Украденная ложь (ЛП) - Джей Монти

— Сожри свой член. Отнеси свое уязвленное эго куда-нибудь, где людям не насрать.

Истон уходит, не сказав больше ни слова, и все мы приходим в себя от того, что только что произошло.

Я поворачиваюсь к Алистеру:

— А ты, — показываю на него пальцем я. — Я делаю для тебя одолжение. Вот и все. Мы не друзья, и уж точно, черт возьми, не трахаемся. Ты не можешь приходить и мочиться на меня, как будто метишь территорию.

Судя по всему, я терплю неудачу в том, чтобы быть серьезной. Я нервно сглатываю, когда он наклоняет голову и поднимает бровь, как бы спрашивая, «что ты мне только что сказала?»

Я убираю указательный палец, но тут Алистер обхватывает рукой мое запястье. Свет в библиотеке освещает его глаза, показывая мне шоколадные завитки. Я так привыкла к полуночному черному оттенку, что вновь обретенный цвет становится для меня шоком.

Алистер наклоняется вперед, и пока он смотрит мне в глаза, его дыхание скользит по моей коже. Удивив меня, он засовывает мой средний палец себе в рот.

Я смотрю на него, и у меня вырывается вздох. От того, как его теплый рот обхватывает мой палец, и как его мягкий язык кружит вокруг основания, у меня покалывают пальцы. Я сильно прикусываю внутреннюю сторону губы.

Алистер неторопливо убирает от меня свой рот. Опускает мое запястье и проводит большим пальцем по нижней губе:

— Не прикрывай это, — он смотрит на татуировку у меня на пальце. — И мне не придется никуда мочиться.

Алистер со скрежетом отодвигает от меня свой стул и, встав, возвышается надо мной.

Я стараюсь не замечать, насколько он привлекателен при дневном свете. Как на солнце он кажется почти нормальным. Как оно освещает его загорелую кожу и подчеркивает контуры стройного тела.

Я сжимаю руки в кулаки, а затем бросаю взгляд на то место, которое он облизал. Макияж, который когда-то был там, исчез, благодаря его слюне. Чего он, конечно, и добивался.

Гребаный урод.

До моих ушей доносятся звуки шагов, говоря о его уходе, но тут Алистер поворачивается лицом ко мне и, пятясь назад, произносит:

— И Брайар, в пятницу надень для меня что-нибудь красивое.

Глава 24

Алистер

Под звуки доносящейся издали скрипки я прислоняюсь спиной к одному из зданий округа Ротшильд, в котором Столовый зал Сальваторе из набора обычных прямоугольных столов и скучной атмосферы был трансформирован в нечто, что, возможно, захотел бы посетить Гэтсби.

Даже не заходя туда, я уже знаю, что там меня ждут люстры и дорогой декор. Нам нужно эффектно появиться, чтобы у людей отложилось в памяти, что мы тут были.

Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее сможем приступить к выполнению поставленной задачи.

— Она могла решить не приходить.

— Она придет, — говорю я Тэтчеру и, бросив на землю окурок сигареты, топчу ногой едва тлеющий уголек.

А если Брайар не появится, то что бы с ней потом ни случилось, пусть пеняет на себя.

Рук и Сайлас заняты отключением камер наблюдения, поэтому мы с Тэтчером остаемся сопровождать Брайар и Лиру на претенциозный хэллоуинский бал. По сути, это возможность для студентов и преподавателей открыто поглумиться друг над другом. Наряды, возлюбленные, все, что могут увидеть их самодовольные глаза, подвергается жесткой критике.

Больше всего камнями швыряются люди, живущие в стеклянных домах.

У меня в кармане жужжит телефон, я достаю его и смотрю на светящийся экран. Нажимаю на зеленое приложение мессенджера и хмурюсь от сообщения Шейда.

«Я отправил свою рекомендацию, тебе стоит подумать о поступлении».

В приложении ссылка на какой-то салон в Нью-Йорке, набирающий новых татуировщиков. Они ищут тех, кто специализируется на черном и сером. Я размышляю над тем, какой будет моя жизнь, прими я это предложение.

Через несколько месяцев я получу лицензию, и могу работать где угодно. Если бы не убийство Роуз, я бы уже был на восточном побережье. Возможно, в Нью-Йорке, уже работал бы в салоне, жил бы в двухкомнатной квартире, ходил бы на работу, где ни одна живая душа не знала бы мое имя.

Я был бы совсем один.

Понравится ли мне вообще моя жизнь без парней? То есть я не сомневаюсь, что Тэтчер уже собирается уехать на восток, и Рук тоже, но Сайлас планировал остаться здесь с Роуз. Могли бы мы все вместе отправиться в путь? Начать новую жизнь, где за нами перестанет тянуться кровавый след, и мы сможем просто жить?

Мне хочется ответить «да», но это было бы оптимистично.

— Что это значит? — спрашивает Тэтчер, уткнувшись носом в мой телефон.

— Ты всегда был таким чертовски любопытным? — я убираю экран и снова засовываю его в карман, подальше от глаз Тэтчера.

— Мне никогда не приходилось таким быть. Ты никогда раньше не был таким скрытным.

Тэтч смотрит на меня сверху вниз, как будто я что-то у него украл. Эта безумная потребность знать о нас все, быстро надоедает.

— Послушай… Я не спрашиваю тебя, чем ты занимался, когда ты приходишь домой с окровавленными руками, хорошо? У всех есть вещи, которые лучше держать при себе, даже у тебя.

Я не думаю, что он убивает людей. То есть, может, и убивает, но я сомневаюсь. Я просто думаю, что у него есть свои способы выпустить пар, как и у всех нас. У Тэтчера они просто немного более… жуткие.

Это заставляет его умерить любопытство, потому что даже он не готов признаться в своих секретах.

— Вот, я выбрал самую простую, которую смог найти, — Тэтч бросает мне черную маску, украшенную спереди серебряными завитками.

— Я ее не надену.

Я оглядываюсь и вижу, как он надевает на лицо черную маску с темно-красным рисунком и завязывает ее за головой. Маска закрывает верхнюю половину лица Тэтчера, гармонируя по цвету с его костюмом.

— Не будь таким слабаком, просто надень маску.

Ворча от раздражения, я прижимаю пластик к лицу и плотно завязывая его за головой. Маска почти полностью закрывает левую часть лица, половинку носа, а также правую скулу и губы.

Я просто уверен, что в этой штуке выгляжу чертовски смехотворно.

Я поворачиваюсь на стук каблуков, надеясь, что это не очередная девушка в вариации одного и того же платья, цепляющаяся за своего спутника, потому что не может ходить в туфлях.

Платье Лиры — тюль на тюле, малиновое кружево тянется вокруг ее талии, обнажая фигуру, которую она прячет под своей обычной одеждой. Она напоминает девочку, которая выросла, слушая сказки. Только не те, в которых целуют лягушек и живут долго и счастливо.

А сказки братьев Гримм.

В них говорится о жестокости и смерти. Не о золоте и поцелуях, а о крови и силе темной магии.

Ткань внизу переходит в насыщенный черный цвет, и когда Лира идет к нам, платье стелется за ней по земле. Даже я могу признать, что прямая челка на черной блестящей маске, обнажающей бледную кожу лица, в сочетании с красной помадой — это сексуально.

— Похоже, кто-то спёр твой фирменный цвет, Тэтч, — бормочу я, прислонившись к нему спиной.

— Очевидно, — Тэтч дышит, как будто, чтобы произнести это простое слово, ему потребовался весь кислород.

Удивительно, но королева жуков довольно хорошо держится на каблуках, приближаясь к нам с кислым видом, или, по крайней мере, с кислым видом, обращенным в мою сторону.

Я открываю рот, но она не дает мне сказать:

— Брайар пришлось задержаться с дядей, он хотел сделать фотографии, чтобы отправить их ее матери. Она скоро придет.

Заполнившее воздух неловкое молчание кажется просто убийственным. Лира и Тэтчер установили какой-то странный зрительный контакт. Они оба ничего не говорят, просто смотрят, ожидая, когда другой моргнет.

Меня разбирает смех при мысли о том, что Лира, девушка, которой нравится собирать жуков и пачкать землей руки, связалась с Тэтчером, самым отбитым из известных мне чистоплюев. Одержимым своим чистоплюйством. Одежда упорядочена по брендам и по цвету. Постель всегда заправлена, все на своих местах. И все же, вот они стоят и трахают друг друга глазами.