Наоми Хортон - Разбойник для Сибиллы
— Кстати, Моррис — прекрасный человек!
— Между прочим, он хотел вымазать меня медом, а потом облизывать!
— У каждого свои эротические фантазии, жеманно произнесла Берти. — Кто знает, может, тебе бы и понравилось. Подумаешь, хотел слизывать мед…
— Только с моего трупа! — рявкнула Си Джей. Еще раз уличу тебя в сводничестве — учти, призову на помощь доктора Уиллерсона, и мы отправим тебя в дом для старых маразматиков.
— Да кто его станет слушать, твоего Уиллерсона? Он же шарлатан! — Берти усмехнулась. А ты охотишься за моими деньгами — это всякому ясно. Слава богу, у нас есть законы для защиты беспомощных стариков от хищных родственников.
— Это ты беспомощная? Ха! Если кто здесь и нуждается в защите от хищных родственников, так это я.
— Вот что, Си Джей, не заговаривай мне зубы.
— Интересно, кто кому заговаривает!
— Думаешь, заморочила мне мозги — я и позабуду, что тебе следует переодеться к ужину?
Нет, милочка, ошибаешься. И насчет моей памяти, и насчет сводничества. Нам с мистером Джеймисоном надо обсудить серьезные финансовые проблемы. Просто гораздо удобнее побеседовать здесь, чем в Майами, только и всего.
Не скрою, он дьявольски красив, умен и вообще завидная партия, но, уверяю тебя, я пригласила его погостить у нас несколько дней без всякой задней мысли.
— Погостить? — Глаза девушки сузились. Здесь? В усадьбе?
— Ну а где еще? Не в палатке же на берегу? Я поместила его в зеленом коттедже.
— Так-так! — Си Джей изо всех сил старалась сохранять самообладание.
Зеленый коттедж от ее маленького бунгало отделяли только заросли бугенвиллеи да несколько редколистных пальм.
— Ну же, будь умницей, детка, ступай переоденься. Твое алое вечернее платье будет великолепно смотреться с тем колье из рубинов и брильянтов. И, ради бога, приведи в порядок голову! У тебя такие роскошные волосы, а болтаются, как пакля. И еще…
— Хватит, хватит! Я уже иду!
Взмахом руки Си Джей оборвала готовую последовать лекцию об искусстве соблазнять мужчин.
Увы! Если Берти настроилась на «светскую» волну, значит, весь остров обязан ей подыгрывать.
У двери, по обыкновению, торчала свора злобных собачонок, ожидая приказа следовать за Берти вниз, в гостиную, где они будут терроризировать каждого, кто посмеет приблизиться к хозяйке. Си Джей с опаской обогнула их, особенно зорко следя за серой дворняжкой. И недаром: помесь пуделя с собакой неизвестной породы ринулась ей наперерез с поразительной для своего преклонного возраста скоростью.
— Тэффи! — раздался властный оклик Берти.
Собака сразу поджала хвост и все-таки враждебно зыркнула в сторону Си Джей. Та ответила благодушной улыбкой и пробормотала:
— Когда-нибудь мы с тобой останемся один на один…
— Что ты говоришь, детка?
— Я говорю, красное платье порвалось. Я нечаянно наступила на подол, когда мы были у Лейкерсонов.
— Какая досада! — посетовала Берти. — Тогда надень маленькое черное платьице, что я недавно купила тебе в Нью-Йорке. То, в котором…
— То, в котором я выгляжу как уличная девка.
— Чепуха! У тебя великолепная фигура. Честное слово, грех скрывать ее под твоими жуткими балахонами!
Си Джей остановилась в дверях и глянула на Берти через плечо.
— Учитывая тот факт, что дьявольски красивый мистер Джеймисон находится здесь для обсуждения исключительно деловых вопросов, не могу понять, какое значение имеет мой внешний вид.
— Ты же знаешь, я люблю, чтобы все было красиво.
Си Джей невесело усмехнулась.
— Я буду готова через двадцать минут.
Два просторных коттеджа для гостей спрятались в рощице красноствольных гибискусов и высоких австралийских сосен метрах в ста от большого дома. Их окружали шпалеры бугенвиллеи и плетистых роз, разливающих несравненный аромат в теплом вечернем воздухе.
Гаррет стоял, облокотясь о каменный парапет, и любовался огненным диском, величественно приближающимся к линии горизонта.
Он не привык к таким стремительным закатам. В Висконсине, где он родился и вырос, летние вечера тянулись бесконечно долго. А тут… кульминационная вспышка света — и почти следом густая, бархатная тьма, наполненная освежающим бризом и шепотом волн, расчерченная мириадами звезд, которые потускнеют, едва над морем взойдет луна.
Природа стихла словно в предчувствии неведомых чудес, исполнения всех желаний. Да и чего желать в такую сказочную ночь?
Гаррет вздрогнул, будто очнувшись, и увидел прямо перед собой семейство пеликанов, торжественно проплывающих по гладким водам залива, а чуть дальше — какую-то птицу с длинной грациозной шеей: лениво хлопая крыльями, она двигалась к северу.
С песчаной полоски за дамбой доносился птичий гомон; поглощенный своими мыслями, Гаррет только теперь его расслышал.
Рука невольно потянулась к виску, где вздулась шишка — след от арбалета…
Отделившись от каменного барьера, Гаррет одернул закатанные рукава рубашки, застегнул манжеты и, натянув на плечи вечерний пиджак, широким шагом двинулся к дому.
ГЛАВА ВТОРАЯ
С парадного крыльца ему навстречу метнулось множество истерично тявкающих собачонок. Они сбились в кучу, спотыкаясь и буксуя на скользких ступенях.
В дверном проеме возникла сутуловатая фигура.
— А ну, пошли вон! — прикрикнул мужской голос.
Шавки неуклюже повиновались, но оглушительный хор еще долго не умолкал.
— Вон! — Дворецкий Уинтроп погрозил им кулаком и кивнул Гаррету, приглашая внутрь.
Наконец лай стих в глубине старого дома.
— Спрашивается, для чего держать столько дармоедов? Какой с них прок? Иное дело — кошка, она животное полезное, а эти уроды кому нужны? — Старик неодобрительно покачал головой.
— Между прочим, я все слышу!
Гаррет, еще не повернувшись, узнал голос леди д'Аллер.
— Сам ты дармоед! Я час назад просила принести мне что-нибудь выпить и до сих пор умираю от жажды!
— Не час, а три минуты, ваша милость, — спокойно уточнил Уинтроп, проходя вместе с Гарретом в гостиную. — Вам лимонад или минеральную?
— Виски! — прогремел голос от камина. — На кой черт мне твой лимонад?!
— Виски нельзя, — с неприкрытым злорадством отозвался дворецкий. Доктор запретил.
Не хотите лимонаду — велю кухарке заварить чаю с мятой.
— Да чтоб тебе… А-а, Гаррет Джеймисон! Рада вас видеть. — Хрупкая женщина в инвалидном кресле приветливо улыбнулась и протянула ему унизанную кольцами руку. — Как мило с вашей стороны откликнуться на мое приглашение!
