Николас Спаркс - С первого взгляда
Лекси одевалась молча. Слышалось только прерывистое дыхание, будто она изо всех сил сдерживала слезы. Кабинет казался нестерпимо тесным, словно из него выкачали весь кислород, Джереми с трудом держался на ногах. Когда он увидел, как Лекси застегивает блузку на своем округлившемся животе, ему пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.
Страх душил и ошеломлял, стерильность помещения казалась неестественной. Такого не могло случиться. Это нелепо. Предыдущие осмотры ничего не выявили. С тех пор как Лекси узнала о своей беременности, она позволяла себе максимум чашку кофе. Она сильная и здоровая, она достаточно спит. Но что-то пошло не так. Джереми воображал себе перетяжку, плавающую в околоплодной жидкости и похожую на щупальце ядовитой медузы, которая выжидает, таится и готовится атаковать.
Может быть, Лекси лучше лечь и не двигаться — тогда щупальце не доберется до ребенка? Или, наоборот, надо ходить и действовать как обычно, раз уж малышке пока ничто не грозит? Что делать, чтобы у ребенка было больше шансов на удачу? Воздуха в комнате почти не осталось, Джереми сходил с ума от страха.
Девочка может погибнуть. Возможно, их единственный ребенок.
Джереми мечтал уйти отсюда и никогда не возвращаться, но в то же время ему хотелось остаться и еще раз поговорить с доктором Соммерсом, чтобы удостовериться, что он все понял правильно. Нужно рассказать матери, братьям, отцу, выплакаться… Не нужно никому рассказывать, надо стоически нести свою ношу. Джереми молился, чтобы с ребенком все было в порядке. Он повторял это снова и снова, как будто наказывал малышке держаться подальше от щу-пальца. Когда Лекси потянулась за сумочкой, Джереми увидел заплаканные глаза жены, и у него сжалось сердце. Этого не должно было случиться. Их ждал хороший день. Счастливый день. Но вся радость испарилась, и завтра будет только тяжелее. Ребенок подрастет, и щупальце подберется ближе. И с каждым днем опасность будет возрастать.
Медсестра сидела в коридоре, погрузившись в какие-то бумаги, когда Джереми и Лекси шли в кабинет врача. Они устроились за столом, и доктор Соммерс показал им распечатки обследования. Он повторил про амниотическую перетяжку и объяснил, что часто приходится повторять одно и то же дважды: из-за шока люди не понимают с первого раза. Доктор Соммерс подчеркнул, что ребенок развивается нормально и что перетяжка вряд ли примкнет. Это хорошие новости. Но Джереми думал лишь о щупальце, которое плавало где-то внутри его жены, то подбираясь ближе к ребенку, то вновь сворачивая в сторону. Риск, смертельная игра в пятнашки. Девочка растет, становится больше, заполняет амнион. Разве перетяжка сможет плавать свободно?
— Я знаю, как тяжело это слышать, — повторил врач.
Нет, не знаешь, подумал Джереми. Это не твой ребенок, не твоя малышка. Дочка доктора Соммерса, с мячиком в обнимку, улыбалась с фотографии на столе. С ней все в порядке. Нет, он не знает. Не может знать.
На улице Лекси снова расплакалась, и Джереми крепко прижал ее к себе. По пути домой они молчали. Впоследствии Джереми с трудом мог припомнить эту поездку. Дома он сразу включил Интернет и принялся читать про синдром амниотических перетяжек. Он видел фотографии сросшихся пальцев, искривленных ножек, культяпок. К чему он не был готов, так это к зрелищу уродств, из-за которых дети теряли человеческий облик. Джереми читал про позвоночные и кишечные аномалии в тех случаях, когда перетяжка примыкает к телу. Он выключил компьютер, пошел в ванную и подставил лицо под холодную воду, решив не говорить Лекси о том, что видел.
Лекси позвонила Дорис, как только они вернулись домой, и теперь обе сидели в гостиной. Лекси расплакалась в первый раз, когда бабушка пришла, и во второй — когда они устроились на кушетке. Дорис тоже начала плакать, пусть даже она уверяла, что с ребенком все будет в порядке, что Бог их благословил и что нельзя терять веру. Лекси попросила ее никому не говорить, и та пообещала. Джереми тоже не сказал родным. Он знал, как отреагирует мать, каким тоном начнет говорить по телефону и сколько последует звонков. Пусть даже она будет считать, что поддерживает сына, ситуация получится обратная. Он не справится. Немыслимо поддерживать кого-то прямо сейчас, даже мать. Особенно мать. Ему и так нелегко ободрять Лекси и держать собственные эмоции под контролем. Но нужно быть сильным, ради них обоих.
Вечером, когда они с Лекси легли, Джереми тщетно пытался думать о чем-нибудь другом, кроме щупальца, которое пытается ухватить ребенка.
Через три дня они отправились на ультразвуковое обследование в Университетский медицинский центр Восточной Каролины, в Гринвилл. На этот раз не было никакого радостного возбуждения, пока они регистрировались и заполняли анкеты. В приемной Лекси то и дело перекладывала сумочку со стола на колени. Она подошла к стойке с журналами и взяла один, но даже не открыла его, вернувшись на свое место. Заправила за ухо прядь волос и окинула комнату взглядом. Потом заправила другую прядь и посмотрела на часы.
Накануне Джереми, выяснил все, что мог, о синдроме амниотических перетяжек, надеясь, что знание поможет ему справиться со страхом. Но чем больше он узнавал, тем сильнее беспокоился. Ночью он метался и ворочался не только при мысли о том, что ребенок в опасности, но и о том, что это скорее всего единственная беременность Лекси. Беременность, которой могло и не быть. Иногда, приходя в крайнее отчаяние, Джереми задумывался, не мстит ли ему мироздание за то, что он стал исключением из правил. У него не должно было быть ребенка. Никогда.
Ничего этого Джереми не сказал Лекси. Как и не открыл ей всей правды о синдроме.
— Что ты прочел в Интернете? — спросила она накануне вечером.
— Примерно то же самое, что сказал врач, — ответил Джереми.
Она кивнула. В отличие от него Лекси не питала иллюзий по поводу того, что знание может уменьшить страх.
— Каждый раз, когда я двигаюсь, то боюсь навредить девочке.
— Думаю, ты не права, — сказал Джереми.
Лекси снова кивнула.
— Мне страшно, — шепнула она.
Джереми обнял ее.
— Мне тоже.
Их провели в смотровую, и Лекси задрала блузку, как только появилась медсестра. Та улыбнулась, но, несомненно, почувствовала напряженность ситуации и тут же взялась за дело.
На экране появился ребенок, и картинка была куда более четкой. Они могли различить его черты — носик, подбородок, веки, пальчики. Когда Джереми взглянул на Лекси, та до боли стиснула ему руку.
Антиотическая перетяжка — щупальце — нигде не примыкала. Оставалось еще десять недель.
— Ненавижу вот так ждать, — сказала Лекси. — Ждать, надеяться и не знать, что будет.
