Лора Каннингем - Прекрасные тела
Возможно, Марте следовало отказаться от визита к Джесси, собраться с силами, поехать прямо в «Зеленый омар» и спокойно ждать Дональда. А повод для радости у них всегда найдется.
Марта взяла телефон и позвонила матери.
— Мамочка, — выпалила она. — Доктор говорит, что мои яйцеклетки слишком старые.
Слава богу, Афина Люсиль Саркис-Слоун ответила сразу же. Марта с удовольствием представила себе комфортабельные апартаменты матери («Гасьенда в Хартсдейле», дом для обеспеченных пожилых людей в фешенебельном Вестчестере). Что-то звякнуло: вероятно, мама только что отложила костяшки маджонга или тюбик с пилюлями. Настольная игра и лекарство давно уже стали двумя ее тотемами, неотъемлемыми элементами ее жизни в «Гасьенде».
Для Марты имел огромное значение тот факт, что благодаря своему нынешнему семизначному доходу она смогла должным образом позаботиться о жилищных условиях матери. Вообще-то, ей удалось перевезти в этот «эксклюзивный» дом обоих родителей, но отец умер в тот самый день, когда въехал туда. О, эти роскошные апартаменты «Герцог и герцогиня» с отделкой цвета лимона и авокадо… В честь переезда Марта подарила отцу новые клюшки для гольфа, но он так и не успел ими воспользоваться.
Марта вздрогнула, вспоминая Эмира Саркис-Слоуна. На мгновение образ отца возник у нее перед глазами, она словно наяву увидела его выступающую челюсть и низкую линию волос на лбу. (Весьма некстати Марта унаследовала от него эту линию и усиленно боролась с ней при помощи электролиза.) Надо сказать, буйная растительность усиливала брутальное обаяние Эмира. Одна из его черных бровей была вечно сердито изогнута, а глаза пылали черным огнем — гнева? вожделения?
Отец Марты прожил невероятно бурную жизнь, неслучайно его идеалом был грек Зорба. Эмир поистине «сделал себя сам» и привык одерживать победы над всем, что препятствовало удовлетворению его желаний. Занимаясь торговлей коврами, он содержал не только семью, но и трех постоянных любовниц, а уж сколько у него было случайных связей (иногда чуть ли не с проститутками), одному богу известно. Казалось, Эмир заселил своими содержанками почти весь Куинс.
Когда Марта закончила бизнес-колледж, у них с отцом началась война, причем сражались они почти на равных. Он хотел, чтобы дочь работала на него, а она хотела начать свое дело. Марта вспомнила, как они кричали и швыряли друг в друга туфли в его кабинете, когда он лишил ее содержания. Вот тогда-то, стремясь преодолеть патриархальный гнет, она ушла из дома и поселилась в «Тереза-хаусе».
По поводу отношений с отцом ее мать всегда говорила только одно: «Выказывай ему уважение».
«Выказывай ему уважение». Марта последовала совету матери. Конечно, она так и не подчинилась воле отца, но он сам простил ее, когда она разбогатела. Возможно, он даже уважал Марту за то, что она так похожа на него, — тоже «сделала себя сама». Когда отец состарился, она должным образом исполняла дочерний долг, и ее было не в чем упрекнуть, кроме бездетности. Дебби, сестра Марты, родила дочку, но Эмир хотел внука — Эмира-младшего, темноволосого отпрыска, который унаследовал бы состояние, нажитое торговлей коврами. Марте так и не удалось произвести на свет желанное дитя, зато она исправно выказывала отцу уважение, регулярно посещая его в конце жизни и молча выслушивая его бесконечные тирады.
Как ни странно, именно смерть Эмира помогла Марте получить более полное представление о его жизни. Когда отец умер, ей пришлось заняться его делами. Она разыскала его главных наложниц, занимавших уютные квартиры с будуарами и коврами. Эти «любовные убежища» были совсем не дурны, даже роскошны, с отличным метражом, но не без изъяна: вид из окон неизменно открывался на промышленные пейзажи восточного Нью-Йорка.
Марта не знала, подозревала ли об этих связях ее мать. Что касается отца, то он окончил свои дни очень странно: перенеся инсульт, лишился голоса и почти потерял контроль над левой частью тела. Но даже и в последний год жизни он умудрялся вести дела. Он разговаривал одними глазами, выражавшими безудержную ярость. «Делай, что я говорю. Не вздумай перечить».
И вот в день переезда в «Гасьенду в Хартсдейле» с отцом случился второй и последний удар, мгновенно унесший его жизнь. Такой конец вызывал у Марты уважение: интуиция подсказывала ей, что Эмир Саркис торопил приближение смерти. Его настоящая жизнь — бизнес, любовницы, азартные игры, отличная еда и дорогое вино — подошла к концу… а ни на что другое он не был согласен.
Мама относилась к жизни иначе. Когда дочери выросли, круг ее интересов (еще при живом муже) ограничился общением с подругами, Глэдис и Эдной. Женщины регулярно играли в бинго и маджонг, а когда Эмир уезжал, еще и обедали вместе. Теперь все осталось по-прежнему, будто муж просто уехал — навсегда. Мамины товарки, тоже вдовы семидесяти-восьмидесяти лет, несмотря на свои аккуратно уложенные голубоватые кудри, все еще оставались задушевными подругами, какими были в школьные годы. Таким образом, общение с Глэдис и Эдной стало единственным времяпрепровождением Афины Люсиль Слоун.
Каждому из родителей Марты выпал свой жребий: отцу было суждено умереть, а матери — играть в бинго и посещать лекции. В сущности, судьба распорядилась разумно.
— Мамочка, — повторила Марта. — Доктор говорит, что мои яйцеклетки никуда не годятся.
— Он ошибается, — не колеблясь ответила Афина Люсиль Слоун. — Обратись к другому доктору. Дочь одной моей знакомой родила в сорок семь, причем двойню. Теперь детей вообще делают в пробирке. Я знаю тебя, ты найдешь выход из положения… И потом, если твоя сестра Дебби родила, значит, и ты сможешь. Между прочим, я произвела тебя на свет в сорок один год, еще до всяких медицинских хитростей, и, как видишь, мы обе в порядке.
— Кстати, мамочка, как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила Марта. — Как твоя нога?
Ее мать страдала одной из форм тромбофлебита. Марта толком не понимала, в чем там дело, но знала, что это как-то связано с перегрузками во время беременности. По-видимому, неправильное распределение тяжести привело к тому, что вена на ноге была повреждена и вздулась. Навсегда.
— Когда сижу — ничего, — ответила мама.
Они поболтали еще минуту и обменялись ласковыми репликами. Закончив разговор, Марта откинулась на подушку сиденья. Мамочка всегда благотворно на нее действовала. Теперь Марта была уверена, что сможет решить свою проблему. Конечно же, она заглянула в органайзер… Возня с этими маленькими приборчиками — нечто вроде электронной мастурбации: можно удовлетворять себя хоть по двадцать раз в день.
