Доминик Дьен - Мод навсегда
Его зовут Франсуа. Ее – Мод. Она его жена. Она мертва. Официально. На самом деле она лежит рядом с ним на кровати.
Мод: Ты передумал?
Франсуа: Да.
Мод: Ты больше не хочешь меня убить?
Франсуа: Нет.
Мод: Почему?
Франсуа: Потому что я люблю тебя.
Тишина. Мужчина поит ее. Из ложечки.
Мод: Что произошло, Франсуа?
Франсуа: Это долгая история… Тебе хочется ее услышать?
Мод: Ты убил ее?
Франсуа: Нет…
Мод: Кто убил ее?
Франсуа: Никто…
Тишина. Кусочек шоколада тает на языке женщины.
Мод: Почему ты это сделал?
Франсуа: Что – это?
Мод: Выдал меня за мертвую?
Франсуа: А ты? Почему ты так поступила со мной?
Мод: Ушла от тебя?
Франсуа: Нет, убила меня…
Мод и Франсуа не знают, выстоит ли их дом под натиском урагана.
Мод и Франсуа не знают, выстоит ли их жизнь под натиском ветра времени.
Ветра, сметающего все на своем пути… Времени, которое уходит…
Мод и Франсуа больше ничего не знают.
Что есть страсть? Что есть испытание?
Мод и Франсуа лежат на постели.
Мод и Франсуа не знают, что принесет им завтра.
Будут ли они мертвы или же еще живы?
Что есть жизнь, если она всего лишь отсрочка?
Мод: Что же все-таки произошло?
Франсуа: Ты действительно хочешь узнать?
Мод: Я не знаю.
Тишина.
Мод: Ты убил ее?
Франсуа: Кого?
Мод: Ту девушку…
Франсуа: Нет.
Мод: Кто же убил ее?
Франсуа: Никто» Она сама» В любом случае, было слишком поздно»
Мод: Что было слишком поздно?
Франсуа: Все.
Женщина пьет. Мужчина бросает в стакан с водой кусочек сахара. Как делают, когда поят больного ребенка.
Мод: Что произошло, Франсуа?
Франсуа: Я люблю тебя, Мод.
Мод: Что ты сделал?
Франсуа: Я никогда не переставал тебя любить.
Мод: Кто убил ее?
Франсуа: Я думал, что умру, когда ты ушла от меня.
Мод: Расскажи мне все.
– Когда я обнаружил твое письмо, я впал в отчаяние.
– И что ты сделал?
– Я обкакался.
Мод незаметно улыбнулась.
– В штаны?
– Нет, сидя на унитазе.
– А кроме этого?
– Я плакал. Потому что знал, что ты никогда не вернешься.
– Ты мне позвонил…
– На самом деле я ни на что не надеялся… Впервые в жизни мне было так больно…
– А потом?
– Ты помнишь свои шелковые трусики? Те, которые ты примеряла передо мной?
– …
– Я мастурбировал на них! Я любил тебя как безумный!
– А потом, Франсуа? Что случилось потом?
– Моя гордыня была ранена и уязвлена.
Мод: Ты убил ее?
Франсуа: Нет.
Мод: Кто же тогда убил ее?
Франсуа: Никто…
Мод: Расскажи мне все.
– Я не должен был звонить тебе в Нью-Йорк… Звук твоего голоса был для меня как удар током. Ты говорила таким отстраненным тоном… В этот миг… я вдруг возненавидел тебя…
– А до этого ты меня не ненавидел…
– Нет. Я любил тебя…
– Ты хотел меня убить?
– Я изнемогал от унижения. Я выл от него. И от бессилия. Ненависть пожирала меня изнутри. Разъедала слизистые…
– Что ты сделал?
– Я проветрил комнату, потом смыл с себя свое дерьмо и сперму. Отмылся от своих слез. И главное, от своего стыда…
– А потом?
– Чем сильнее я тер кожу, тем больше обнажалась моя гордыня…
Франсуа: Ты дрожишь?
Мод: Ничего страшного…
Франсуа: Накройся…
Мод: А ты?
Франсуа: Мне не холодно!
Мод: Как ты думаешь, дом устоит?
Франсуа: Не знаю… Иди сюда, поближе ко мне…
Семь часов вечера, понедельник, 4 июня 2001 года, станция метро «Мабийон»Спасаясь от одиночества, Франсуа ныряет в духоту парижского метро. В вагоне встречного поезда ему хочется разглядеть своего одинокого двойника, а на одном из поворотов столкнуться с мировой скорбью. На «Севр-Бабилон» он садится в поезд, идущий до «Мэри-д'Исси», и выходит на станции «Монпарнас-Бьенвенк». Бесконечные коридоры перехода. Лента эскалатора движется слишком быстро. Пассажиры обгоняют его широкими шагами. Франсуа поднимается по лестнице. Под его нетерпеливыми ногами искрятся блестки серого крапчатого пола… Подкатывает тошнота… Франсуа вспоминает себя в пятнадцать лет… Сквозь заплеванные переходы парижского метро продирается лицеист в дырявых ботинках «Кларке». Запах мочи и хлебный мякиш… Он радостно насвистывает, вспоминая о Фернанде. Чувствует эрекцию. Но Брассенса уже нет.[57] Равно как и того подростка. Мужчина, сгорбившись, продолжает свой путь. Он подавлен, к горлу подступил комок. Без тебя я чувствую себя опустошенным! Эти черные буквы на стене кладбища всплывают в его памяти. Франсуа сжимает кулаки. Голос Мод, полный решимости, звучит по ту сторону Атлантического океана.
Поезд подходит к платформе. Линия метро, соединяющая станции «Порт-д'Орлеан» и «Порт-де-Клинянкур», как Транссибирская магистраль, пересекает Париж с севера на юг. Франсуа сел на эту ветку, потому что поезд увозит его от левого берега. Он занимает самое лучшее место: у окна, по направлению движения. Усаживается поудобнее. Поезд трогается, пересекает границу между светом и тьмой. Франсуа смотрит на свое отражение в оконном стекле. Я так красив! Почему ты ушла от меня?
Поезд грохочет, изливаясь по подземным коридорам. Выныривает на следующей станции. Скрипят тормоза. Одни выходят. Другие садятся. Резиновые валики приглушают стук дверей. Нарисованный заяц предупреждает: не прищемите пальцы! Две пары сидят друг напротив друга. На их лицах застыло довольное выражение свежеиспеченных пенсионеров. А я? Кто мне будет выплачивать пенсию по старости? Франсуа ненавидит их. У них румяные лица. Они наверняка живут в маленьком загородном домике с садиком и огородиком. Раз в неделю едят тушеную говядину с морковкой. И рагу из телятины. И оссо-букко. Франсуа завидует им. Их счастью. Мод ему ни разу ничего не приготовила, одни лишь замороженные полуфабрикаты. Он сегодня не отдохнул после обеда! Уснет теперь вечером перед телевизором… Бабуля снисходительно смотрит на одного из мужчин. Своего мужчину. Я не буду его будить! Она его любит. Он может спокойно подремывать в своем кресле-качалке. Она разглаживает шерстяную юбку шершавой рукой в старческих пятнах. На ногтях потрескался розовато-бежевый лак. Уборка, мытье посуды. Дочь хотела подарить ей на Рождество посудомоечную машину. Она отказалась. Зачем ей машина, они ведь живут вдвоем. У них есть сушилка для посуды. Но она предпочитает вытирать все полотенцем. Тогда не остается разводов. Ее губы ярко накрашены. «Первый поцелуй» от «Буржуа». Одна и та же помада вот уже сорок лет. Кто из них твой муж? Толстяк или старикашка с проплешиной? Готов пенис дать на отсечение, что они больше не занимаются сексом! Кстати, а до какого возраста им вообще занимаются? Тишина в микрофоне. Но ничего, за все воздастся сторицей. Рано или поздно какое-нибудь реалити-шоу заставит вас открыть все секреты. Тем лучше!
