Ольга Смецкая - Маленькая балерина
– Нет, и не слышала ничего. Она думала, что девочку удочерили, и та выросла в хорошей семье. А оно вон как вышло…
– А откуда вы знаете, что Идина дочь покончила с собой?
– Так Ида сказала. Она в письме прочла. Оно ж длинное было, весь листок мелким почерком исписан. Вроде бедная девочка повесилась. Совсем молодая была, чуть больше двадцати лет.
– Кошмар, – повторила я. – А кто же тогда прислал Врублевской это письмо с фотографиями?
– Тут ведь вот еще что… – начала Раиса, но вдруг замолчала. – Что это там?
– Где?
– Ну, скрип… Не слышали, что ли?
Я прислушалась. Действительно, где-то в доме раздавался равномерный скрип, словно ветер раскачивал старые оконные ставни. Причем звук явно шел со стороны репетиционной комнаты.
– Тсс. – Я приложила палец к губам и стянула с ног кроссовки. Босиком выскользнула из кухни, на цыпочках пересекла гостиную и застыла на пороге репетиционной. Все как всегда – никого и ничего. Окно закрыто, никакого ветра, никаких посторонних звуков. Только дверцы шкафа распахнуты, а балетные туфли снова валяются на полу.
«Черт, какая-то заколдованная комната», – поежилась я и плотно затворила дверь в репетиционную. Бледная как саван Раиса в ужасе смотрела на меня.
– Это она, – пробормотала Раиса посиневшими губами. – Она. Потому что я вам ее тайну открыла.
Волосы зашевелились у меня на затылке. Я даже не стала разубеждать ее в том, что такого не может быть. Сама почти поверила.
Глава 23
День тот же
Стук в дверь раздался, когда я заканчивала тренировку. Лучший способ отвлечься от дурных мыслей – заняться физическими упражнениями. Это я усвоила давно и на всю жизнь.
– Минутку, – крикнула я, стянула с деревянного поручня полотенце и вытерла выступивший пот.
Отражение в зеркале не порадовало. Красная, взмокшая, растрепанная. Я пригладила торчащие в разные стороны волосы, повесила полотенце на шею и пошла открывать. Я была уверена, что явился Монахов, и мне было неловко за свой непрезентабельный вид. Вопреки моим ожиданиям, на пороге стояла Нора. В стильном платье с завышенной талией, с гладкой высокой прической и в солнечных очках от Max Mara. Кожаная сумочка на длинном ремне болталась на плече. В руках она держала бутылку итальянского шампанского «Асти Мартини».
– Пустите на огонек? – спросила Нора и лукаво улыбнулась.
– Конечно, проходите. – Я посторонилась, пропуская гостью в дом.
Нора окинула гостиную цепким взглядом и водрузила бутылку на журнальный столик.
– Может, я не вовремя? – поинтересовалась она, повернувшись ко мне.
– Нет, нет, все нормально, – ответила я и промокнула полотенцем лицо.
– Ну и отлично. Бокалы, надеюсь, у вас найдутся? У меня сегодня удачный день. Один американский старикашка скупил всю мою галерею. Голые стены остались, зато я заработала кучу денег, – похвасталась Нора.
– Поздравляю, – я достала из посудного шкафа бокалы и поставила рядом с шампанским. – Разливайте пока, а я пойду ополоснусь и переоденусь. Это две секунды.
Я умчалась наверх, на скорую руку приняла душ, толком не вытершись, влезла в легкое платье из марлевки. Тонкая ткань прилипла к влажному телу, по спине потекли капли с мокрых волос. Не самые приятные ощущения.
Спустившись до середины лестницы, я заметила, что Нора стоит у портрета Врублевской. Я застыла.
Нора тем временем достала из сумочки изящную, явно антикварную и дорогую лупу с перламутровой ручкой. Приблизилась к портрету вплотную и стала сквозь лупу внимательно рассматривать поверхность холста. Затем послюнявила палец и потерла им в нижнем правом углу картины.
Я с преувеличенно громким топотом сбежала вниз.
Услышав мои шаги, Нора отпрянула от портрета и поспешно зажала лупу в кулаке.
– Даже не верится, что это Горелов, – криво улыбнулась она. – Не его стиль письма.
– И тем не менее… – развела я руками. «Интересно, что Нора пыталась там разглядеть?»
– Кстати, ценная вещь. Когда-то Горелов написал много портретов Врублевской. Но потом все их сжег. Так что это раритет.
– Я плохо разбираюсь в живописи.
– Так, может, продадите? Эта работа заняла бы достойное место в моей галерее.
– Я подумаю над вашим предложением. Но вряд ли. Мне кажется, что этот портрет – хранитель духа дома.
– Ну, как знаете. Странно, мне казалось, что у Врублевской должна быть большая коллекция картин.
«Дались им всем эти картины», – подумала я и промолчала.
– Сэр Джошуа Рейнольдс говаривал: «Комната, заполненная картинами, это комната, заполненная мыслями». Сэр Рейнольдс, – пояснила Нора, поймав мой недоуменный взгляд, – английский живописец XVIII века.
Она ловко откупорила бутылку и налила шампанское в бокалы. Золотистая жидкость вспенилась и выплеснулась через край – на полированной столешнице растеклось шипящее пятно. Пошипело, пошипело и угомонилось.
– Ну вот, – усмехнулась Нора, протягивая мне бокал, – я в своем репертуаре. Повышенная ловкость – моя отличительная черта. Вы уж простите.
– Не страшно.
Я сходила на кухню и принесла упаковку бумажных салфеток. Вытащила пару штук и промокнула прозрачную лужицу.
– Прелестно, теперь душа моя спокойна. Ну что же, за успех!
Я пригубила шампанское и закашлялась, в нос ударили сотни колючих пузырьков. Нора же опустошила свой бокал единым глотком.
– За успех – до дна, – велела она. – Иначе он пройдет мимо и не оглянется.
Я повторила попытку. Успех мне совсем не помешал бы. Слезы выступили на глазах, в горле запершило, но я справилась.
Нора опять наполнила бокалы.
– Значит, вот так и жила великая балерина. Безлико, скучно… Ни семьи, ни детей. Прямо робот, а не человек. Получается, у нее никаких интересов-то и не было, кроме балета…
– Получается так.
– И мужчин ведь не было! Не было ведь? Я пожала плечами и покачала головой.
– Как можно без мужчин-то, а? – хохотнула Нора и подмигнула мне. – Кстати, Дэн рассказал мне о вас…
Бокал в моих руках заходил ходуном, шампанское снова вылилось на полированную поверхность стола.
– О вас с ним, – добавила она. – Поверьте, он страшно сожалеет о своей детской ошибке…
– Детской ошибке? – хрипло рассмеялась я. – Он называет это детской ошибкой?
Интересно, что же Шмаков мог рассказать? Как предал меня? Унизил? Лишил веры в людей?
– Мне кажется, – Нора повернулась ко мне и в упор посмотрела на меня, – он любит вас. До сих пор любит.
– Перестаньте, – огрызнулась я. Пожалуй, слишком резко. – Все это давно в прошлом и не имеет больше никакого значения.
– Неужели? – вкрадчиво спросила Нора. По ее тону было понятно, что она не верит ни единому моему слову. – Ну и ладно тогда. Давайте лучше выпьем. – И она отправила в рот содержимое бокала.
