Берт Хэршфельд - Акапулько
Бристол свирепо посмотрел на Формана.
— Нет, я так не считаю. Он выглядит каким-то не таким. Ну, ты правда Форман?
— Попробуйте догадаться, — ответил Форман.
— Слушай, приятель, в моей жизни нет времени для игр. Если ты Форман, так и скажи. Или тебе, черт возьми, стыдно в этом признаться?
— Это интересный вопрос, — сказал Форман. — Подумаю над ним как-нибудь на досуге. Кстати, я Форман. Я признаюсь во всем…
Бристол покачал головой:
— Ну, тогда пошли, Пол. Давай зайдем куда-нибудь, и я угощу тебя. Забавный ты парень, я скажу, с чувством юмора. У меня ощущение, что ты парень моего склада.
— Вы и вправду так думаете? — спросил Форман.
— Верь мне, Пол. У меня действительно появилось такое ощущение.
Заведение «El Grillo» — «Сверчок» по-английски — представляло собой тускло освещенный бар, постоянными и почти единственными клиентами которого стала небольшая группка иностранцев, проживающих в Хикилиско. Выпивка здесь всегда была дешевой, закуска — время от времени съедобной; кроме того, это было единственное место в городе, где предлагали огромный выбор сразу из трех приправ к салату.
Форман подвел Бристола и Шелли к круглому столу, стоящему перед камином в задней комнате бара. Рядом со столиком возник официант.
— Что будешь пить? — спросил Бристол.
— Скотч, — сказал Форман. — Он дорогой в Мексике.
— Слушай, я не скуплюсь и не собираюсь экономить каждый цент. Потому что я намерен заработать — и эти деньги принесешь мне ты. — Он заказал «Screwdri ver»[19] для Шелли и serveza obscura[20] для себя.
Ожидая, пока принесут выпивку, Бристол нетерпеливо барабанил пальцами по столу.
— Что бы там ни думал, Пол, это твой шанс вступить в большой мир. — Он сделал рукой жест, который, казалось, охватывал не только «Сверчок», но и весь Хикилиско. — Ты ведь не особенно процветаешь в этом захолустном городишке.
Из-под нахмуренных бровей Форман внимательно посмотрел на Шелли.
— В вашем лице есть нечто особенное, оно идеально для кинокамеры.
— Тоже твоя будет забота, кстати, — сказал Бристол. — Будешь работать вместе с Шелли. Насколько я в этом разбираюсь, вы друг другу подходите.
— Что вы думаете об этом? — спросил Форман у Шелли.
— Я думаю, что вы мне нравитесь, мистер Форман.
— Я думаю, вы мне тоже нравитесь.
Официант доставил напитки, и Форман по-испански попросил мексиканца принести себе еще порцию, как только его стакан опустеет.
— Дай мне какой-нибудь ответ, — попросил Бристол.
— Расскажите мне подробней? — ответил Форман. — Кто вы такой? Зачем вы здесь ищете себе режиссера, у которого за плечами всего-навсего один фильм? Начинайте смелее, я — весь внимание.
— Я запустил свой фильм в производство неделю тому назад в Акапулько[21], — приступил Бристол к рассказу. — Все было в порядке до тех пор, пока не начались съемки. Этот идиот, которого я нанял режиссером, Харрисон его зовут, он проработал два дня и завалил все дело. Каждый кадр передержан, не в фокусе, ужасный материал. Я вышвырнул негодяя вместе с оператором, которого он заставил меня нанять на работу…
— …Потом я засел за телефон и вернулся в Штаты, чтобы найти там замену этим работничкам. Я нашел оператора, его зовут Макклинток. Не Джеймс Вонг Хай, конечно, но специалист он хороший. Ну а с режиссером все не так просто. Я должен быть в нем абсолютно уверен, правда? Мне нужен был парень с определенной репутацией. Один знакомый в Лос-Анджелесе сообщил мне твое имя, и через Сэма Уиттстайна в Нью-Йорке я нашел тебя здесь.
— Мой агент все еще меня любит, — сказал Форман. Он допил свой скотч и приподнял стакан. Официант принес бутылку.
— Да, — продолжал Бристол. — Он сказал, что ты первоклассный режиссер, и сообщил, где ты живешь. Ради чего ты намерен похоронить себя в таком забытом Богом городишке, как этот?
— Ладно. Сэм сказал вам, что я был неплох? Но что еще можно услышать от агента? Может, он лучший агент, чем я режиссер… — Форман предназначил Бристолу одну из своих ужасных улыбок, больше похожую на гримасу: губы растянуты, зубы обнажены до самых десен.
— Я знаю, что делаю. Я слетал в Лос-Анджелес, смотрел там кое-какие отрывки из картины, которую ты сделал…
— «Самый последний мужчина», — отозвался Форман. — Удачное название.
— Мне она очень понравилась, — сказала Шелли.
— Вы, наверное, единственная из всех. Это один из не вышедших на экран кинематографических шедевров нашего времени.
— Нормальное кино, — рассудил Бристол. — На мой вкус немного, правда, причудливое, но нормальное. Я посмотрел и некоторые из твоих рекламных роликов. Вот что по-настоящему здорово сделано. Именно они убедили меня, особенно та серия про мыло «Бьюти Бар»…
— У вас хорошее художественное восприятие, Бристол.
— У задницы моей хорошее художественное восприятие!
— Я спрашивал людей. Мне сказали, что твои телевизионные ролики продали целую тонну мыла. «Бьюти Бар» хотела, чтобы ты поставил им еще одну серию. А это значит, что ты сделал то, что они хотели. И ты можешь сделать то же для меня.
— Вы продаете мыло, Бристол?
— Очень смешно. Я имею в виду, ты можешь сделать такую картину, какую я хочу. Ты будешь моим режиссером и сделаешь мне «Любовь, любовь».
— Это так вы назвали свой фильм?
— Моя собственная идея. Никто не пройдет мимо, Форман. Я готов сделать тебе солидное предложение. Три недели съемок и неделя на предварительный монтаж. Пятьсот монет в неделю. Должно звучать заманчиво для тебя.
— Я все еще слушаю, — сказал Форман. Он посмотрел на свой стакан — тот был пуст. — Если вы все еще покупаете…
— Ну, конечно…
Официант с бутылкой снова подошел к их столику.
— Расскажите мне все о вас, Харри Бристол, — попросил Форман.
— Да что рассказывать! Всю свою жизнь я продавал и покупал. Пару лет назад, когда люди прекратили тратить деньги, у меня возникли неприятности.
— Вы разорились.
— Разорение — чепуха. Я разорялся десятки раз с тех пор, как за чаевые стал открывать дверцы экипажей на вокзале Пенн Стейшн. Мне тогда было пятнадцать, и с тех пор я кручусь как белка в колесе. Дело в том, что когда я решаю сменить занятие, то сначала определяю, где сейчас разворачиваются события, и потом на ходу впрыгиваю в дело.
— Харри пошел в киноиндустрию, — объяснила Шелли.
— Я делал «клубничку», — вызывающе бросил Бристол. — А почему бы и нет? Верховный Суд разрешил чуть ли не все на свете. Я просмотрел дюжины две этих паршивых кинишек, а потом понял, что такую же дрянь могу снимать и сам. Нашел несколько придурков с камерой, пару прожекторов и одну-две девицы. За пятьдесят монет в день согласится любая девица. Просто скажи такой, что ее покажут в кино, и дело в шляпе.
