Чёрные узы и Белая ложь (ЛП) - Синглтон Кэт

Я чувствую, как ее неустойчивый пульс бьется о кончики пальцев, сжимающих ее шею. — Почему же ты тогда этого не сделал?

— Потому что ты сбежала. Ты вернулась в его кровать, и я чертовски ненавидел эту мысль. Это уже было достаточно ужасно, что я услышал твои тихие стоны, доносящиеся из-за двери, когда я шел той ночью, не в силах заснуть. Хуже было знать, что ты снова заползла к нему в постель. Что он может делать с тобой все, что захочет, потому что ты его.

— Ты слышал нас той ночью? — Она выглядит потрясенной осознанием.

Я морщусь, вспоминая, как я был в ярости той ночью. Это был первый раз, когда женщина привлекла мое внимание — мою привязанность — и это оказалась девушка, которую мой брат привел домой, чтобы познакомиться с семьей. — Да, — выплюнул я. — Моя комната была рядом с твоей, ее было хорошо слышно.

— Картер сказал мне, что никто слышет.

— Он врет. Наверное, он хотел, чтобы я услышал. Я уверен, он видел, как я смотрел на тебя.

Я могу сказать, что она хочет задать больше вопросов, она просто не знает, с чего начать. Я отвечу на все, что она хочет. Я уже во многом признался, так что могу сказать прямо все, что она хочет знать.

Вода брызгает, когда она наклоняется ближе ко мне. Я удерживаю весь ее вес, обвивая руками ее талию. Она кладет подбородок мне на грудь, глядя на меня своими большими зелеными глазами. — Той ночью он никогда, — она делает паузу, осматривая комнату, собираясь с мыслями. — Я имею в виду, что я никогда не узнаю…

— Нет, я не знаю.

— Он не заставил меня… кончить.

Я чувствую одновременно облегчением и гнев. Я почувствовал облегчение, потому что, лежа в постели и слушая исходящие от нее звуки… мне захотелось просто исчезнуть. Я не мог вынести ни секунды пребывания в этой комнате рядом с ними, представляя, как он трахает ее, поэтому я вышел из дома. Я был потрясен, увидев ее сидящей на пляже — в полном одиночестве. Тем не менее, я злюсь на то, насколько эгоистичным мудаком был мой брат.

— Я не хочу об этом думать, — признаюсь я. Даже если она не сделала этого один раз, я все равно злюсь от того, что она была у моего брата. Что она была его еще до того, как стала моей. В глубине души я в ярости от того, что даже не знаю, будет ли она по-настоящему моей. Все будут думать, что она с фальшивой помолвкой, но это не главное. Важно то, что я хочу, чтобы она чувствовала себя моей.

И я не знаю, что делать с этим гребаным чувством.

Как будто она полностью на одной волне со мной, точно зная, как укротить бурю, назревающую в моей груди. Она целомудренно целует меня в губы. Когда она отстраняется, я вижу в ее глазах подтверждение того, что ни один из нас не хочет говорить вслух. Возможно, когда-то она была с ним, но сейчас она здесь, со мной.

Повернувшись, она снова усаживается в ванну, прижимаясь своим телом к моему, как будто мы почти склеиваемся. Я крепко обнимаю ее, не зная, смогу ли я сделать это снова, когда мы покинем гостиницу.

— Я заползла обратно к нему в постель, — начинает она. Ее пальцы гладят верхнюю часть моей руки, ее кончик пальца прослеживает вены, которые проходят вверх по ней.

Я вздрагиваю, на мгновение ослабляя хватку. — Марго я…

— Дай мне закончить, — рявкает она. — Но это было после того, как я пробралась в душ и прикоснулась к себе, думая о…

— Думая о чем?

— Не “о чем”, а “о ком”.

Моя грудь сжимается. Я ненавижу это знание того, что эта женщина оказывает на меня большее влияние, чем кто-либо прежде. И больше одного, чем кто-либо когда-либо сможет иметь снова. — Я держусь здесь на тонкой ниточке. Перестань быть расплывчатой. Ты трогала себя, думая о ком? — Я позволяю кончику пальца коснуться чувствительной плоти между ее ног.

Она стонет. — Ты, Бек. Ни Картер, ни кто другой. Это был всего лишь ты.

Ее тело сливается с моим от удовольствия, когда я ввожу в нее палец в награду за правду. — Это мог быть я, Фиалка, если бы ты не вернулась к нему.

— Я никогда никому этого не говорила, — признается она, извиваясь против меня, когда я напоминаю ей, кто именно заставляет ее вот так терять контроль. — Я никогда не признавалась в этом даже себе, — продолжает она.

— О, но ты мне сказала. И теперь я никогда не позволю тебе забыть об этом.

— Бек, — стонет она, когда я ввожу в нее два пальца.

— Это я должен был позаботиться о тебе той ночью. Не мой эгоистичный брат, который не смог выполнить эту чертову работу. И не ты тоже. Это должен был быть я. Ты отвергла себя и меня, уйдя.

Мой большой палец упирается в ее клитор. — Я не могла…

Я киваю, мой подбородок касается ее плеча. — Я знаю малышка. Вот почему я не винил тебя за это. Но я не мог больше оставаться там, зная, что ты у него.

— Вот почему ты ушел… — Что бы она ни собиралась сказать, она теряется в блаженстве своего оргазма. Ее стоны громкие, эхом отдающиеся в маленьком пространстве ванной.

Я тру ее, пока ее пальцы не обхватывают мое запястье, останавливая меня. Я целую ее в затылок, нуждаясь в контакте. — Да, именно поэтому я неожиданно ушел в то утро. Я винил во всем встречу, но на самом деле я не хотел видеть тебя с ним. Это было в прошлом, что я не хотел видеть тебя с ним, это было больше, что я не мог без чувства тошноты.

Она снова оборачивается, беря мое лицо в свои руки. Этот жест кажется гораздо более значимым, чем все, что было между нами раньше. Это не похоже на подделку или похоть. Это кажется реальным, и эта мысль обезоруживает меня.

— Никогда больше, — обещает она.

Я ухмыляюсь, имитируя то, как она держит мое лицо, кладя обе руки на ее щеки. — Ну, эта часть чертовски очевидна.

Она хихикает, качая головой. Я наклоняюсь, игриво покусывая кончик ее носа. Она извивается на мне сверху, от этого движения еще один поток пузырей и воды переливается через край ванны. Затем я подчеркиваю свои слова, целуя женщину, которая нашла место в моем сердце, гадая в глубине души, как долго я смогу ее удерживать.

38

Марго

Бек стоит с телефоном в гостиничном номере с полотенцем, ненадежно обернутым вокруг его талии. Одним легким рывком я вижу каждый идеальный дюйм его тела. Я улыбаюсь при этой мысли, зная, как легко было бы полностью раздеть его и позволить ему снова и снова поступать со мной по-своему.

— Перестань так на меня пялиться, — предупреждает он, прижимая телефон к уху.

Я кусаю губу, качая головой. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он хмыкает, указывая на кровать посреди комнаты. — Ты смотришь на меня. Если ты не будешь осторожна, я закончу этот разговор прямо сейчас и трахну тебя поверх простыней, которые пытаюсь заменить.

Я открываю рот, чтобы ответить, но он поднимает палец. — О, здравствуйте, — начинает он, прочищая горло. — Ах, да, нам нужны новые простыни.

Мои глаза вылезают из орбит, когда я понимаю, что кто бы ни был с ним на другой линии, он определенно услышал угрозу, которую он только что дал мне. Я знаю, что должна быть смущена, но вместо этого я нахожу это забавным, что Бек явно неудобно разговаривать с тем, кто ответил. Его бледные щеки заливаются румянцем, чего я раньше не видела.

Мне приходится сдерживать смешок, когда он кладет телефон обратно на станцию. Когда он смотрит на меня с угрожающей ухмылкой, я понимаю, что у меня проблемы.

— ты находишь это забавным? — насмехается он, делая шаг ко мне. Я делаю шаг назад, пытаясь избежать гнева в его глазах. Плюшевый гостиничный халат слишком длинный для меня, из-за чего я чуть не спотыкаюсь о ноги при движении назад.

Я качаю головой, ненавидя, что мои губы выдают меня, расплывшись в улыбке. — Нет, — отвечаю я, нажимая букву «Т» для драматизма.

Он поднимает брови, поправляя полотенце на талии. — Ты лжешь, — протягивает он.

Мои икры ударились о спинку шезлонга, и мне больше некуда было деваться. Он знает, что я загнана в угол из-за ухмылки Чеширского кота на его лице. — Ты находишь забавным, что бедная старушка только что услышала, как я угрожаю трахнуть тебя?