Николас Спаркс - Дальняя дорога
Как я мог отказать?
На следующее утро мы, под ослепительно синим небом, покатили в Блэк-Маунтинс, следуя указателям. По стечению обстоятельств – я всегда полагал, что судьба сыграла нам на руку, поскольку Рут клялась, что ничего не знала заранее, – в главном корпусе проходила выставка. Распространилась она и на лужайку перед колледжем. Хотя вход был свободный, народу приехало немного, и, как только мы вошли, Рут замерла в изумлении и крепко стиснула мою руку, пожирая взглядом все вокруг. Я с любопытством наблюдал за реакцией жены, пытаясь понять, что же ее так привлекло. Лично я – человек, который совершенно не разбирался в живописи, – не увидел никакой разницы между картинами, выставленными здесь и в бесчисленных галереях, в которых мы уже побывали.
– Но ведь была же разница! – восклицает Рут, и я понимаю, что она до сих пор удивляется моей глупости. Она – в том самом платье с воротничком, что и в день визита в Блэк-Маунтинс. И в ее голосе звучит знакомое изумление.
– Я никогда раньше ничего подобного не видела. Совсем не похоже на сюрреалистов. И даже на Пикассо. Это было нечто новое. Революционное. Гигантский поток воображения. Подумать только, в маленьком захолустном колледже! Все равно что найти…
Рут замолкает, не в силах подобрать слова. Наблюдая за ее исканиями, я подсказываю:
– Найти клад?
Она резко вскидывает голову и немедленно отвечает:
– Да. Все равно что найти клад в самом неподобающем месте. Но ты тогда этого не понимал.
– Большинство картин, которые я видел, казались мне просто набором случайных красок и волнистых линий.
– Абстрактный экспрессионизм.
– Какая разница? – поддразниваю я, но Рут погрузилась в воспоминания о том дне.
– Мы там провели целых три часа, ходя от картины к картине.
– Скорее, пять часов.
– Тебе не терпелось уйти, – с упреком говорит жена.
– Я проголодался. Мы не пообедали.
– Как можно думать о еде при виде такой красоты? – интересуется она. – Когда нам еще выпадал шанс поговорить с удивительными художниками?
– Я все равно ничего не понимал из ваших разговоров. Они велись на незнакомом мне языке. Вы говорили про интенсивность и самоотрицание и бросались странными словами – футуризм, Баухауз, синтетический кубизм… Для человека, который зарабатывал на жизнь, продавая готовое платье, это была китайская грамота.
– Даже после того как мой отец тебя просветил? – сердито спрашивает Рут.
– Он попытался просветить. Почувствуй разницу.
Она улыбается.
– Тогда почему ты не настоял, чтобы мы ушли? Почему не взял меня под руку и не повел к машине?
Рут задавалась этим вопросом и раньше, поскольку никогда не понимала причины. И я, разумеется, говорю:
– Потому что я знал, как это важно для тебя.
Рут, явно не удовлетворенная, продолжает допытываться:
– А помнишь, с кем мы познакомились в тот день?
– С Элейн, – машинально отвечаю я. Пускай искусство и выше моего понимания, зато я хорошо запоминаю имена и лица. – И конечно, с ее мужем, хоть мы и не знали, что он будет впоследствии преподавать в Блэк-Маунтинс. А потом с Кеном, Рэем и Робертом. Они еще учились – а Роберт только собирался в колледж, – но ты долго с ними разговаривала.
Судя по выражению лица, жена довольна.
– Они многому меня научили. Я гораздо лучше стала понимать, что на них повлияло, и отчетливей увидела, куда движется искусство.
– Но они тебе и как люди понравились.
– Конечно. Они были просто замечательные. И каждый по-своему гениален.
– Поэтому мы стали ездить туда каждый день, пока выставка не закрылась.
– Я не могла упустить такую замечательную возможность. Мне исключительно повезло, что удалось с ними пообщаться.
Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что Рут права, но в то время самым главным для меня было сделать ее медовый месяц интересным и запоминающимся.
– Ты пользовалась успехом, – замечаю я. – Элейн с мужем пришли в восторг, отужинав с нами. А в последний вечер нас пригласили на приватную вечеринку на озере.
Рут, воскрешая в памяти драгоценные воспоминания, молчит. Когда наконец наши взгляды встречаются, она серьезно говорит:
– Это была лучшая неделя в моей жизни.
– Благодаря художникам?
– Нет, – отвечает она, слегка качнув головой. – Благодаря тебе.
В последний пятый день выставки мы с Рут в основном ходили порознь. Не потому что поссорились – просто Рут жаждала общаться с преподавателями колледжа, а я охотно довольствовался тем, что бродил среди картин и болтал с художниками, с которыми мы уже успели познакомиться.
А потом все закончилось. Выставка закрылась, и следующие несколько дней мы посвятили делам, гораздо более типичным для новобрачных. По утрам мы бродили по округе, днем читали, сидя у бассейна, и купались. Каждый вечер мы ходили в ресторан и в последний день, когда я кое-кому позвонил и погрузил чемоданы в багажник, сели в машину, чувствуя себя довольными как никогда.
На обратном пути мы должны были проехать мимо Блэк-Маунтинс в последний раз, и, достигнув развилки, я взглянул на Рут. Чувствовалось, что ей хочется туда. Тогда я съехал с шоссе и покатил к колледжу. Рут взглянула на меня, подняв брови и явно удивляясь моему решению.
– Заглянем ненадолго, – сказал я. – Хочу тебе кое-что показать.
Я покружил по городу и свернул на знакомую дорогу.
Рут, сидя рядом со мной, начинает улыбаться.
– Ты повез меня к озеру возле главного корпуса, – говорит она. – Где была вечеринка в последний день выставки. Озеро называлось Райским.
– Там был такой роскошный вид. Я хотел еще разок посмотреть.
– Да. – Рут кивает. – Именно так ты мне тогда и сказал, и я поверила. Но ты соврал.
– Тебе не понравилось озеро? – невинно спрашиваю я.
– Мы ехали туда не ради красивого вида, – отвечает Рут. – Мы ехали, потому что ты приготовил сюрприз.
Теперь моя очередь улыбаться.
Когда мы приехали, я велел Рут закрыть глаза. Она неохотно согласилась, и я осторожно взял жену за руку и повел по гравийной дорожке к озеру. Утро было туманное и прохладное, в такую погоду вид ничего особого не представлял, но никакой роли это не играло. Остановив Рут на нужном месте, я попросил ее открыть глаза.
Там на мольбертах стояли шесть картин, написанных художниками, которыми Рут восхищалась больше всего. Людьми, с которыми она проводила так много времени в Блэк-Маунтинс – Кеном, Рэем, Робертом, Элейн и ее мужем.
– Я даже не сразу поняла, зачем ты их выставил, – говорит Рут.
