Дружба, Inc - Лисина Алиса

Полчаса спустя муж заходит в небольшой ирландский паб неподалеку от Большого Каменного моста. Я захожу вслед за ним. Здесь не так уютно, не так красиво. Здесь тесно и очень накурено. Игорь садится у стойки и уверенно заказывает себе порцию виски. Я залезаю на соседний табурет.

Следующие два часа мы сидим в полной тишине. Я попиваю свой сидр, муж дегустирует какие-то сорта ирландского виски, о которых я и не слышала. Периодически пытаюсь начать разговор, но он предпочитает молчать. Настроение омерзительное. К тому же я все время думаю о том, как сейчас в английском пабе сидят Олег с Таней, Лева и Владик и ждут, когда мы наконец появимся. Даже заказанный мужем ирландский стью кажется мне абсолютно безвкусным. К счастью, мне снова удается слегка опьянеть.

— Милый, не злись, пожалуйста. Я ведь не сомневалась, что никто не приедет. Я просто не хотела никого обижать. Я думала, ты меня похвалишь. Я даже не представляла, что ты так отреагируешь…

— Ну да, конечно…

Разумеется, это ирония. Даже сарказм.

Почему он мне не верит? Да, я немного исказила действительность, но он об этом не знает. А ведь я люблю его, я ценю то, что у нас есть, и нашу жизнь. И я очень хочу, чтобы мы жили как раньше. Чтобы он любил меня так же, как тогда. Чтобы мы так же понимали друг друга с полуслова. Разве это невозможно?

— Мы жили так, как жили, потому что наш дом был нашей крепостью. Потому что мы жили замкнуто. А потом ты открыла настежь все двери и окна. Ты впустила в нашу жизнь чужих людей. И они ее сломали. И все изменилось…

— Милый…

Муж меня игнорирует.

— Есть единственный способ вернуть прошлое — это выставить их вон и снова наглухо все задраить…

— Милый, ты нетрезв. — Я пытаюсь улыбнуться. — Поэтому ты говоришь глупости…

Муж делает еще глоток виски.

— Я не нетрезв, я пьян. Но я говорю правду. А вот ты никак не можешь понять очевидное. Понять, что рано или поздно так называемые друзья окончательно разрушат нашу жизнь…

Оставшееся время мы снова сидим в тишине. Мне очень и очень грустно. Я так ждала этого дня, я так рассчитывала, что после него все изменится. Но ничего не получилось. Более того, все стало еще хуже.

Он ведь в этом виноват, правда? Я ведь хотела как лучше.

Что вы сказали? Что это именно моя вина? Спасибо, вы меня очень утешили. Прямо как мои весы. Или как зеркало, в которое я смотрюсь по утрам.

Пожалуйста, в следующий раз оставьте свое мнение при себе. Договорились?

11

Когда мы наконец выходим на улицу, я облегченно вздыхаю.

Мы оба просидели дома целый день и за это время не сказали друг другу десяти слов. После вчерашнего неполучившегося праздника внутри как-то пусто и говорить вроде бы не о чем. Игорь весь день работал, закрывшись в кабинете, а я собиралась и красилась. Но все равно эта чертова тишина меня здорово угнетала.

— Поймаем такси или пойдем пешком?

До клуба, в котором нас ожидает наш друг Лева, идти минут сорок. Или пять минут ехать (ну максимум десять). Но нас ждут там только в семь, а сейчас двадцать минут седьмого, я слишком рано собралась. К тому же на улице сухо, каблуки у меня не такие высокие. Так почему бы не прогуляться, как в старые добрые времена?

Они, конечно же, ушли безвозвратно, но почему бы их не вспомнить напоследок? Тем более раз наша семейная жизнь, судя по всему, подходит к концу?

— А что бы предпочел ты?

— Пройтись. Мне давно уже не хватает прогулок. Но тебе могу поймать такси…

Господи, ну зачем он так со мной?

— Я тоже предпочту пройтись…

Муж пожимает печами. Я автоматически беру его под руку, и мы не спеша идем по кольцу в сторону проспекта Мира. На улицах людно, все-таки вечер пятницы, кольцо забито, но я этого толком не замечаю. Я думаю о том, что все кончилось. Или все-таки не кончилось? Может, спросить его напрямую? Наверное, не стоит.

Я пытаюсь отвлечься от дурных мыслей и насладиться прогулкой. Я и забыла, что гулять так приятно. Раньше мы гуляли каждый день часа по два. Просто молчали или что-то обсуждали. Или говорили о какой-то ничего не значащей, но приятной ерунде. А потом, чуть утомленные, но очень довольные, забирали ребенка и шли домой. Игорь разогревал заранее приготовленный обед, накрывал на стол и звал нас. А дальше начиналось пиршество.

Представьте себе холодный осенний день. Например, такой же, как сегодня. После двух часов прогулки вы немного замерзли (а то и сильно замерзли). И по возвращении домой перед вами ставят большую керамическую чашку с горячим и густым луковым супом, в котором плавают поджаренные ломтики багета. А рядом стоит бокал восхитительного французского белого вина. На столе горит свеча. Тихо играет музыка, на душе умиротворение и покой. И предвкушение. Я ведь говорила, что очень люблю поесть.

От пары ложек супа опьянение сильнее, чем от спиртного. В желудке сразу теплеет, а потом это тепло ударяет в голову, и она начинает слегка кружиться. Французское белое вино пахнет осенью, листьями и лежащими в траве яблоками.

Потом у меня начинают закрываться глаза, а потом мы уходим в спальню, и я ложусь, довольная и счастливая. И мгновенно засыпаю, чувствуя рядом мужа, который так вкусно меня кормит и так любит. И радуясь тому, что это будет продолжаться еще, и еще, и еще.

Впрочем, сейчас все это уже позади. И больше никогда не вернется. Я это знаю. А потому об этом лучше не думать. Лучше отвлечься от дурных мыслей и настроиться на праздник.

Мы идем на день рождения к нашему другу Леве, которому сегодня исполняется сорок два года. Муж и Лева знакомы лет пятнадцать. Они познакомились, когда Игорь работал в спортотделе молодежной газеты, а Лева трудился фотографом в шахматном журнале.

У вас нет ощущения, что это немного странно звучит — фотограф в шахматном журнале? Казалось бы, зачем там нужен фотограф? Это все-таки не футбол и не хоккей и не плавание, никто не бегает, не забивает голов и не бьет рекордов. Сидят себе за столом два человека и с умным видом двигают фигурки. Снял обоих, и вся работа.

Лева, кстати, по образованию вовсе не фотограф, а строитель, но он утверждает, что всегда мечтал о фотографии. А в шахматном журнале работал его родственник, который его туда и пристроил.

Наверное, попади Лева в другое издание, он бы сейчас снимал иначе. Но он попал в шахматный журнал, где единственными фотографиями были портреты мрачных и сосредоточенных шахматистов. Которых, как я подозреваю, снимать совсем не сложно. Хотя бы потому, что они сидят на месте, не вертятся, и публику интересуют только их лица. И не обязательно в самом выигрышном свете.

Кстати, впоследствии Лева поменял специализацию, потому что из журнала его выгнали. С тех пор он работал во всех газетах Москвы, и его отовсюду увольняли. По той простой причине, что Лева почему-то считал себя великим профессионалом и требовал соответствующей оплаты. Главным редакторам же совсем не хотелось платить большие деньги за весьма посредственные снимки.

Игорь говорит, что Лева — отличный ремесленник. Он поразительно упорен и способен снимать часами. Но при этом не представляет или не думает о том, как сделать более удачный снимок. Он просто жмет на кнопку. Это, между прочим, собственное Левино выражение.

Лично я хорошо это знаю. Лет пять назад Лева предложил сделать мне портфолио. Я не собиралась в модели, но Лева сказал, что профессиональные снимки всегда пригодятся. Мысль эта пришла ему в голову как-то вечером во время очередного визита к нам, когда было выпито немало вина. Однако почему-то не покинула его и наутро. Лева позвонил и заявил, что уже договорился со студией, где он ждет нас через два часа.

Это был очень приятный день. Я меняла образы и выражения лица, одежду (а мы завалили вещами весь багажник нашего «фольксвагена») и позы. И не сомневалась, что на снимках буду выглядеть потрясающе.