Эмили Гиффин - Суть дела
— Ник, — слышит она голос Джейсона, в котором удивление смешано с неодобрением и тревогой.
Она появляется в прихожей, когда Ник уже пожимает руку ее брату со словами:
— Я заехал проведать Чарли. — Ник озабоченно хмурится и, видимо, взволнован, причем таким Вэлери никогда его раньше не видела; он смотрит на часы на долю секунды дольше, как будто старается собраться с мыслями. — Он еще не спит? Или я уже поздно?
— Он в постели, — подчеркнуто отвечает Джейсон.
— Сегодня он очень хорошо себя чувствовал, — заканчивает Вэлери, разыгрывая смехотворную сцену с вызовом врача на дом. — Не хотите... зайти... тем не менее?
Ник открывает рот, чтобы отклонить приглашение, но Вэлери кивает с широко распахнутыми глазами и застывшей улыбкой, словно говорит ему, что отъезд теперь только ухудшит положение, сделает все более очевидным и у него нет иного выхода, кроме как остаться.
— Хорошо. Конечно. На минутку, — говорит он.
Вэлери берет у Ника пальто, вешает в стенной шкаф в коридоре и ведет Ника в гостиную, где он садится в кресло, которое никогда раньше не выбирал: кресло из дома ее бабушки, а до этого — из дома ее бабушки. Это не антиквариат, это просто старое кресло, обитое шерстью с непривлекательным розовато-лиловым узором в виде турецких огурцов, но Вэлери не меняет обивку по сентиментальным причинам. Сейчас она не сводит глаз с узора, заняв место напротив Ника. Джейсон тем временем выбирает другое кресло, завершая их треугольник. Джейсон сидит с непроницаемым лицом, но Вэлери чувствует осуждение в его молчании и гадает, к чему оно относится — к присутствию Ника или к тому, что у нее есть от брата секрет. Между ними двумя никогда не было тайн, кроме той, которую она хранила в течение трех дней после положительного результата теста на беременность.
— Ну и как у вас дела? — спрашивает Ник, переводя взгляд с брата на сестру.
Оба удовлетворенно кивают и благодарят, а Вэлери пускается в нервный, подробный пересказ обо всем, что делали, ели, сколько раз меняли Чарли повязку. Заканчивает она словами:
— В понедельник он возвращается в школу.
Как будто не сам Ник дал на это разрешение.
Ник кивает и бросает еще один вопрос:
— Что вы делаете завтра, в День благодарения?
— Мы едем к Джейсону, — отвечает Вэлери, и Нику это уже, разумеется, известно. — Друг Джейсона Хэнк — отменный повар.
— Он шеф?
— Нет, тренер по теннису, — говорит Джейсон — Но он и в кухне знает все ходы и выходы.
— А. Ясно, — бормочет Ник. — Это удобно для вас.
Вэлери видит, что брата так и подмывает ответить колкостью — вероятно, об удобстве свиданий с врачом, но Джейсон встает и, потирая руки, говорит:
— Ну что ж. Очень хотелось бы посидеть и поболтать, но нам с Хэнком еще воевать с индейкой.
Ник с видимым облегчением поднимается и снова жмет руку Джейсону, прощаясь с ним.
— Приятно было повидаться, приятель, — говорит он чуть грубее, чем следовало бы.
— Мне тоже, док, — отвечает Джейсон и поднимает воротник кожаной куртки. — Это стало... приятным сюрпризом.
По пути к двери он бросает на сестру озабоченный взгляд и одними губами произносит:
— Позвони мне.
Вэлери кивает, запирая за ним дверь, и собирается с силами для предстоящего неприятного разговора.
Ник так и сидит в кресле ее бабушки, напряженно сжимая подлокотники. Чертыхнувшись, он говорит:
— Прошу меня простить.
— За что? — спрашивает Вэлери, возвращаясь на свое место на диване.
— За то, что приехал сегодня... без звонка.
— Ничего.
— Что ты ему скажешь?
— Правду. Что мы друзья.
Он смотрит на нее долгим взглядом и говорит:
— Друзья. Верно.
— Мы и есть друзья, — повторяет Вэлери, отчаянно цепляясь за эту версию их истории.
— Я знаю, что мы друзья, Вэл. Но...
— Но что?
Он качает головой:
— Ты знаешь что.
Сердце у нее останавливается, и она обдумывает отчаянную попытку сменить тему, встать и поспешить на кухню, чтобы закончить приготовление запеканки. Но вместо этого шепчет:
— Знаю.
Он медленно вздыхает и говорит:
— Это неправильно. — Она чувствует, как ее руки, лежащие на коленях, сжимаются в кулаки, когда он продолжает с ноткой паники в голосе: — Это неправильно по многим причинам. По двум по крайней мере.
Вэлери прекрасно знает, какие это две причины, но предоставляет Нику озвучить их.
— Во-первых, я врач твоего сына — тут вопрос этики. Этики и правил, разработанных для защиты пациентов...
— Ты врач Чарли, да... Но дело совсем не в этом, — твердо заявляет Вэлери. Она часто об этом думала и, хотя испытывает к нему бесконечную благодарность, уверена, что не путает благодарность с чем-то другим. — Я не твоя пациентка.
— И все равно, — говорит Ник, — все равно мне не следует здесь находиться. Джейсон это понимает. Ты это понимаешь. Я это понимаю.
Вэлери кивает, разглядывая свои руки и сознавая, что Ник имеет в виду вторую причину, к которой ей еще предстоит обратиться. Маленькая такая причина — его брак.
— И это означает, что ты уезжаешь? — наконец спрашивает Вэлери.
Ник садится на диван рядом с ней и говорит:
— Нет. Я не уезжаю. Я собираюсь сидеть рядом с тобой, пока наверху спит твой мальчик, и собираюсь продлить свои мучения.
Взгляд у него напряженный, почти злой, но и решительный, словно Нику не нравится, когда его испытывают, и он отказывается проигрывать.
Вэлери в тревоге смотрит на него. Затем, пренебрегая всем, во что верит и что считает правильным, она отвечает, привлекая его в свои объятия, о чем столько раз мечтала. Через несколько секунд Ник перехватывает инициативу, медленно укладывая ее на диван и прижимаясь к ней всем телом, их ноги переплетаются, они лежат щека к щеке.
Так проходит много времени. Вэлери закрывает глаза и позволяет себе забыться, убаюканная размеренным дыханием Ника, ощущением его объятия, их дыханием в такт, пока внезапно не просыпается, разбуженная эминемовской «Слим шейди», сигналом, который Джейсон установил ей только для его звонков. Ник вздрагивает, и Вэлери понимает — он тоже уснул, это приятно волнует ее.
— Это твой телефон? — шепчет он, тепло дыша ей в ухо.
— Да. Это Джейсон.
— Тебе обязательно перезванивать ему? — спрашивает Ник, чуть подвигая Вэлери, чтобы видеть ее глаза. Он с нежностью и так естественно касается линии ее волос, как будто они с Вэлери тысячу раз лежали вот так и делали все остальное тоже.
— Нет, — отвечает она, надеясь, что он не отодвинется и вообще не пошевелится. — Не сейчас.
Проходит минута, Ник спрашивает:
