Барбара Фритти - Монетка на удачу
Обе девочки успели спрятаться в углу между стеной и диваном, и его сердце сжалось, когда он увидел, что дочка смотрит на него со страхом. Страх! Что Джен наговорила ей о нем?
— Карли! — снова завопил Брэд. — А вы не двигайтесь, — предупредил он Уайта. — Ни шагу больше.
— Он полицейский, — вмешалась Адрианна. — Инспектор полиции Сан-Франциско, а эта маленькая девочка была похищена.
При слове «похищена» Стефани вытаращила глаза.
— Это я, детка, — произнес Уайт, удерживая ее взгляд. — Не бойся меня. Я — твой папочка.
Губки Стефани скривились, в голубых глазах заплескалась растерянность.
— Ничего не знаю о похищении, — громко заявил Брэд. — Должно быть, это ошибка.
— Это не ошибка, — возразил Уайт, не удосужившись взглянуть на Брэда.
И тут он услышал голос из своих кошмаров.
— Уайт?
Он обернулся и увидел ее — женщину, которую искал два года. Джен исхудала, остались кожа да кости. Волосы коротко пострижены и тоже выкрашены в темный цвет. На ней были черные трикотажные штаны и майка, похоже, она только что выползла из постели. А в глазах бывшей жены плескался дикий страх и нечто похожее на признание поражения.
— Ты все-таки меня нашел. Я знала, что возвращение — ошибка, но мне больше некуда было деваться.
— Карли, что здесь происходит? — потребовал ответа Брэд.
— Она не Карли! — рявкнул Уайт. — Она Дженнифер.
Джен покосилась на Брэда.
— Он прав. Меня зовут Дженнифер, а он — мой бывший муж, Уайт Рэндал.
Уайт поверить не мог, что она так спокойно представляет его, будто на приеме.
— Ты украла моего ребенка. Как ты могла?
— Нашего ребенка, — пылко возразила она. — Ты ее у меня забрал.
— И имел на то веские причины.
— Нет достаточно веских причин, чтобы разлучить ребенка с матерью.
— А как насчет отца? — Гнев слепил его. Хотелось ударить ее, встряхнуть, завизжать. Долгие годы отчаяния, страха и одиночества догнали его и накрыли с головой.
Всхлипывания Стефани отрезвили его, и он резко обернулся. Дрожа от страха, его дочь прижималась к подружке и явно не понимала, что происходит.
И вдруг Джен стала ему абсолютно безразлична. Быстрым шагом он пересек комнату и присел на корточки.
— Стеф, я очень сильно скучал по тебе. И Бурый Мишка по тебе скучал. Он так и сидит на твоей кроватке и ждет, когда же ты вернешься домой.
Слезы хлынули по маленькому личику, губки задрожали.
— Мамочка сказала, что ты умер, а за нами гонятся плохие дяди. И меня будут звать Эмили. Мне не нравится имя Эмили.
— Теперь снова можешь быть Стефани, — как можно спокойнее произнес Уайт. — Плохие дяди удрали. Может, обнимемся?
Он раскинул руки, и… потекла самая длинная минута его жизни.
Стефани посмотрела на подружку, на мать, на Брэда и Адрианну, затем ее серьезные голубые глазки сосредоточились на нем.
Уайт хотел потянуться к ней, хотел снова позвать, но чутье подсказывало, что надо ждать, что девочка должна сама принять решение. И он просто мысленно молился, чтобы она сделала правильный выбор и не повернулась к матери.
Джен была ее опорой два года, ее единственным родителем. Она наговаривала ей ложь за ложью. Кто знает, что сейчас творится в детской головке? Какой вред нанесен его ребенку и сколько времени и сил понадобится, чтобы все исправить? Но он исправит, пообещал себе Уайт. Сколько бы ни понадобилось времени, он все исправит.
Молчание затягивалось, раскинутые руки немели, эмоции душили. Он умрет, если Стефани убежит. Он нашел ее, он больше не может ее потерять… не может отдать ее никому… и уж точно не ее матери.
Стефани закусила губку, как всегда, когда не знала, как поступить. Он ненавидел себя за то, что заставил ее выбирать между матерью и отцом, но другого выхода не было.
Наконец она пошевелилась… один шажок, другой… и ее маленькие ручки обвили его шею, личико прижалось к его щеке.
А он… он стиснул ее дрожащее тельце и прошептал:
— Я люблю тебя, детка. Всегда любил.
Она подняла головку, взглянула на него изумленно и… счастливо.
— Я рада, что ты не умер.
Слезы подступили к его глазам. Он ни разу не плакал, пока ее не было, но теперь готов был разрыдаться. Нельзя, он должен держаться. Нельзя больше пугать малышку.
Она провела ладошками по его лицу.
— А у тебя совсем нет бороды.
Уайт улыбнулся знакомому заявлению. Стефани любила смотреть, как он бреется. Сидела рядом, и они разговаривали, пока он собирался на работу. Как же он соскучился по тем дням!
— Мы можем идти домой? — спросила Стефани.
— Конечно. Мы идем домой.
— А можно Сара пойдет с нами?
Уайт взглянул поверх дочкиной головки на явно встревоженную Сару.
— Да. — Как он мог ответить иначе. Нельзя разлучать Стефани с ее лучшей подругой, а что дальше, он решит потом.
Адрианна подошла к ним.
— Привет, Стефани, ты меня помнишь?
— Помню. Вы добрая, вы давали нам пиццу.
— Верно. Хочешь, я помогу тебе собрать вещи? И твои тоже, Сара. Бен будет очень рад видеть вас обеих.
— Вы знаете, где Бен? — спросила Сара.
— Я знаю, что он вас ищет. Где ваши вещи?
— В спальне, — ответила Стефани.
— Давайте заберем их, — предложила Адрианна.
Стефани взглянула на Уайта, словно спрашивая разрешения, и он кивнул. Тяжело было отпускать дочку пусть даже на пару минут, но он знал, что с Адрианной она в безопасности. И он должен был поговорить с Джен наедине.
— Иди с Адрианной, — сказал он, поднимаясь.
Когда девочки ушли, Уайт повернулся к бывшей жене.
— И что теперь? — с вызовом спросила она, скрестив руки на груди, мол, хоть она и проиграла, но не считает, будто сделала что-то плохое.
— Отправишься в тюрьму, — ровным голосом произнес он. — Ты нарушила судебный приказ.
— Ты не можешь так со мной поступить. Подумай о Стефани. Подумай, что она почувствует, если увидит, как меня арестовывают.
— Ты не заботилась о ее чувствах, когда говорила, что я умер. Как ты могла, Джен?
— Мне пришлось. Она плакала и плакала и все ныла: «Хочу к папочке». Просто сводила меня с ума.
Одна мысль о том, что дочка просилась к нему, а его рядом не было, сводила с ума его.
Уайт достал телефон, набрал номер Джоша.
— Я нашел Джен. Пришли машину на Хайд-стрит, четырнадцать двадцать шесть.
Отключаясь, Уайт услышал, как Джош выругался.
— Послушайте, я не понимаю, что здесь происходит, — растерянно напомнил о себе Брэд.
— Вы укрываете похитительницу.
— Ну, я этого не знал. Я просто приютил ее на пару недель. Она мне никто. Я не имею к ней никакого отношения.
