Анна Берсенева - Лучшие годы Риты
– Митька, надо срочно выпить еще, иначе упаду, – заявила Рита, обнаружив себя в его объятиях.
Челентано, оказывается, запел уже «Mar perke», танцующие разбились на парочки, и ей достался Гриневицкий.
– Надо так надо, – сказал он. – Налью.
Текилы он ей налил, надо признаться, очень ловко – не прекращая танцевать. Рита выпила и поставила рюмку ему на плечо. Рюмка, конечно, упала, это показалось ей ужасно смешным, и она рассмеялась. Митя тоже.
– Ты пьяная, Рита, – сообщил он. – Знаешь?
– Знаю! – весело подтвердила она. – И что?
– Да ничего. Танцуем дальше.
– А потом? – глупо спросила она.
– Потом воздухом подышим.
– А надо?
– Надо.
Хоть Митино лицо и расплывалось слегка у Риты в глазах, но она видела, что он улыбается, и вполне доброжелательно. Ну а что бы ему не желать ей добра? Она ему того только и желает!
Он вообще нравился ей с каждой минутой все больше. Даже клетчатая рубашка уже нравилась – выглядит из-за своей застиранности непрезентабельно, зато ладоням приятна. Рита держала Митю за плечи, чтобы твердо стоять на ногах, поэтому рубашку его ощущала именно ладонями.
Музыка стихла, все захлопали почему-то, засмеялись, да не почему-то, а от радости, что вот они встретились, и им легко вместе, и хорошо; Рита поняла это так ясно, как если бы все произнесли это хором вслух. Она и сама присоединилась бы к этому хору.
– Пошли теперь, – сказал Митя.
– Куда? – не поняла Рита.
– Дышать, – объяснил он.
На площади стояла такая тишина, что если бы не музыка, доносящаяся из ресторана, можно было бы подумать, что они не в центре Меченосца, а в деревенской глуши. Впрочем, Рите и в этом виделась сейчас какая-то прелесть. Она даже с недоумением вспоминала, что еще с утра все это ее раздражало.
– Ты за плечо держись, – сказал Митя. – Не то упадешь.
– Мы же не танцуем уже! – засмеялась Рита.
– Все равно держись.
Она схватилась за его плечо, и вовремя: качнуло ее так, что ей показалось, ветер налетел.
«Не ветер это, – умиротворенно подумала она. – Это меня изнутри штормит».
Какое при этом умиротворение, казалось бы? А вот поди ж ты.
– Митька, а знакомо ли тебе уныние? – спросила Рита.
– Конечно.
Он опять улыбнулся в темноте; Рита то ли почувствовала, то ли разглядела это в отсвете фонарей, далеко стоящих от ресторанной двери.
– Почему конечно? – пожала плечами она. – Мне, например, до сих пор оно не было знакомо.
– У нас слишком по-разному жизнь сложилась, – заметил он.
– Ты своей недоволен?
– Рит, совсем не хочется пошлить.
Ей показалось, что он поморщился.
– Я тебя обидела? – спросила она.
– Нет. Вернемся танцевать?
– Если честно, не хочу, – сказала Рита.
– А чего хочешь?
– Хороший вопрос! Если бы знать. Счастья, природы, любви.
– Ну, счастья не обещаю, а природы здесь хватает, сама знаешь.
О любви он умолчал, но Рита и не имела его в виду в этом смысле.
– Где это – здесь? – хмыкнула она. – Здесь вон только Ленин торчит с неизменностью судьбы.
– На природу могу отвезти, – предложил он. – На дачу. Там и переночуешь, кстати. А утром насладишься пейзажем в полной мере.
– На чью дачу? – не поняла Рита.
– На твою. А ты что подумала?
– Ничего не подумала. – Рита помотала головой. – А почему ты должен везти меня на мою же дачу?
– Потому что у меня есть от нее ключи. Твоя мама дала.
– Зачем?
– Я у нее ремонт буду делать. Пол перестилать.
– Вон что!
– Ну да.
«А почему бы и нет? – вдруг подумала она. – Пусть отвезет на дачу. Вечер теплый. Можно сидеть на крыльце. Хоть до утра. Продышусь. Протрезвею. И всяко лучше, чем в маминой комнатушке».
– Мить, – сказала Рита, – ты правда готов меня туда отвезти?
– Почему нет? – Он пожал плечами. – Это же рядом. На машине минут пятнадцать.
– На машине не поеду! – предупредила она.
– Почему? – удивился он.
– Ты пьяный.
– А ты нет?
– Я же за руль не собираюсь садиться.
– Я тоже не собираюсь, – будто слабоумной, растолковал Митя. – На такси поедем.
Все-таки он выпил явно меньше, чем она. Или привык рассуждать здраво в этом состоянии. Как бы там ни было, все это оказалось очень кстати. Рита даже протрезвела слегка, не дожидаясь природы.
– Тогда поехали, – сказала она.
Глава 5
Машина с надписью «Такси» стояла по правую руку от Ленина. Рита плюхнулась на заднее сиденье, Митя закрыл за ней дверцу и сел впереди. Из города выехали мгновенно – только что была улица, и тут же стал проселок.
– Я на даче этой не была сто лет, – сказала Рита, глядя в окно на темную стену леса, которая тянулась справа вдоль проселка.
– Там ничего не изменилось, – пожал плечами Митя.
– Ты-то откуда знаешь?
– Вчера туда ездил. Оценивал фронт работ. А мы же у тебя там к экзаменам готовились. Ты, Салынский и я с Иркой. Так что я помню, как было.
– А я ничего не помню, – удивленно проговорила Рита.
Удивило ее то, что она действительно забыла про все это начисто.
– А почему Ирка сегодня не пришла? – спросила Рита.
– Не знаю, – ответил Митя.
Риту это не особенно интересовало вообще-то. К тому же они приехали.
– А сюда такси вызывается? – спросила она, выбираясь из машины.
– Конечно.
– Тогда, может, это отпустим? – предложила Рита. – Посидим немного, потом тебе новое вызовем.
Митя кивнул и расплатился с таксистом. Они пошли по узкой тропинке к дому. Кажется, это была даже не тропинка, а межа между маминым и соседним участком; Рита точно не помнила и просто шла за Митей, ведь он здесь был недавно. Она держалась сзади за его ремень, иначе споткнулась бы и упала в кромешной темноте. Хорошо, хоть участки мизерные, по шесть соток, поэтому от дороги до дома идти недалеко.
Кромешной была не только темнота, но и тишина. Лишь шорох травы нарушал ее, да скрип ступенек, когда поднимались на крыльцо, да оборот старого ключа в замке.
– Н-да… – сказал Митя, войдя в дом и щелкнув выключателем. – Зря я тебя сюда привез.
Свет не загорелся.
– Может, просто пробки перегорели? – предположила Рита.
– Когда я вчера уезжал, целы были. С чего им перегорать?
Он все-таки открыл щиток, подсвечивая себе телефоном, и сказал:
– Пробки целы. Значит, свет по всем дачам отключили. Поедем обратно?
– Давай хоть на крыльце посидим, раз приехали, – сказала Рита.
Ей все еще дорога была пьяная идея посидеть на крыльце. Видимо, все-таки не слишком она протрезвела.
– Давай, – согласился Митя.
Они вышли из темного дома на темное же крыльцо и уселись на ступеньках. Молодой месяц сиял в просветах яблонь. Он был так тонок, что не мешал сиять и звездам – над цветущими садами, над просторным лугом, над дальним лесом и рекою.
