Розамунда Пилчер - Голоса лета
Часы на перроне показывали половину восьмого. С платформы она прошла во двор, прилегавший к зданию вокзала. На некотором удалении виднелась гавань, заполненная рыболовецкими и небольшими прогулочными судами. На стоянке такси дожидались пассажиров две-три машины. Она подошла к первому такси и попросила водителя отвезти ее до Тременхира.
— Багаж есть?
— Только это.
Габриэла открыла дверцу такси, села в машину. Таксист поставил на сиденье рядом с ней ее красный рюкзак.
— Это далеко? — спросила она, когда водитель начал выезжать на дорогу, пролегавшую за вокзалом, а потом повернул в том направлении, откуда прибыл поезд.
— Нет, пару миль. Приехали в гости к адмиралу?
— Вы его знаете?
— Нет, не знаю. Но слышал о нем. Красивый у него дом.
— Надеюсь, они уже встали. Я не сообщила о своем приезде.
— Дома наверняка кто-то будет.
Город уже остался позади, они свернули на извилистую дорогу и покатили вверх по холму. Вокруг лежали поля, тут и там были разбросаны фермы, цвел дикорастущий рододендрон. Они доехали до деревни.
— Это Пенварлоу.
Потом ворота, короткая подъездная аллея, и ее взору предстал роскошный каменный особняк в стиле елизаветинской эпохи.
Они затормозили перед парадным входом. Дверь была наглухо закрыта. Сбоку висел железный шнурок колокольчика, но Габриэла сомневалась, что решится позвонить и разбудить полный дом спящих людей.
— Высадите меня здесь, я подожду.
— Давайте объедем дом, посмотрим, может, кто есть.
Такси тронулось с места, медленно проехало в арку, завернуло во двор за домом. Никаких признаков жизни. Габриэла вылезла из машины, вытащила свой рюкзак.
— Не беспокойтесь, — сказала она водителю. — Дальше я сама. Сколько я вам должна?
Он назвал цену. Она расплатилась, поблагодарила. Таксист дал задний ход, осторожно выехал со двора, потом через арку. Габриэла услышала, как такси покатило прочь из Тременхира. Стоя во дворе, она пыталась решить, как ей быть дальше. Тишину нарушил скрип открывающегося окна.
— Кого-нибудь ищешь? — спросил мужской голос.
Голос раздался не из большого дома, а из маленького, что находился напротив, в глубине двора. По обеим сторонам от его двери стояли кадки с розовой пеларгонией. Из окна верхнего этажа, держа руки на каменном карнизе, высунулся мужчина. Возможно, он был полностью обнажен, но Габриэла видела только его голову и верхнюю часть торса.
— Да, — отозвалась она.
— Кого?
— Миссис Хаверсток.
— Придется выбирать. У нас здесь две миссис Хаверсток. Которая тебе нужна?
— Миссис Алек Хаверсток.
— Подожди минутку, — сказал голый мужчина. — Сейчас спущусь и открою тебе.
Габриэла с рюкзаком в руках прошла через двор к его дому. Долго ждать не пришлось. Мгновением позже дверь отворилась — по-видимому, ее вовсе не запирали, — и на пороге появился хозяин дома — босой, с голыми ногами, но в синем махровом халате, так что вид у него был вполне благопристойный. На ходу он завязывал пояс. Он был небрит, волосы на голове стояли торчком.
— Привет, — поздоровался он.
— Наверно, я тебя разбудила.
— Да, разбудила, такси, во всяком случае. Ты ищешь Лору. Она еще не встала. Оттуда раньше девяти никто не появится.
Габриэла глянула на свои наручные часы.
— О боже…
Он взял ее рюкзак и отступил на шаг, пропуская ее в дом.
— Входи.
— Но разве ты?..
— Входи, не парься. Спать я больше все равно не лягу, даже если б очень хотел. Мне нужно на работу…
Габриэла вошла, он закрыл дверь. Она увидела большую комнату, которая, очевидно, служила одновременно кухней, гостиной и столовой. Симпатичная кухонная мебель из сосны, сине-белый фарфор; полка с аккуратно выставленными в ряд кастрюлями над маленькой электроплитой; черная печь, перед ней два кресла. В середине — стол; на нем — коричневый кувшин с розами. С потолка свисает на нитке красно-розовая бумажная птица.
— Мило тут у тебя, — сказала она.
— Мне нравится. — Она повернулась к нему. — Лора знает, что ты должна приехать?
— Нет.
— А кто ты вообще?
— Габриэла Хаверсток. — Он вытаращил глаза. — Дочь Алека.
— Так ты же в Америке.
— Уже нет. Теперь я здесь. Это отец сейчас в Америке. Улетел в Нью-Йорк в среду вечером. Наши самолеты, должно быть, разминулись в ночи.
— Он тоже не знал о твоем приезде?
— Не знал.
— Как ты сюда добралась?
— На ночном поезде с Паддингтона.
— Ну… — Казалось, он не знал, что сказать. — Что называется, удивила так удивила. Приятная неожиданность. Ты погостишь здесь?
— Не знаю. Если предложат.
— Как-то неуверенно ты это говоришь.
— А я и не уверена.
— Ты знаешь Джеральда?
— Отец много рассказывал о нем, но сама я его никогда не видела.
— Значит, с Евой ты тоже не знакома?
— Нет, ни с ним, ни с ней. И с Лорой тоже.
Он рассмеялся, почесал голову, демонстрируя полнейшее замешательство.
— Представляю, что тут начнется, когда ты к ним заявишься. Что ж, подождем. Пусть пока поспят. Завтракать будешь?
— А ты?
— Естественно. Не ехать же на работу на пустой желудок.
Он подошел к маленькой плите, включил конфорки, открыл холодильник, достал бекон. Габриэла выдвинула стул из-за стола и села, наблюдая за ним. Взъерошенный, он выглядел восхитительно, будто сошел с плаката, рекламирующего мужские духи «Eau Savage».
— Где ты работаешь? — поинтересовалась она.
— У меня доля в небольшой мебельной фабрике. Она находится на пустоши, в местечке под названием Карнеллоу.
— Давно здесь живешь?
— Всего год. — Он включил электрический чайник, сунул ломтики хлеба в тостер. — Арендую этот домик у Джеральда. Раньше это был каретный сарай, но Джеральд его переоборудовал под жилье. — Он достал банку с кофе, положил несколько ложек в эмалированную кружку. — Ты, кажется, в Виргинии жила, да?
— Верно. Но не в последнее время. Последние полгода я провела на Виргинских островах, на яхте.
Он обернулся, улыбнувшись ей.
— Серьезно? Фантастика. Мечта идиота. Так ты прямо оттуда?
— Да. С Сент-Томаса на Санта-Крус, с Санта-Крус в Сан-Хуан, из Сан-Хуана в Майами, из Майами в Кеннеди, из Кеннеди в Лондон…
— Из Лондона в Тременхир.
— Точно.
В комнате запахло подрумяненным беконом и ароматом кофе. Из буфета он достал тарелки, чашки, блюдца; из выдвижного ящика — ножи и вилки. Выставил все это на стол.
— Будь добра, накрой на стол, пожалуйста. — Он отвернулся к плите. — Одно яйцо или два?
— Два, — ответила Габриэла, почувствовав, что проголодалась. Она расставила посуду, разложила приборы.
