Последний шанс (ЛП) - Руиз Сара Грандер

Он смеётся, а потом переводит взгляд на подстаканник, который не перестаёт раскручивать.

— Ты расстроишься, если я отвечу на твой вопрос очередным "типа"?

— Да.

Я пытаюсь напустить на себя серьёзный вид, но когда он одаривает меня улыбкой и говорит — Я типа татуировщик, но не совсем, — я не могу не улыбнуться ему в ответ.

Джек вздыхает. По его лицу пробегает лёгкая грусть, но как только его глаза встречаются с моими, она пропадает.

— Какую музыку ты играешь?

Его вопрос заставляет меня улыбнуться ещё шире. Я ни о чём так не люблю разговаривать, как о музыке.

— О, любую. Известные хиты приносят больше всего денег. Иногда я чередую их с классикой. Людям очень нравятся разные "каверы". В декабре, конечно же, лучше всего заходят праздничные композиции. Но я даже не могу передать тебе, как рада, что всё это закончилось. Не пойми меня неправильно, я, как и все, люблю праздники, но все эти рождественские песни уже несколько недель, не переставая, крутятся у меня в голове.

Джек смеётся.

— Значит, народу нравятся известные хиты, "каверы" на классику и рождественские песни?

— В целом, да.

— А что тебе нравится играть больше всего?

Я наклоняюсь поближе, словно собираюсь рассказать ему секрет.

— Мне очень нравится диско.

Джек тоже наклоняется вперед.

— Диско?

Я киваю.

— Диско. Фанк. Что-то с элементами грува. Музыка, под которую хочется двигаться. Мне нравится, когда во время моей игры люди, которые проходят мимо, подстраиваются под мой ритм. Или когда зрители начинают танцевать и качать головой, даже не осознавая этого. Дай мне хорошую басовую партию, и я в раю.

— А ты играешь музыку собственного сочинения?

— Иногда.

— А почему такое лицо?

— Какое лицо?

— Ты как будто… прищурилась.

Я несколько раз хмурю брови.

— Так лучше?

— Тебе не нравится твоя музыка?

— Дело не в этом, — говорю я. — Просто… она не для всех.

Джек щурится и смотрит на меня.

— Разве она отличается от других типов музыки?

Я смотрю на него и моргаю. Вообще-то, я никогда раньше об этом не думала.

— Наверное, не отличается.

Он улыбается.

— Так расскажи мне о своей музыке, Рэйн, любительница диско.

— Ну, как я уже сказала, мне очень нравятся крутые басовые партии, поэтому я всегда начинаю с них…

— Ты и на басу играешь?

— Ну, типа того. То есть, я умею на нём играть, но я не могу таскать с собой столько инструментов, поэтому я обычно использую MIDI-контроллер.

Увидев выражение лица Джека, я добавляю:

— Это что-то типа клавиатуры, которая подсоединяется к компьютеру и с помощью которой можно воссоздавать электронное звучание инструментов. Тот контроллер, что у меня… был… классно звучал во время живого выступления.

Не знаю, понятно ли я объясняю и отвечаю ли всё ещё на тот вопрос, который он задал, но мои губы продолжают двигаться:

— Но я не играю свою музыку во время выступлений, только "каверы".

На его лице появляется тень улыбки.

— Потому что она не для всех?

На мгновение я не знаю, что сказать. Мысль о том, чтобы играть свою музыку, воодушевляет и пугает. Я несколько раз пыталась это делать, но прерывала песню на середине и плавно переходила на другую песню с теми же аккордами. На более известную песню. Которая, как я знала, будет знакома и понравится людям. Я не из робких людей, но когда дело касается моей музыки… ну, я боюсь того, что может произойти. Моя музыка выставляет моё сердце на показ. Что если я покажу всем своё сердце, а его отвергнут?

Это нелепо. Конечно же, мою музыку отвергнут. Даже лучшие артисты переживали неудачи. В общем, в любом случае, я просто не могу это преодолеть. Что если из-за отказа я перестану любить музыку? Что если я не смогу справиться с этой неудачей? Мне в жизни и так уже порядком не везло. Единственное, в чём я уверена, это музыка. И если я потеряю свою любовь к ней, то что у меня останется? Именно поэтому я ещё ни разу не записала ни одну песню до конца. У меня есть некоторые наработки. Здесь припев. Там идея. Может быть, пару куплетов. Но не длиннее минуты. Я никогда не заканчиваю песни, и не думаю о том, что делать с этими отрывками.

— У меня просто нет ни одного законченного произведения, которое можно представить публике, — говорю я.

Выражение лица Джека становится скептическим, поэтому я начинаю говорить, пока он не принялся снова спрашивать меня о моей музыке.

— Иногда мне нравятся простые выступления. Без ножного тамбурина. Без MIDI-контроллера. Только я, моя гитара и лупер⁵. Я начинаю с партии баса, как я уже сказала, а потом понемногу добавляю рифы… Ты удивишься, узнав, что можно сделать с одной лишь гитарой и лупером.

Моя гитара. До меня вдруг доходит, как много я сегодня потеряла. И хотя я чувствую, что эмоции начинают захлёстывать меня, и знаю, что мне стоит заткнуться, я не могу. Мои мысли вылетают изо рта сразу же, как только возникают в голове.

— Это была гитара моего деда. Великолепный электро-акустический "Гибсон" из шестидесятых с выгоревшим на солнце покрытием. Такую гитару нельзя заменить. Когда я была ребенком, я прилепила на заднюю часть наклейку с ирландским флагом и думала, что дед точно меня убьёт, но он только посмеялся и поблагодарил меня за то, что я её усовершенствовала… правда, он попросил меня больше не пытаться усовершенствовать его вещи без спросу. Знаешь, а ведь он вырос здесь. Не прямо здесь. Он из Дублина. И мне даже удалось получить ирландское гражданство благодаря ему. Мы с сестрой часто говорили о том, чтобы приехать сюда вместе, но она так занята в своей медицинской школе…

Я закрываю ладонью рот, и глаза Джека округляются.

— Прости. Прости. Я слишком много болтаю.

Джек пожимает плечами.

— Я задал тебе вопрос. Ты ответила. Вероятно, именно таким и должен быть ответ на него.

— Это зависит от того, с кем я разговариваю.

— А, может быть, это зависит от тебя и от того, насколько сильно ты хочешь чем-то поделиться. Может быть, только тебе одной известно: слишком это или нет.

— Может.

Я отвожу взгляд и смотрю перед собой на кусочки салфетки на барной стойке. Похоже, что во время своего монолога я перестала теребить её и начала её рвать. Надеюсь, Джек не заметил. Я не знаю, куда деть кусочки салфетки, поэтому смахиваю их себе в руку и засовываю в карман-кенгуру своего худи.

То, что сказал Джек, слегка меня взволновало. Не в плохом смысле. Просто я не этого ожидала. Обычно, когда я извиняюсь за свою болтливость, люди смеются и говорят, что всё в порядке. Никто никогда не говорил мне, что возможно я не слишком много болтаю.

— Могу я чем-то помочь? — спрашивает Джек.

Когда он наклоняется ко мне, его колено снова врезается в моё. Он смотрит на меня так, словно действительно хочет помочь, а не просто пытается быть вежливым. Мне хочется пододвинуть свой стул поближе и рассказать ему о том, что есть несколько способов, которыми он может помочь мне отвлечься. Но на сегодня с меня уже достаточно плохих решений, поэтому решение переспать с незнакомцем, которого я встретила в баре, не станет очередной моей ошибкой.

— Ты очень добрый, но вряд ли, ты можешь помочь. Ты и так уже помог мне, когда нашёл для меня эту зарядку для телефона и купил пиво.

— Был рад помочь, — говорит он. — И если уж на то пошло, то мне очень жаль, что ты потеряла все свои вещи, в особенности гитару. Если ты дашь мне номер своего телефона, я попробую её поискать и дам тебе знать, если что-то узнаю.

А вот это уже точно флирт, ведь так? Я ещё раз задумываюсь о том, действительно ли это будет таким уж плохим решением — переспать с незнакомцем, которого я встретила в баре. Мне ведь нужно где-то провести эту ночь? Ведь поздняя поездка в Корк может оказаться гораздо более опасной. Мало ли, кого я могу встретить в дороге. Или в хостеле, если там вообще найдётся свободный номер.