Чужая. Будешь моей (СИ) - Нидар Нонна

Мама молчит, пока в моей голове устраивают скачки глупые мысли, чтобы ей ещё сказать. А сказать нечего. Ей, видимо, тоже, раз вызов вдруг прерывается.

Сам. Без причины.

Интересно, сколько ещё я вынесу сегодня? Сколько смогу? Наверное, хватит малейшей капли, чтобы прорвать плотину чувств, за которой неизведанный горизонт моих реакций.

Ведь я не знаю, какая я настоящая. Но хочу ли узнать?

Скинув туфли, прохожу в кухню. Когда наливаю воды из графина, стекло бьётся о стекло — так дрожат пальцы. Хотя мне кажется, что я спокойна. В самом деле, что ещё страшного может случиться.

Но оказывается, что может.

В тот момент, когда стакан с глухим стуком возвращается на стол, я различаю звуки. Странные, тревожные. То громкие, то тихие, то хриплые, то визгливые.

Нет. Не мог же Пашка… вот так.

Только легко открывшаяся дверь нашей спальни подтверждает, что очень даже мог. И вполне успешно. По крайней мере, фитоняшке, что скачет на моём парне, отчего прыгает красивая грудь, заходит.

— Тебе что, на гостиницу не хватило? — выдаю со смешком.

А что? Мои границы сегодня раздвинулись настолько, что бывший парень, занимающийся сексом с незнакомой девицей на постельном белье, которое я купила только в прошлом месяце, уже не удивляет. Удивляет, зачем было копить и откладывать на постельное три месяца.

Лучше бы Наполеон поела, честное слово.

— Ты же на работе!

Спасибо, что ему хватает совести вскочить и броситься за трусами.

— То есть после того, как ты меня бросил, я должна была ехать на работу зарабатывать деньги? Может, потом ещё принести их тебе?

— Было бы неплохо, — кривится Пашка, бросая платье своей девице. — В конце концов, я столько времени давал тебе крышу над головой.

Что? Мне? Крышу над головой?

Напряжение, сковывающее меня с того момента, как он бросил, что я чучело, отпускает раз и навсегда. Мышцы расслабляются, пружина, всё это время скручивающаяся в груди, растворяется без следа. Я тихо смеюсь, понимая, что могу вдохнуть полной грудью.

Действительно, могу!

— Какого хрена тебе смешно? — рявкает Пашка.

Но остановится выше моих сил.

Боже! И это я любила столько лет? Недоделанного геймера с пивным пузом и пока ещё небольшими залысинами? Человека, который считал зарплату меньше сотни недостойной своей великой персоны? Но при этом жить за чужой счёт вполне укладывалось в его систему координат.

— Эй! Прекратила сейчас же! Что, твою мать, смешного ты нашла? Что ты страшное чучело и бревно в постели? Бревно, я сказал! — последнее Пашка выкрикивает совсем рядом, брызжа слюной мне в лицо.

Только смех всё ещё булькает внутри. Он готов вернуться от малейшего повода, и разъярённый Пашка вполне реальная причина.

— Сука! — ревёт он, словно раненый зверь.

Интересно только, чего его так накрывает, если бревно и чучело я. А он душка, мечта и трёхминутный секс-гигант.

Фыркнув, не замечаю, что Пашка заносит руку. И всё ещё, по инерции улыбаюсь, когда кулак летит мне в лицо.

Уставший за сегодня мозг до последнего не верит, что он ударит. Не в нашей спальне, окутанной ароматом цитрусовой сладости. Не рядом с кроватью, заправленной светло-серым бельём в полоску. Не на глазах девицы, которой абсолютно плевать на происходящее.

Ей. Но не Пашке.

И всё, что я успеваю — это зажмуриться.

Но секунда, другая, а удара нет.

— Говоришь не били, красивая.

Глава 7

От одного только тембра этого голоса меня бросает в дрожь.

Боже, как я не подумала! Если он каким-то образом узнал всё о моих родителях, что стоило узнать, где я живу. Тем более, этот адрес я всегда указывала, как “проживания”, часто забываю про дом родителей, где я всё ещё прописана.

Если, конечно, отец не выписал меня после того, как разочаровался.

— Сегодня явно твой день, — усмехается Тигр.

Он стоит рядом со мной, боком в проёме двери, потому что полностью в узком проходе нам не поместиться. Так близко к нему. И я чувствую себя особенно мелкой, хотя рядом с Пашкой считала сильно упитанной.

А как иначе, если мой несостоявшийся жених был щуплым, весил от силы килограмм шестьдесят, а ростом ниже меня на сантиметр. Хотя заявлял, что выше на целых пять.

— Потому что меня уволили и бросили? — дрогнувшим голосом.

— Потому что ты встретила меня, — с самоуверенным смешком отзывается Тигр.

И в то же мгновение Пашка падает на колени и воет.

— Ублюдок! Ты мне руку сломал!

— Ещё нет. — Тигр не отрывает от меня взгляда. — Сломать это вот так.

Хруст. Ор.

Пашка с матом валится на пол, носом в протёртый линолеум. Прямо в проплешину, которую сам отказывался менять, хотя я давно предлагала.

— Ты! Ты! Да я тебя…

Но Тигр смотрит только на меня, его совершенно не волнует прижимающий повреждённую руку Пашка. Взгляд Тигра парализует, заставляет замереть, как кролика перед удавом.

Только никакой удав не сравнится с этим хищником. Чего только стоят сильная шея и мощные плечи под натянувшейся белоснежной рубашкой.

Понимаю, что смотрю и вибрирую изнутри, не в силах сдержать страх и волнение перед лицом такой опасности. И пусть умом осознаю, что мне никто не будет ломать руку, но сам вид Тигра подавляет, не говоря о потемневшем, наполненным обещанием взгляда.

— Ещё раз сбежишь — накажу.

В голосе Тигра появляется волнующая хрипотца, от которой мурашки начинают забег от основания шеи и ниже. Сглатываю, отвожу взгляд и сцепляю пальцы, не зная, куда деть руки.

Пашку больше не жаль. Он перешёл все границы, посмел поднять на меня руку, а это не прощается. Всё-таки есть разница между разбрасыванием носков и агрессией. Даже если она такая жалкая, как эта.

— Алексей Глебович, — вдруг раздаётся мелодичный голос.

Я забыла, что у представления был ещё один зритель. Та самая фитоняшка, которая сползла с Пашки только после моего прихода. Красивая — однозначно, но какая-то странная девица. А как ещё назвать ту, кого не смутили ни наши с Пашкой разборки, ни условно супружеская постель.

— Анжелика, — усмехается Тигр.

Перевожу взгляд на его лицо, но теперь всё внимание хищника приковано к фигуристой Анжеле. Больше того, даже мне видно, как он скользит по соблазнительным изгибам. Пока взглядом, но создаётся впечатление, что не будь меня…

— Сука! Я тебя урою! — стонет тем временем Пашка поднимаясь. — Да ты знаешь, кто я такой? Какие у меня св…

Тигр молча, без особого замаха бьёт Пашку по лицу и тот, наконец, затихает на полу.

— Рада видеть вас, Алексей Глебович, — облизывается эта мартовская кошка.

Больше того, она перешагивает через бессознательного Пашку и ведёт ногтем по шее Тигра, пока не цепляет край рубашки.

— Приятно, что и вы меня помните, — мурчит Анжела.

А у меня всё больше округляются глаза.

На неприятное царапающее ощущение в центре груди я не обращаю внимания.

— Ты ошиблась адресом, — Тигр ожесточается, несмотря на то, что на его лице всё ещё усмешка. — Никогда не пользовался услугами эскорта, это по части Ирбиса.

И с брезгливостью отдирает от себя наманикюренную руку.

— А жаль, — улыбается Анжела.

А у меня шок. Эскорт? Пашка?

— Я так понимаю деньги клиенту можно не возвращать.

— Клиент не будет иметь претензий, — хмыкает Тигр и носком ботинка подпинывает бессознательного Пашку.

— Эскорт? — выдыхаю удивлённо. — Откуда у Пашки деньги на эскорт? Он даже пиво покупал на мои.

— И не только пиво, малышка, — с усмешкой отзывается Анжела. — Мужчины любят поболтать, когда знают, что их слушают.

Она вдруг становится гораздо циничнее, и это плохо вяжется с лёгкомысленным сарафаном и общим видом. Чувствуется, что и эту Анжелу жизнь не раз била по темечку.

— Что это значит? — хмурюсь.

— Что ты платила не за квартиру. Всего доброго, Алексей Глебович, — она мгновенно возвращается в амплуа кошки. — Я не перестаю надеяться.