Скверная голубая кровь (ЛП) - Станич К.М.

— Что? — я вздрагиваю, поднимая браслет. Он явно отполирован до блеска, тусклая патина исчезла, медь поблёскивает, когда я подношу его к свету. — Зачем ты даёшь мне его? — мой взгляд устремляется на папу, но его выражение совершенно непроницаемо. Он засовывает руки в карманы джинсов и натягивает улыбку.

— У тебя должна быть с собой частичка истории нашей семьи. Это придаст тебе сил. — Мой рот открывается, но слова не выходят. Как я должна на это реагировать? — Ты уверена, что хочешь вернуться в эту ужасную академию?

У меня вырывается стон, и я отвожу взгляд, сжимая браслет в ладони.

— Академия подготовит меня к наилучшему возможному будущему… — начинаю я, но папа прерывает меня, подходя и опускаясь на колени рядом со мной. Он кладёт руку мне на колено, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Не возвращайся в эту академию из-за мальчиков, Марни, — говорит он грубым голосом. Его голос звучит так, словно он умоляет меня, и у меня болит сердце. — Просто не делай этого. И… не возвращайся, потому что думаешь, что тебе есть что доказывать.

— Я…

Как я могу на самом деле отреагировать на это? Это то, что я делаю? Возвращаюсь, чтобы проявить себя? Чтобы отомстить? Или это действительно потому, что я хочу сделать как можно лучшую академическую карьеру? Я даже сама не могу ответить на этот вопрос, так как же я могу рассказать папе о том, что происходит у меня внутри?

— Ты могла бы переехать к своей матери и учиться в средней школе Гренадин-Хайтс…

Моя очередь прервать его.

— Переехать к Дженнифер? — я выдыхаю, отстраняясь и вдавливаясь всем телом в потёртые диванные подушки, как будто увеличение расстояния между мной и Чарли сотрёт его предложение из воздуха. — Я едва её знаю.

— Марни, — говорит папа, разжимая мою ладонь и беря браслет. Он надевает его мне на запястье, а я сижу и смотрю на него так, словно у него выросла вторая голова. — Я не говорю, что твоя мать не совершала ошибок в прошлом, но сейчас она действительно старается. Она хочет узнать тебя получше.

— Это чувство не взаимно, — отвечаю я, прижимая руку к груди и играя с браслетом. — Я не собираюсь отказываться от своей стипендии из-за каких-то издевательств.

— Это было больше, чем просто издевательство, Марни. Эти мальчики… — мои глаза закрываются, и папа замолкает, как будто видит, какую боль причиняет мне одно упоминание о том дне. — Послушай, ты умная девочка, всегда такой была. Ты целеустремлённее, чем я когда-либо был, и к тому же умнее. Если ты захочешь вернуться туда, я не буду подвергать это сомнению, но знай, что у тебя есть другие варианты. — Папа вздыхает и поднимается на ноги, замирая от стука в дверь. — Это, должно быть, Зак, — говорит он, и мои глаза расширяются.

Я поднимаюсь с дивана, но недостаточно быстро, чтобы пройти мимо, прежде чем в трейлер заходит Зак Брукс, одетый в обтягивающую чёрную футболку, подчёркивающую его мускулы, тёмные джинсы и коричневые ботинки. Он пристально смотрит на меня своими тёмно-карими глазами, взгляд скользит по моим чёрным леггинсам, обтягивающей чёрной майке и полному отсутствию лифчика, прежде чем он возвращает своё внимание к моему лицу.

— С днём рождения, — произносит он, но трудно воспринимать его всерьёз, когда он поставил своей задачей сделать так, чтобы у меня больше никогда не было дня рождения.

— Извините. — Я протискиваюсь мимо двух мужчин, стараясь даже не задеть Зака, и одеваюсь в один из своих вчерашних новых нарядов. С таким же успехом можно испытать это на нём, прежде чем возвращаться в это волчье логово.

Если папа и замечает, что на мне новый розовый комбинезон и чёрные туфли на танкетке, он ничего не говорит. Если он спросит, я… ну, я не буду лгать об этом. Но он этого не делает. Зак внимательно рассматривает меня, мою новую причёску, немного макияжа, который мне удалось нанести с помощью урока на YouTube, и мои наращённые ресницы. Я даже не знала, что это такое, пока не погуглила.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит Зак, протягивая пакет, завёрнутый в переливающуюся бумагу. Выглядит очень красиво, но мне не хочется его брать. Но папа наблюдает, и я не хочу, чтобы он что-нибудь знал о ситуации с Заком. Это напрягло бы его вдобавок ко всему остальному, и я могу сказать, что он итак уже на пределе. Он выглядит похудевшим, бледнее и спит намного больше, чем обычно. Честно говоря, я беспокоюсь за него, но, похоже, Зак ему нравится; теперь они вроде как приятели. С таким же успехом я могу позволить папе сохранить эти отношения. — Просто небольшой подарок. Можешь открыть его позже, если хочешь.

— Позже — это хорошо, — говорю я ему, ставя пакет на плиту. Зак кивает и отступает назад, освобождая место для нас с Чарли, чтобы выйти из вагона. Небо серое, но дождь ещё не начался. У Зака есть его оранжевый «Макларен», но он всего лишь двухместный, поэтому вместо него мы берём папин «Форд».

Чарли делает всё возможное, чтобы завязать разговор по дороге, но это нелегко, особенно при ощутимом напряжении между мной и Заком.

Когда мы добираемся до ресторана «Железнодорожный вокзал» — этой обалденной маленькой круглосуточной закусочной, которая была здесь целую вечность, — папа, извинившись, уходит в туалет, и я остаюсь наедине с Заком.

— Ты разрушаешь моё время папочки с дочкой, — шепчу я, и его прищуренные глаза немного смягчаются.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл? — спрашивает он, и я киваю.

Следует долгое молчание.

— Только вот ты не собираешься этого делать, потому что твои желания и потребности важнее моих, — шепчу я, и Зак напрягается, как будто я дала ему пощёчину.

— Марни, я хочу помочь, — говорит он, но я уже качаю головой.

— Ты и так уже достаточно помог, Зак.

Я смотрю ему прямо в лицо, и перед моим взором мелькают воспоминания: открывается дверь ванной, Зак притягивает меня в свои объятия, засовывает пальцы мне в горло. Он спас меня, но он также подтолкнул меня к этому, из-за пари. Как я могу когда-нибудь простить это? Однажды он загнал меня в угол возле моего класса математики и сказал, что знает всё о моей матери, о том, как она недостаточно любила меня, как она души не чаяла в своей другой дочери так, как никогда не чаяла во мне. Мой рот сжимается в тонкую линию.

— Я не знаю, чего ты от меня добиваешься, но если это прощение, то я ещё не готова.

Губы Зака сжимаются, и он на мгновение отводит взгляд, прежде чем подняться на ноги. Я оглядываюсь на него, скрестив руки на груди, и жду. На самом деле я не ожидаю, что он уйдёт. Он отодвигает стул, бросает на стол пачку наличных, а затем поднимает руку, когда я пытаюсь вернуть их ему.

— Наслаждайся завтраком со своим папой за мой счёт, — произносит он, отходя от стола к двери. Но он останавливается, оказавшись позади меня, наклоняется и прижимается своей щекой так близко к моей, что я чувствую его щетину. Его правая рука опускается на моё плечо и сжимает, посылая рой бабочек, порхающих по мне. — Но… хочешь ты иметь со мной дело или нет, я уничтожу этих опрятных придурков из академии ради тебя.

— Лицемер, — бормочу я, потому что это единственное, что я могу сказать. Рука Зака сжимается на моём плече, и я резко втягиваю воздух. — Ты такой же, как и они, а может, и хуже. Не притворяйся, что это не так.

— Я бы и не посмел. — Зак внезапно целует меня в щеку, и моё тело раскаляется добела, прежде чем мои эмоции замирают, и я становлюсь ледяной внутри. — С днём рождения, Марни. — Он поднимается на ноги как раз в тот момент, когда папа возвращается из туалета. Зак слегка машет ему рукой, а затем выскальзывает за дверь, оставляя меня отвечать на неудобные вопросы.

— Что случилось с Заком? — спрашивает Чарли, садясь на своё место, а затем останавливаясь, чтобы посмотреть на кучу наличных на столе. Он присвистывает и протягивает руку, чтобы поправить свою серую фетровую шляпу. — Я думаю, он случайно оставил сотню, — говорит он, и я улыбаюсь, но я не думаю, что это была случайность.

Но, может быть, то, чего не понимают Зак и Тристан, Крид, Зейд… деньги для меня не так уж важны. Сейчас только по-настоящему привилегированный человек скажет вам, что они не имеют значения: деньги имеют значение. Еда, одежда, кров, безопасность, медицинское обслуживание… Все эти вещи требуют денег, но я не поклоняюсь зелёному цвету. На меня он не производит впечатления. Это не купит мою дружбу или мою любовь.