Элейн Гудж - Любящие сестры
Но самое главное – пиньята, ярко раскрашенный ослик, сделанный из папье-маше и наполненный леденцами в разноцветных фантиках. Он свисал с потолка подвешенный на шнурке. Ей завязали глаза и дали длинную палку, чтобы сбить ослика вниз. Она промахивалась несколько раз пока наконец он не рухнул и не раскрылся от падения. Сняв с глаз повязку, она смотрела на рассыпавшиеся у ног конфеты и на своих маленьких гостей, которые с шумом и криком бросились собирать их. Она была так взволнована, словно совершила какое-то чудо, достав для своих друзей такой замечательный подарок.
– У меня есть одна мысль, – произнесла Энни и вдруг разволновалась. – Можно завернуть их в фольгу или в фантики, не важно, и положить в три или четыре пиньяты. Пускай дети сбивают их и открывают, а взрослым будет забавно на все это смотреть.
Энни не успела еще закончить описание своей идеи, как уже усомнилась в ее ценности. Мексиканская забава на еврейском празднике в баре? Но ведь две недели назад Долли понравилось ее предложение для банкета благотворительного общества «Марч-оф-Даймс» с целью сбора средств. Она положила экзотические трюфели Лапсанг Сушанг в радужных целлофановых фантиках по одной штучке в двустворчатые ракушки от устриц, которые насобирала задаром в рыбных рядах на рынке, покрасила безвредной золотой краской и скрепила тоненькими золотистыми проволочками.
Однако новая ее идея, видимо, не понравилась Долли. Та сидела слегка нахмурившись и постукивая пальцами по подбородку. Наверно, обдумывает, как бы помягче сказать, насколько это глупо.
– Пиньяты, – повторила тетка, как бы рассуждая вслух, и вдруг принялась усмехаться, а затем и вовсе рассмеялась, безудержно, всем телом, так что вздрагивала даже талия, стянутая широким ремнем.
Энни почувствовала, что краснеет. Конечно, она и сама понимает, что сморозила чушь. Уж лучше бы молчала. Но Долли, вытирая платочком уголки глаз, неожиданно сказала:
– А что! Блестящая мысль! – Затем снова помрачнела. – Но где, шут их побери, мы достанем эти самые пиньяты, можно сказать, в последнюю минуту?
Энни снова просияла:
– Я уверена, что с этим отлично справится Лори. Она делала однажды из папье-маше маску льва. Надо только подумать, каких животных лучше всего сделать.
– Великолепно. Но сначала все-таки надо позвонить миссис Леви и посоветоваться. – И Долли кинулась наверх, где лежал ее толстый потрепанный телефонный справочник.
Вернувшись, она объяснила:
– Поначалу миссис Леви отнеслась к этому немного скептически. Но когда я сказала, какая ты изобретательная и какой успех имели твои ракушки на банкете «Марч-оф-Даймс», она начала понимать, как здорово они будут выглядеть, эти самые пиньяты. Но объясни мне, ради Бога, как такое могло прийти тебе в голову?
Энни взглянула на нее с высоты своего роста.
– Это Муся показала мне. Она устроила такую штуку на мой день рождения, когда я была маленькая.
Энни тяжело сглотнула, охваченная печальными воспоминаниями. И вдруг, как когда-то в детстве, крепко сжала руку тети, унизанную кольцами и браслетами, и, глядя ей в ярко-красные губы, спросила:
– Долли, а почему вы поссорились?
Вздох тетки был сильнее, чем просто вздох. Он прозвучал словно медленно вышедший воздух из проколотой камеры или баллона. И совсем как баллон, она вся опала, плечи повисли, лицо побледнело и осунулось, покрывшись множеством морщин, которых мгновение назад не было. Браслеты не звенели.
Один из пальцев с длинным красным ногтем надавил на висок, словно в этом месте была кнопка, включающая память, которую старались держать отключенной.
– Господи… Это было так давно… – Она попыталась улыбнуться, но губы опустились, так и не поднявшись. – Твоя мама и я… Мы разочаровались друг в друге.
– Это я знаю. Но из-за чего?
– Это началось из-за Вэла, ты, наверно, знаешь. Хотя теперь я благодарна твоей маме. Она избавила меня от большого несчастья, выйдя за него замуж.
– Из-за Вэла? – Энни уставилась на нее, ошеломленная до глубины души. – Вы были с Вэлом?
– Была… – Она прижала ладонь к своей полной груди и на сей раз слегка улыбнулась. – Но, видишь ли, это было давным-давно. И я, сказать по правде, даже не помню, что я тогда чувствовала к нему. – Она выпрямилась, стараясь взять себя в руки, на что, видимо, потребовалось огромное усилие. – Ну так вот, по поводу этих пиньят. Позвони сейчас Лорел, может она уже дома и сядет поскорее за работу.
Энни чувствовала, что не только Вэл уничтожил отношения двух сестер. Иначе, это не было бы так фатально для них обеих. Определенно, было что-то еще. Но она не стала допытываться. Да и не время сейчас. Кроме того, она стала уважать Долли. А вдруг прошлое скрывает что-то такое, что заставит ее возненавидеть свою тетю? Может, не стоит рисковать?
Энни взглянула на часы. Да, Лорел, наверно, уже пришла из школы. Энни позвонила по телефону со склада и спросила, не возьмется ли она сделать пиньяты. Лорел сказала, что с удовольствием, только боится, что им не понравится. Затем продиктовала Энни список материалов, которые ей понадобятся.
Надев пальто, Энни уже направилась было к выходу, но остановилась и, подбежав к Долли, обняла ее. Взглянув в лицо тетке, увидела на глазах слезы.
– Спасибо, – прошептала Энни.
– За что? – с совершенно искренним недоумением спросила та.
– За… – Энни хотелось сказать: за то, что вы такая хорошая, что вы даете мне работу, что вы так добры ко мне и Лори, – но она только пробормотала: – За все.
Кто-то шел за ней.
Энни заметила его, когда вышла с работы в шесть часов, – приземистый мужчина в помятом плаще цвета хаки, задержавшийся возле почтового ящика. И теперь, перейдя через Лексингтон-авеню в направлении Семьдесят седьмой улицы, она снова бросила взгляд через плечо и увидела что он тоже пересекает авеню. Это значит, он шел за ней несколько кварталов. Зачем? Что ему надо?
Энни показалось, что ледяная рука сжала ей сердце. «Ну ты даешь! – сказала она самой себе. – Десятки людей ходят здесь на метро».
С чего она решила, что он идет за ней? А если и идет, неужели его надо обязательно бояться? Может, это какой-нибудь псих, который любит высматривать девушек. Конечно, ему скоро надоест таскаться за ней. А если нет, она легко сбежит от него.
Но в глубине души она знала, что напрасно успокаивает себя. Одного взгляда было достаточно, чтобы пульс участился до невероятной силы, ноги стали словно ватные.
Я схожу с ума. Совсем, как Муся.
С того дня, когда у Долли побывал Руди, с Энни стало твориться что-то невообразимое. Она вскакивала при малейшем шуме, озиралась по сторонам, тщетно пытаясь убедить себя в собственной глупости. Вэл находится за тысячи миль отсюда. И Руди тоже. Долли уверяет, что сумела направить его по ложному следу.
