротких сарафанов, который при движении задирался и почти показывал ее задницу.

Вот блять.

Она кружилась, вертела ложкой в воздухе и покачивала задницей, словно сделала что-то, чем можно гордиться. Совершенно невинно, но сексуально, блядь. Это было то самое дерьмо, из-за которого видео на TikTok стали вирусными.

Наши глаза встретились, и она застыла на месте. Она прикусила губу, вероятно, в знак неуверенности, но все, что она сделала, это заставила меня захотеть прикусить ее тоже.

Она взяла в руки свой мобильный телефон.

— Ты удивишься, насколько лучше ты можешь готовить, когда у тебя под рукой есть интернет.

Я подошел к ней, медленно, как хищник, заставляя ее отступить назад, пока ее задница не уперлась в стойку. Я положил руки по обе стороны, заключая ее в клетку.

— Жаль, что ты не умеешь следовать указаниям, — я прижал свой твердый член к ее животу.

Маленькая жилка запульсировала на ее шее. Я поднес руку к ее горлу и провел подушечкой большого пальца по вене. Ее дыхание сбилось, когда я крепче сжал ее.

Я хотел ее вот так.

Она была нужна мне такой.

И тут моя Маленькая Бунтарка заговорила в ответ.

— Как и ты, видимо. Ты не прочитал мелкий шрифт. Принцессы не подлежат возврату.

Черт, мне не хватало этого рта.

— Я думал, ты меня возненавидишь. — Твой мир перевернулся из-за меня. Я провел рукой по ее щеке.

Она наклонилась навстречу моему прикосновению.

— Я читала твое письмо по меньшей мере сто раз, и каждый раз я думала только о том, как сильно я хочу обнять тебя. Разлука с тобой разъедала меня, я не могла спать, не могла есть, не могла дышать. Я просыпалась посреди ночи и звала тебя по имени, потому что не хотела оставаться одна. Ни хаос, ни темнота, ни боль не имели значения. Я просто нуждалась в тебе. — Ее глаза сверкнули, когда она усмехнулась. — Я не уверена, как это называется, но я уверена, что это противоположность ненависти.

Противоположность ненависти.

Два дня назад я не был уверен, когда увижу ее снова. Теперь она была здесь, и мое сердце, такое же черное, как и было, билось для нее. Я не знал, что это за гребаное чувство, закручивающее узел в моей груди, но я знал, что не хочу существовать в мире, частью которого она не является.

Противоположность ненависти.

Я схватил ее за талию и поднял на стол, раздвинув ее ноги и отодвинув трусики в сторону. Ее киска была уже мокрой и готовой для меня.

— Ты облажалась, Маленькая Бунтарка. Теперь ты моя. И я не собираюсь тебя возвращать. — Я наклонился и зарылся лицом между ее бедер. Она вцепилась в мои волосы и уперлась одной ногой в стойку, широко раскрыв себя для меня. Блять. Да.

Я застонал от ее вида, затем наклонился, чтобы вдохнуть ее запах. Святой Иисус. Я ухватился обеими руками за ее задницу, раскачивая ее тело навстречу моему лицу, пока мой язык щелкал ее клитор. Затем я расправил его и вылизал ее снизу вверх. В моем горле раздался стон. Блять. На вкус она была как соль, специи и рай. Я нуждался в этом. Мне нужен был ее вкус, как воздух.

Я вернулся к ее клитору, рисуя медленные, маленькие круги вокруг него, прежде чем лизнуть ее щель.

Она крепче вцепилась в мои волосы: — Чендлер.

Блять. Мое имя на ее губах было похоже на пение ангелов. Она повернула бедра, прижимаясь ко мне.

— Вот так, детка. Трахни мое лицо.

Ее бедра выгибались и крутились. Она потянула меня за волосы, умоляя о большем. Я погрузил один палец в ее киску, затем два. Смотреть, как они проникают внутрь, как ее стенки плотно сжимают их, было самым сексуальным из всего, что я когда-либо видел. Я придвинулся и прикусил внутреннюю сторону ее бедра: — Я собираюсь пометить тебя везде. Каждый гребаный дюйм.

Она издала громкий стон, когда ее жадная маленькая киска трахала мои пальцы.

— Кончи для меня, Эни. Кончи на мой чертов язык, — сказал я, а затем прижал язык к ее клитору. — Ее спина выгнулась дугой, а руки вцепились в мои волосы. Ее бедра дрожали и трепетали вокруг моего лица, сжимая меня как тиски, когда она с криком кончила. Я погрузил язык еще глубже, впитывая каждую каплю.

— Охуенно идеально. — Она была так чертовски совершенна, когда кончала. Непостижимо, идеально, почти болезненно прекрасна. Я чуть не кончил, просто наблюдая за ней. Без прикосновений. Никакого траха. Только… она. Она сделала это со мной. Я вернул ее трусики на место, оставив ее на столешнице, пока она переводила дыхание. Ее тело вздрогнуло, когда я кончиком пальца коснулся ее чувствительного клитора. Я чуть не сделал это дважды, просто чтобы увидеть, как она дрожит. Мне тоже потребовалась минута, чтобы перевести дыхание. Потребность быть внутри нее царапала каждую клетку моего существа.

— Почему ты вернулась? — спросил я.

— Потому что ты разрушил меня, Чендлер Кармайкл, — она наклонилась вперед и прижалась своими губами к моим. — Ты разрушил меня для любого другого поцелуя, — она облизнула губы и подалась вперед, обхватив меня ногами за талию и притянув к себе. — Ты разрушил меня для любого другого прикосновения, — она потерлась своей скользкой киской о мою эрекцию. — Ты погубил меня для любого другого мужчины.

Я схватил ее за волосы и откинул ее голову назад, чтобы поднести губы к ее горлу.

— У меня нет дворца. Я не могу предложить тебе королевство, — я лизнул ее шею к уху. — Я даже не очень хороший человек.