Чужая. Будешь моей (СИ) - Нидар Нонна

Но я! Я, которая не видела и не знала другого мужчину, кроме Паши? Вот так просто, мимоходом упала в объятия незнакомого мужика? Тем более такого, с которым только и можно, что рассчитывать на секс.

И да, скорее всего, близость с Тигром станет особой и запоминающейся, но я не хочу. Не хочу стать одной из миллиона тех, кого он даже не запомнит! Да и какие отношения, пусть даже на одну ночь, если я всё ещё думаю о Пашке и его измене.

Тем более, когда эта тоскливая муть остаётся осадком на душе и поднимается при каждом удобном случае. Вот как сейчас.

— Ирбис, твою мать, — тем временем рявкает в трубку Тигр. — Какого хрена?

Боже, это зоопарк какой-то!

Пользуясь тем, что Тигр стоит ко мне спиной, быстро собираю рассыпанные по креслу вещи, распихиваю их по карманам.

— Нет, я не заказывал новое оборудование в зал. Вы ещё старое не раздолбали, идиоты.

Бросив взгляд, понимаю, что Тигр полностью одет и выглядит так, будто ничего не было. О нашей вспышке напоминают только сброшенные со стола бумаги, да криво стоящий пресс-папье.

Надо уходить, пока он занят и не видит.

Бежать. Со всех ног.

Внутри всё трясётся, пульс долбит в голову. Кажется, что моё частое, прерывистое дыхание слышно на другом конце больницы. Но когда я, встав на цыпочки, по стеночке добираюсь до двери, Тигр не поворачивается. Бьюсь об заклад, что он забыл обо мне в тот момент, когда ему позвонил незнакомый Ирбис. И слава богу, иначе всё могло закончиться не так хорошо.

Хорошо?

Нервный смешок вырывается из груди уже за дверью. Да что хорошего в моём сегодняшнем дне?

А ведь я с утра радовалась. Как дура. Пока Пашка спал, в полумраке кухни посчитала, что платить по кредитам осталось всего ничего, ещё полгода экономной жизни. А потом свобода, свадьба и только хорошее.

Хорошее!

С кем? С парнем, который плевать хотел на то, что невеста застукала его с другой? С тем, кто засунул язык в рот своей фитоняшке, стоило только сесть в такси?

В то время как меня даже в щёку при людях ни разу не поцеловал. Как же! Неприлично ведь! Да даже дома, стоило мне выйти из душа голой и встать перед телевизором, первые несколько минут он пытался высмотреть картинку между моих ног. И только потом осознавал жирный намёк.

Но толку! В девяти случаях из десяти Пашка хмурился и просил “отойти и не заниматься глупостями”.

“Ты же не шлюха”, — добавлял со вздохом.

И я стыдилась, признавая, что да, не шлюха. И возвращалась в ванную, чтобы быстро, нервно и с оглядкой снять напряжение самой. А потом весь оставшийся день чувствовать себя за это виноватой, грязной и всячески задабривать Пашку. Хотя бы выпечкой.

Я хорошо готовила и старалась угодить ему хоть так.

Но теперь понимаю, что вряд ли он замечал красивые слоёные завитушки, даже когда я совала их ему под нос. Лишь угукал и сжирал всё за пять минут, не отрывая взгляда от стрелялки в ноуте или каких-нибудь “Ошибок строителей” в телевизоре.

А теперь ещё и увольнение.

Какой бы Аня ни была, врать она не будет. Тем более, когда дело касается Стервы Петровны напрямую. Не-ет. А, значит, Стелла действительно нашла, наконец, повод меня уволить.

Или она с самого начала это планировала?

От одной только мысли из глубин души поднимаются обида и злость. Руки идут мелкой дрожью, грудь спирает так, что не могу сделать глубокий вдох.

Надо успокоиться. Уволили? Да и чёрт с вами! Если бы не Пашкин ультиматум убираться из квартиры, я бы в два счёта нашла другую работу. Как будто мало требуется обычных клерков без претензий! В крайнем случае пошли бы логистом, там даже опыта не надо. Я буквально вчера видела вакансии на сайте и даже почти ответила, но…

Вдруг не возьмут? Вдруг не понравлюсь? А как же “Миравен”? Там же все свои, знакомые и родные. Без меня не справятся.

Из груди вырывается злая усмешка. Стоящий рядом мужик в клетчатой рубашке с коротким рукавом подозрительно смотрит и отходит на полшага. И слава богу, а то в душном салоне забитого автобуса и так едва дышится, а от мужика разит потом и дешёвыми сигаретами.

Но если раньше я бы терпела, то сейчас едва сдерживалась от того, чтобы высказаться.

Я и так пять лет молчала. Сначала с Пашкой, который не считал себя обязанным банально убрать за собой посуду со стола. Потом с Аней, Стервой Петровной и остальными, которые — сейчас я понимаю это особенно отчётливо, — использовали меня как девочку на побегушках. Хотя половина “просьб” выходили далеко за рамки моей служебной инструкции.

И ни к чему хорошему меня это молчание не привело.

С другой стороны, теперь у меня нет выбора, как выплывать из этого болота, гнилого со всех сторон.

И я выплыву.

Чего бы это ни стоило!

Но сначала освобожу квартиру, которая никогда не была моей, хотя только я за неё и платила.

С этими мыслями я вываливаюсь на своей остановке. После жаркого салона автобуса рубашка намертво прилипла к спине и рукам.

После фокусов Тигра мне пришлось застегнуть её на одну оставшуюся пуговицу, хотя бы для вида. И укутаться в пиджак, хорошо, он на размер больше.

Несмотря на то что время подходит к четырём дня, солнце всё ещё нещадно печёт. Жарко настолько, что невысокие каблуки пружинят при каждом шаге — асфальт раскалился и проминается даже под моим бараньим весом.

Не самый новый спальный район встречает меня тишиной. Никто не сидит на скамейках, не гуляет с колясками и не обсуждает рассаду у ближайшей скамейки. Каждый прячется в своей бетонной коробке, надеясь выжить до момента, когда солнце скроется за горизонтом и наступит хотя бы пародию на прохладу.

А я иду, чувствуя, как палящие лучи обжигают шею и спину.

Да и ладно, это не самое страшное.

Но лучше бы я молчала. Потому что мысли оказываются материальны, а мир решает преподнести мне ещё один подарок. Последний.

Глава 6

Ничего не предвещает, когда я открываю дверь своим ключом.

Стоит войти в прихожую, небольшую, которая только и вмещает, что скамью с обувью и несколько крючков над ней, как моё тело сдаётся.

Стержень, который держит меня всё это время, расслабляется, размягчается, и с длинным выдохом я оседаю на скамью. Сил нет, даже чтобы скинуть туфли. Поэтому я откидываюсь на стену, но взгляд цепляется за простую ключницу на четыре крючка.

Мы выбирали её вместе, я и Пашка. Первая совместная покупка. Мне хотелось, чтобы эта ключница олицетворяла мир, покой и любовь, которые будут царить в нашем доме.

Дура.

Как будто кусок дерева с вырезанными голубями может чему-то помочь.

Прикрыв глаза, пытаюсь понять, что делать дальше. В голове только одна мысль, и я пересиливаю внутренний протест, чтобы позвонить родителям.

— Мам, привет, — отвечаю тихо, когда она берёт трубку. — Это я.

— Олеся, — официально отзывается мама.

Обычно это царапает по сердцу, но сегодня мне и так было слишком больно. Эта боль не перекрывает ту, первую.

— Мам… — в горле ком. — Можно я вернусь? К вам. Мне… у меня не сложилось.

Нет ничего сложнее, чем признаваться в собственных неудачах. Особенно перед тем, кто эти неудачи обещал.

Внутренности сжимаются от страха, я неосознанно напрягаю мышцы живота, как будто жду удара. Хотя так и есть. Жду. Ведь ни один реальный удар не сравнится с ударом моральным.

И чем дольше мама молчит, тем различимее её ответ.

Она откажет. Не простит. Не захочет идти против отца, у которого обо мне одно мнение.

— Мы не можем тебя принять, — наконец, отвечает мама. — У нас гости, и нет свободных мест.

Гости. У родителей, которые даже путешествующую родню не оставляли и на одну ночь.

— Я поняла. Очень жаль.

Я тщательно контролирую вдохи и выдохи, чтобы она не догадалась, что по моим щекам текут слёзы. Зачем скрываю? По инерции. Привычке, которая день за днём твердит, что никому не интересны мои чувства.

Я думала Пашка другой, но оказалось показалось.