Развод. Пусть горят мосты (СИ) - Бестужева Стася

Кровь стынет в жилах. Таблетки? Какие таблетки?

– Даниил, о каких таблетках ты говоришь? – спрашиваю, стараясь звучать спокойно.

– Ну, которые ты пьёшь от нервов, – отвечает он. – Папа сказал, они очень дорогие, и поэтому мы не могли раньше покупать много игрушек.

Чудовищная манипуляция. Павел выставляет меня не просто психически нестабильной, но и обузой, на которую тратились семейные деньги вместо того, чтобы баловать детей.

Замечаю, как Марина Викторовна хмурится, делая пометки в блокноте.

– Милый, – говорю мягко, – я не принимаю никаких таблеток от нервов. И никогда не принимала. Папа, наверное, что-то путает.

Ника смотрит на брата с лёгким раздражением.

– Дань, хватит повторять глупости, – говорит она. – Лучше расскажи маме про свой рисунок, который ты сделал на уроке рисования.

Умница. Она намеренно меняет тему, защищая и меня, и брата от дальнейшего погружения в эту неприятную тему.

Следующий час проходит почти нормально. Мы играем в настольную игру, обнаруженную на полке, читаем книгу, просто разговариваем. Я замечаю, как Даниил постепенно расслабляется, становится прежним – смеётся, рассказывает анекдоты, которые услышал в школе, прижимается ко мне, когда думает, что никто не видит.

Ника более сдержанна. Она словно боится полностью открыться, показать свои настоящие чувства. Но когда Андрей выходит позвонить, а Марина Викторовна отвлекается на свои записи, она быстро шепчет мне:

– Я продолжаю собирать доказательства. У меня есть ещё записи. Папа не знает, что я их делаю.

– Ника, – шепчу я в ответ, – это опасно. Если он узнает...

– Я осторожна, – она сжимает мою руку. – Но люди должны знать правду. Как он врёт про тебя, как заставляет нас говорить всякие гадости.

Сердце разрывается от гордости за этого маленького бойца и от ужаса перед тем, что она подвергает себя такому риску.

– Просто будь осторожна, – говорю я. – И помни – что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне. Всегда люблю тебя.

Когда время подходит к концу, Даниил снова становится напряжённым. Он смотрит на часы, потом на дверь.

– Папа обещал отвезти нас в парк развлечений, если мы хорошо себя будем вести, – говорит он. – А потом мы поедем в новую квартиру тёти Вероники. Она обещала испечь печенье.

Новая квартира. Значит, они уже приглашают детей в своё будущее семейное гнездо. Готовят почву для полного перехода.

– Это здорово, – отвечаю, хотя внутри всё сжимается от боли. – Надеюсь, вам понравится.

Марина Викторовна объявляет об окончании встречи. Прощание даётся тяжело. Даниил обнимает меня крепко-крепко, вдруг начинает всхлипывать.

– Я не хочу уходить, – шепчет он. – Хочу с тобой.

– Мы скоро увидимся, солнышко, – обещаю я, гладя его по голове. – Через два дня. И будем играть, и читать, и делать всё, что ты захочешь.

Ника прощается сдержанно, но в её глазах я вижу понимание ситуации, которое не по годам.

– Я позабочусь о Даньке, – говорит она. – Не волнуйся.

Когда они уходят, сопровождаемые Андреем, я остаюсь сидеть на диване, глядя на дверь. Марина Викторовна подсаживается рядом.

– Вы хорошо справились, – говорит она. – Очень профессионально.

– В каком смысле? – спрашиваю, вытирая слёзы, которые больше не могу сдерживать.

– Не поддались на провокации, не стали настраивать детей против отца, не выспрашивали подробности их жизни с ним, – перечисляет она. – Просто были мамой. Любящей, внимательной, терпеливой.

– Это не заслуга, – возражаю я. – Это моя суть. Я и есть их мама. Любящая, внимательная, терпеливая.

– И именно это я отмечу в своём отчёте, – кивает она. – Потому что, поверьте, не все родители в такой ситуации способны сохранять достоинство и ставить интересы детей выше собственных эмоций.

Это маленькая победа. Крошечный шаг вперёд. Но сейчас каждый такой шаг приближает меня к главной цели – возвращению моих детей.

Выхожу из центра, и меня встречает Максим. Он ждёт в машине, не подходит ближе – понимает, что его присутствие могли бы использовать против меня, если бы кто-то из людей Павла наблюдал за зданием.

– Как всё прошло? – спрашивает он, когда я сажусь в машину.

– Тяжело, – признаюсь честно. – Но с проблесками надежды. Павел настраивает их против меня, особенно Даниила. Но они... они всё ещё мои дети. Всё ещё любят меня, скучают.

– Конечно любят, – говорит он уверенно. – Никакие манипуляции не могут разрушить связь между матерью и детьми.

Он прав, и эта мысль согревает меня, даёт силы продолжать борьбу. Даже если Павел настраивает детей против меня, даже если использует их как оружие – глубоко внутри они знают правду. Чувствуют её.

– А теперь хорошие новости, – Максим заводит машину. – Заключение доктора Светлова готово. И оно полностью в твою пользу.

Первый шаг сделан. Я докажу свою вменяемость, свою состоятельность как матери. И верну своих детей. Чего бы это ни стоило.

Глава 35

Глава 35

Телефон звонит в половине одиннадцатого вечера, когда я уже готовлюсь ко сну. Неизвестный номер. Обычно я не отвечаю на такие звонки, но что-то заставляет меня поднять трубку.

– Алло? – говорю осторожно.

– Мама, это я, – тихий шепот Ники заставляет мое сердце подпрыгнуть. – Не говори громко, пожалуйста.

– Ника? Милая, откуда ты звонишь? – Понижаю голос, хотя в маминой квартире никого, кроме нас двоих, нет.

– С телефона Полины, – шепчет дочь. – Она дала мне позвонить. Мама, мне нужно тебе кое-что рассказать. Срочно.

В ее голосе такая тревога, что внутри все сжимается от страха.

– Что случилось, солнышко? Ты в порядке? Даниил в порядке?

– Мы в порядке, но... – она делает паузу, явно прислушивается к звукам вокруг. – Мама, здесь все не так, как кажется. Папа с Вероникой... они постоянно ругаются.

– О чем ругаются? – спрашиваю, чувствуя, как учащается пульс.

– О нас с Данилкой. Вероника думает, что мы ее не слышим, но у меня хороший слух. Вчера она кричала на папу, что «не подписывалась быть нянькой для чужих детей». А позавчера сказала, что мы «мешаем их планам» и «чем скорее закончится этот цирк с судом, тем лучше».

Каждое слово как удар. Конечно, Вероника не готова была к материнству. Особенно к материнству над детьми женщины, которую она помогла вытеснить из их жизни.

– Ника, – говорю осторожно, – а папа что отвечает?

– Говорит, что потерпеть недолго. Что когда суд окончательно решит, что мы остаемся с ним, мы переедем в их новую квартиру, а эта «станет пустой, как и должна была быть с самого начала». А еще... – голос дрожит, – а еще он сказал, что ты «скоро получишь то, что заслуживаешь за свое упрямство».

Кровь стынет в жилах. Что это должно означать? Какие еще планы строит против меня Павел?

– Мама, ты там? – встревоженно шепчет Ника.

– Да, милая, я здесь, – прихожу в себя. – А как Вероника ведет себя с вами?

– Плохо, – в голосе дочери звучит обида. – С Данилкой еще терпимо, он маленький, не замечает. А со мной... она делает вид, что заботится, только когда папа рядом. А когда его нет, говорит, что я «слишком серьезная для своего возраста» и что «нормальные дети не анализируют каждое слово взрослых». Вчера даже сказала, что я «копия своей параноидальной матери».

Ярость поднимается волной, такая сильная, что перехватывает дыхание. Как она смеет говорить такое моему ребенку? Моей умной, чувствительной девочке, которая и без того переживает травму развода родителей?

– Ника, пожалуйста, скажи мне, что ты в безопасности, – прошу я, пытаясь сохранить спокойствие в голосе. – Она не... не делает тебе больно?

– Нет, физически нет. Просто... неприятно с ней. И страшно за тебя, мам. Они что-то планируют. Сегодня утром, когда думали, что я сплю, говорили про какого-то человека, который «поможет решить проблему окончательно». Папа сказал: «К концу месяца Елена поймет, что сопротивление бесполезно».