Если бы не ты (СИ) - Верцун Дарья

— Ты чего куриную задницу к лицу прижимаешь?

— Никакую зад… — я осеклась, вспомнив про мамин запрет на плохие слова, — попу я не прижимаю! У меня на лбу шишка вообще-то вот такая, — я раздвинула указательный и большой палец сантиметров на десять и ткнула ими брату в лицо, — а это лед. Его нужно прикладывать, чтоб шишка не стала еще больше, — Марк еще сильнее развеселился, видимо, из-за того, что я побоялась повторить слово «задница», а я не преминула нажаловаться маме, как раз выходящей из своей спальни и набрасывающей сумку на плечо. — Мама, а Марк сказал плохое слово.

— Задница — это не плохое слово, — взбунтовался брат, — а часть тела. Мама, не слушай ее. Она сама не понимает, что говорит, — его глаза раздраженно стрельнули в мою сторону: — У, ябеда!

Пройдя в коридор, мама по очереди сунула ноги в черные туфли на невысоком каблуке, а мы поплелись за ней.

— Нет, дорогой, все-таки Ева права, это было плохое слово. Это во-первых. Во-вторых, не обзывай сестру.

Обрадовавшись своей правоте, я показала Марку язык. Он же, к моей досаде, не отреагировал, ворча себе под нос:

— И в чем, скажите пожалуйста, разница между «задницей» и «попой»?

Мама строго сдвинула брови:

— Разница в том, Марк, что «задница» — грубое выражение. Сто раз говорила уже, — после чего выражение ее лица смягчилось. — Ну все, детки. Целуйте, и я побежала на работу. Уже опаздываю.

Мы с Марком по очереди расцеловали родительницу, и она выскользнула за дверь.

— Остаешься за старшего, Маркуш, — крикнула она на ходу. — Следи за Евой, и пока меня дома нет, чтоб они с Леной во дворе катались!

Детьми мы с Марком, в общем-то, были послушными. Помогали маме по дому, если она просила, вовремя делали уроки, не гуляли допоздна и всегда прислушивались к её наставлениям. Но сегодня я просто обязана была попасть на улицу. Не для того мне модные ролики купили, чтоб по двору в них рассекать. Мою обновку должны увидеть все и каждый. Особенно бука Инна, чтоб не зазнавалась просто так.

Закрыв за мамой дверь, Марк убежал обратно в свою комнату и засел за компьютерную игру. Его стрельба по танчикам противника была слышна по всему дому, я же быстренько отнесла в морозилку кусок мороженой куриной задницы, на цыпочках прошмыгнула в свою комнату и, надев на ноги сверкающие, еще не поцарапанные асфальтовой болезнью, ролики, тихонько выкатилась из дома на улицу.

Стоит уточнить, что улица у нас была хоть и оживлённая, но довольно небольшая и уютная, поэтому транспорт встречался на нашей дороге крайне редко, что делало её еще и безопасной. За двором жизнь уже била ключом. Соседские дети бегали гоняли мяч по дороге, наворачивали круги на трюковых велосипедах. Большинство из них были возраста Марка, года на три-четыре старше от меня, поэтому никто из них не обращал на меня особого внимания, вторая же половина состояла совсем из малышек. Они либо только появились на свет, либо ходили в детский сад с мамой и папой за ручку. С ними уже было неинтересно мне. Оценив ситуацию, я поняла, что никого из присутствующих не заинтересовало ни мое появление, ни моя обновка; разочарованно выдохнула, подкатилась к соседскому забору и уселась на дряхлую скамейку в тени цветущей липы. Мне ничего не оставалось делать, как только ждать, когда из переулка в конце улицы появится Леночка.

Мимо пронёсся на скейте соседский мальчишка из класса Марка и, запоздало заметив меня возле соседского двора, вдогонку крикнул:

— О, привет, Ева!

Я помахала ему рукой, и только потом поняла, что затылком он этого не видит.

— Привет, Юра! — крикнула в ответ, но он уже был так далеко, что, наверное, не расслышал.

Кто знает, сколько времени прошло до того момента, как, шаркая по асфальту ногами в тяжёлых синих роликах, ко мне подкатила Лена, но я уже успела подрастерять свой энтузиазм и поникнуть, безучастно наблюдая за суетой муравьишек среди травы и упавших листьев. Ее курчавые русые волосы как всегда были подхвачены в два высоких хвоста и перевязаны цветными лентами, с наступлением лета веснушки стали ярче, а в серых с зелёными крапинками глазах горел озорной огонёк.

— Ну что, готова показать всем мастер-класс по катанию на роликах? — поправив подол зеленого сарафана с крупными подсолнухами, Лена крутнулась на месте и сделала пластичный выпад в духе балерины. — Ого, а откуда такой синяк на лбу? Он прямо… синячище!

Я спрыгнула со скамейки, отмахнулась от явно преувеличенных подружкиных причитаний по поводу моего боевого ранения и, придерживаясь за шершавый ствол старой липы, одарила ее скучающим взглядом:

— Пораньше некоторых уже готова. Чего так долго?

Подруга махнула рукой:

— Маме помогала. Черри здорово нашкодила в доме, вот и пришлось за ней убирать.

Черри была забавным лохматым щенком-шпицем. Она появилась у Леночки всего около трех месяцев назад, и с тех пор жизнь семьи Петренко круто изменилась. Жить стало веселее. С собачонкой приходилось каждое утро гулять, она носилась на четырёх толстых лапах по парку и ловила пастью палку, чем всегда веселила нас с Леночкой, играла со своей маленькой хозяйкой писклявыми хрюшками и приносила тапочки. Я обожала Черри, она была такой забавной. Но, увы, когда я заикнулась маме о том, что хочу щенка, она ответила твёрдым отказом, аргументировав его тем, что наш с Марком попугай Киви и тот улетел, не выдержав пренебрежения с нашей стороны. Но в нашу защиту скажу следующее: никакого намеренного пренебрежения к Киви мы не выказывали, — мы просто забывали его иногда покормить… а в тот последний раз забыли закрыть клетку.

Слушая увлекательный Леночкин рассказ о том, как Черри опрокинула на ковер напольную вазу с пионами, я объехала вслед за подружкой почти всю улицу. Она держалась увереннее и рассекала маленькими колёсиками по асфальту так легко и быстро, словно по льду на коньках. Я же плелась позади. Ноги дрожали и разъезжались порознь при малейшем столкновении с мелкими камушками на земле, но я всё равно собой гордилась — для первого раза у меня очень хорошо получалось.

— Ты словно рождена, чтоб кататься на роликах, — подбадривала меня Леночка. — У тебя прирожденный талант.

— Да, только публика никак внимания не обращает, — я снова поддалась самобичеваниям по поводу моего неудавшегося дебюта.

— Пустяки. Вот мама говорит, что, если что-то делаешь, то нужно это делать в первую очередь для себя, а не для того, чтобы что-то кому-то доказать.

Я нахмурилась:

— Я никому и не собиралась ничего доказывать. Просто любой девочке приятно, когда её хвалят.

Леночка улыбнулась и взяла меня за руку:

— Вот видишь, я тебя и хвалю. Ты хорошо катаешься. И ролики у тебя клевые.

Подруги лучше Леночки нечего было и искать. Она всегда умела подбодрить и рассмешить, делилась игрушками и разрешала гулять с ее щенком. Более щедрой души человека я не знала. Я в свою очередь всегда старалась соответствовать высокому уровню наших дружеских отношений и помогала ей учить стихи, которые нам задавали в школе. Она была умна и сообразительна, прекрасно разбиралась в умножении и делении в столбик, но стихотворения ей упрямо не поддавались. Тогда я стала рисовать ей сюжетные картинки к стихам, и, наконец, в Леночкином дневнике засияла, как самая яркая звезда на небе, первая десятка за прекрасно выученный «У лукоморья дуб зелёный».

Под конец прогулки я изрядно устала. К обеду под жаркими лучами июньского солнца было невозможно находиться. Большинство детворы разошлись по домам, кроме нас на улице оставались две беззубые с явным удивлением изучающие окружающий мир девчушки, выгуливаемые мамами в колясках, и Юрик, который все не мог расстаться со своим скейтбордом, но и тот по зову деда через пять минут убежал домой. Съехав с дороги под ту самую липу, где я дожидалась появления Леночки, мы шлёпнулись попами на траву.

— Мне уже домой пора, наверное, — уныло пролепетала Лена, выпрямив перед собой обе ноги. — Мама говорила, чтобы я не задерживалась. Мы сегодня едем к бабуле.