Людмила Князева - Маски любви
– Н-не уверен. Женская психология – загадка для исследователя. – Он широко улыбнулся, продемонстрировав великолепный голливудский оскал. – Во всяком случае, для меня пока прекрасный пол – самая сложная материя. Я бы посоветовал, нет, вернее, намекнул миссис Линде, чтобы для решения всех роковых проблем она обзавелась надежным советчиком или спутником жизни. Ну, не стоит так горевать, прелестная Линда, посмотрите – ночь нежна, океан внизу сияет мириадами огней, и в синих сумерках печально блуждают сотни изысканных аристократичных, благородных, сильных и совершенно одиноких мужчин… Вот как я, например! – Рассмеявшись своей шутке, Дастин картинно приосанился и гордо откинул со лба русую прядь. – Но настоящий герой – это Берт Уэлси. Все знатоки твердят, что венец чемпиона мира уже коснулся этой головы.
– Не собираюсь скромничать. Я не стал бы ввязываться в эти игры, если бы не был уверен, что смогу победить. – Берт пожал плечами. – Возможно, я излишне самоуверен, но я же не девица, чтобы стыдливо опускать глаза, разыгрывая невинность. Мне просто необходимо стать первым, правда, детка?
Мона сжала губы, превратившиеся в узкую бледную полоску и выдавила короткое: «Правда».
– Через несколько дней отправлюсь в Будапешт, где состоится «Гран-при Венгрии». Не самые престижные соревнования, но я не намерен уступать. Следите за репортажами – и я постараюсь попасть на первую ступеньку.
– Я буду болеть за вас, Берт, хотя плохо представляю, о чем вообще идет речь. Знаю только, что это очень опасно. Теперь «Формула-1» перестанет быть для меня некой непонятной абстракцией. Буду вспоминать вас и Мону. – Линда улыбнулась своим новым знакомым. – Спасибо за вечер, господа. Не знаю, какому счастливому случаю приписать нашу сегодняшнюю встречу. Мне кажется, я обрела добрых друзей. Чтобы ни случилось, я всегда рада видеть вас в своем доме в Ньюхемше. И моя дочь, уверена, тоже.
– А может стоит начать «список благодеяний» вашего камня? Кто знает, возможно, вещи способны исправляться и с сегодняшнего дня роковой камень начнет творить добро… Во всяком случае, последний бокал я предложил бы выпить за это. – Берт ободряюще подмигнул Моне. – Раз уж мысли способны материализоваться, то пожелаем друг другу удачи и фантастического везения.
– С радостью поддерживаю Берта. Пью за счастье присутствующих прекрасных дам. – Поставив фотоаппарат на автоматический спуск, Дастин занял место между Моной и Линдой. – Общий снимок на память об этом чудесном, полном загадок и обещаний вечере!
Вспышка блица осветила улыбающиеся лица, торжественно поднятые бокалы и черную бездну за спинами людей, в которой притаился невидимый сейчас, дышащий опасной мощью ночной океан.
2
В окрасе лесов, покрывающих предгорья швейцарских Альп, чувствовалась осень. Еще стойко держали летнюю зелень могучие дубы, но клены и ясени все чаще вспыхивали ярким багрянцем и охрой, особенно там, где пологие склоны ласкало красноватое вечернее солнце.
Далеко внизу, за аккуратными полосками убранных полей и садов, виднелись черепичные крыши Гриндельвальда, теснившиеся вокруг центральной площади. Можно было даже разглядеть круглый купол на башне городской ратуши и устремленный в небо шпиль собора с золотящимся на верхушке крестом.
Сандра видела лишь горящую в прозрачном воздухе искорку, но хорошо представляла старый белокаменный собор с потемневшими статуями святых у высоких деревянных ворот, чистенький серый булыжник площади со стайками голубей, алеющие на клумбах кусты пышных бегоний, высокие окна ратуши, светлые полотняные зонтики уличного кафе и приткнувшиеся к разогретой солнцем стене дома велосипеды. Ей нравилось мысленно бродить по уютному городку, который она пересекала в автомобиле уже несколько раз, представлять людей, живущих под крышами старых домов, тех мирных обывателей, что рождаются, взрослеют, производят потомство, не ведал о своем счастье обыкновенности – праве нормального существования здорового, сильного человека.
Сандре исполнилось двадцать четыре, но она чувствовала себя умудренной горьким опытом и обессиленной долгой жизнью старухой. Особенно острым это ощущение было здесь – на площадке больничного парка, куда она приезжала на своем инвалидном кресле, чтобы провести вечер в одиночестве, наблюдая, как гаснет закат на склонах гор, а в Гриндельвальде зажигаются теплые огоньки. Долгие часы раздумий и созерцания приводили все к тому же болезненному ощущению пустоты, бессмысленности собственного бытия, усиленному неожиданной потерей.
Сандра могла признаться себе, что скучает по забавному человеку, появившемуся здесь однажды и назвавшему ее Феей.
Последние четыре года Сандра проводила сентябрь в швейцарском санатории, известном своими целебными водами и медицинским персоналом, успешно справлявшимся с травмами костей и позвоночника, или, как здесь говорили, нарушениями опорно-двигательного аппарата.
Она принимала ванны, сеансы массажа и физиотерапии, охотно «прогуливалась» по аллеям большого парка, выбирая самые уединенные уголки. Обществу разговорчивых дам Сандра предпочитала чтение. Она основательно изучила неплохую санаторную библиотеку, открыв для себя английскую поэзию XIX века.
В тот день после массажа и завтрака Сандра «сбежала» от навязывающейся ей в подружки соседки по столу – грузной дамы, страдающей артритом. С томиком Уильяма Блейка она затаилась среди кустов барбариса, усеянного лаково-красными продолговатыми ягодами. Отрывая взгляд от страниц, Сандра витала в мечтах над Гриндельвальдом, беззвучно шевеля губами:
«В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир – в зерне песка,
В единой горсти – бесконечность
И небо – в чашечке цветка».
Именно эти слова должны были стать девизом ее существования, ограниченного тесными рамками физической немощи.
Услышав приближающиеся шаги, она поспешила откатить кресло за прикрытие ветвей, но медсестра в сером монашеском платье и крахмальном головном уборе, скрывающем волосы, искала именно ее. За медсестрой в кресле с электроприводом бесшумно двигалось изваяние из бинтов и гипса.
– Прошу прощения, мадемуазель Сандра. У нас новый пациент. Он тоже американец и не в ладах с французским. Вы могли бы объяснить мсье правила нашего «монастыря»? – Сестра Анна с некоторым испугом покосилась на инвалида, словно опасалась, что он сбежит или будет протестовать, и отошла в сторону, открывая пациентам путь к сближению. Но оба кресла не сдвинулись с места, напоминая насторожившихся животных.
– Не беспокойтесь, я постараюсь помочь месье… – Сандра выехала из-за кустов, рассматривая безмолвного соотечественника.
![Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]](/uploads/posts/books/156849/156849.jpg)
