Барбара Брэдфорд - Помни
Когда все еще только начиналось, Ники со своей съемочной группой была в Израиле, где готовила документальный фильм об израильской разведке «Моссад». К концу месяца, по мере того как съемки близились к завершению, Ники решила, что им надо ехать в Китай. В середине мая китайскую столицу с государственным визитом должен был посетить Михаил Горбачев, и Ники, зная о происходящем в Пекине, почуяла, что дело принимает серьезный оборот. Надвигались большие события. Она позвонила руководителю отдела новостей Эй-ти-эн и сказала:
— Послушай, Ларри, студенты не свернут свои палатки и не уберутся восвояси, когда Горбачев приедет в Пекин. Я убеждена: там грядет беда.
Ларри Андерсон на мгновение заколебался, и она усилила натиск:
— Подумай сам, Ларри. Какой сюжет! Как они поведут себя во время визита Горбачева? Продолжатся ли демонстрации? Как на них отреагирует Горбачев? Повлияют ли действия студентов на правительство? И главное, как власти поведут себя в этой ситуации? Что они предпримут?
Это были лишь некоторые из вопросов, которые она обрушила на Ларри тем утром во время телефонного разговора из Тель-Авива, и они возымели действие. Поговорив с Арчем, Ларри согласился, что им надо ехать. Он тотчас вызвал их с Ближнего Востока в Нью-Йорк, дал недельку отдохнуть, а затем отправил в Китай, благословив на прощание.
Они прибыли 9 мая. Официальной целью их приезда было освещение визита Михаила Горбачева, который должен был начаться 15 мая, но на самом деле они приехали из-за студентов и предчувствия беды, не отпускавшего Ники.
Ко времени приезда советского лидера, его супруги и сопровождающих их лиц Ники, Арч, Джимми и Люк, подобно тысяче прочих иностранных корреспондентов со всего света, с удобством расположились в отеле «Пекин».
Предположения Ники сбылись: студенты встречали Горбачева почти как героя, демонстрации продолжались с прежней силой, и три дня прошли крайне суматошно. К самой же советско-китайской правительственной встрече демонстранты отнеслись с презрением. Студенты и их проблемы стали главной темой репортажей Ники.
Однажды, еще во время визита Горбачева, около миллиона демонстрантов собрались на площади Тяньаньмэнь, требуя свободы слова, демократических прав, а также чистки правительства от коррупционеров и взяточников. Демонстранты уселись на площади с твердой решимостью не покидать своих мест, несмотря на палящее солнце, грозы и проливные дожди.
Арч позаботился о том, чтобы Джимми снимал происходящее бесперебойно. Ежедневные сообщения Ники были блестящи и тотчас же передавались в Штаты через спутник. То короткое время, пока Горбачев и толпы иностранных журналистов находились в Пекине, правительство закрывало на все глаза или делало вид, что терпимо относится как к студентам, так и к зарубежной прессе.
Но не прошло и двух дней с момента отбытия советского лидера и большей части журналистов, как власти сделали ответный ход. Они ввели военное положение. Ники со своей съемочной группой, как и несколько сотен других репортеров, осталась. В Китае начиналось нечто необычайное, и они — охотники за новостями — хотели быть в гуще происходящего и делать свое дело: освещать развитие событий и ход истории в процессе ее создания.
Той теплой июньской ночью по дороге на площадь Ники пыталась представить, что будет дальше. Ясно, что развязка близка и многих студентов ждет смерть. Может, даже не одну тысячу из них. При этой ужасной мысли она споткнулась, но быстро взяла себя в руки и с тяжелым сердцем продолжила путь.
Как летописцу войн, революций и стихийных бедствий, ей нередко приходилось близко видеть смерть и разрушения, боль и страдания. Но она так и не приучила себя к насилию и ужасу.
На протяжении многих лет, а в последние три года особенно часто, она не раз приходила к мысли, что жизнь в нашем мире хрупка и ужасна. Люди столь же бесчеловечны, как и в средневековье. Они по-прежнему живут среди насилия и жестокости и, как полагает ее мать, будут жить так всегда. Потому что эти качества — часть человеческой природы.
То, чему Ники была свидетелем и о чем рассказывала, камнем лежало у нее на сердце. И все же, особенно после того, как Чарльз Деверо столь жестоко обошелся с ней, она научилась скрывать свои чувства не только от всевидящего ока телевизионной камеры, но и от съемочной группы, от друзей. Даже Кли, к которому она испытывала особое расположение, ничего не знал о том, что ее волнует на самом деле.
При мысли о Кли Ники невольно ускорила шаг. Он на площади Тяньаньмэнь, и ей обязательно надо поговорить с ним. У него такое же природное чутье, как и у нее самой, нередко подсказывающее единственно правильный объяснение происходящего. Она полностью доверяла его мнению с тех самых пор, как они впервые встретились в Ливане, где оба освещали эту долгую войну. Их представили друг другу на следующий день после покушения на Рашида Карами, когда в его вертолете взорвалась бомба. Это было в 1987 году. Она подумала, что знает Кли ровно два года.
Познакомил их Арч Леверсон. Кли был его старым другом. Они столкнулись в вестибюле отеля «Коммодор» в Западном Бейруте, который пользовался популярностью в журналистских кругах. Арч и Кли устроили вечеринку, и Арч настоял, чтобы она пришла.
Клиленд Донован был знаменитостью, почти легендой. Со времен Роберта Капы он считался величайшим фотографом и фотожурналистом, и, как сам Капа, имел репутацию человека отважного и баловня судьбы. Было широко известно, как Кли Донован бросался в самую гущу боя, чтобы запечатлеть наиболее яркие его моменты. Американец, живущий в Париже, он нашел свой стиль, в двадцать пять лет организовал собственное агентство фотоновостей и производил впечатление человека, не привыкшего оглядываться назад. Его работы публиковались на страницах ведущих журналов и газет всего мира, он написал несколько книг, посвященных своей работе, которые пользовались бешеной популярностью, а также был обладателем многих призов за свою журналистскую деятельность. Кроме того, если верить Арчу, он нравился женщинам.
Ники вспомнила, как они встретились, и легкая улыбка пробежала по ее губам. Переодеваясь в тот вечер в своем номере в «Коммодоре», она старалась припомнить все, что раньше слышала о Кли Доноване, и тотчас поняла, чего ей следует ожидать. Скорее всего, он будет невыносим — самолюбец, сноб и эгоист.
Но она ошиблась — Кли не был ни тем, ни другим, ни третьим.
Когда он, разговаривая с кем-то из коллег, вошел в переполненный бар «Коммодора» и направился к ним, она решила, что это еще один знакомый Арча, приглашенный составить им компанию. Кли оказался не столь эффектным, как на тех его фотографиях, которых она видела, хотя выглядел по-американски привлекательно.
