Элизабет Лорд - Похищенные годы
«Пап, тебе решать».
Винни и Люси поссорились, споря, кому взять ребенка, и Винни негодовала, потому что Люси, впав в истерику, между рыданиями кричала, что она самая худшая сестра, которую только можно представить.
– Разве позволительно отдавать ребенка женщине с таким темпераментом? – злилась Винни в разговоре с Альбертом. – Она тут же выболтает всем, кто он, если, не дай Бог, бедняжка выведет ее из себя.
Она, Винни, безусловно, лучше подходила на роль приемной матери.
– К сожалению, я не могу сказать об этом, – делилась она мыслями с мужем, – не хочу никаких ссор между нами. Пусть решает отец, но тогда Люси должна будет согласиться с его мнением. – Со своей стороны Винни не сомневалась, что отец выберет именно ее.
Единственной возможностью поговорить с ним вдали от Летти было выманить отца из квартиры. Сначала он отказывался ехать с ними, ругая как всегда моторизированные повозки, но затем согласился – видимо, нетерпимость к автомобилям немного уменьшилась теперь, когда их использовали повсеместно.
Где-то на границе Илфорда Альберт остановился и повел их в кафе, и там, за чашкой чая, Винни, объяснив отцу ситуацию, попросила выступить арбитром в споре, безапелляционно добавив: «Пап, тебе решать».
Следующее воскресенье началось для Летти со слабой боли в области живота, которая исчезла через несколько секунд, затем снова появилась и снова исчезла.
После третьего – еще более сильного приступа боли – Летти испугалась, поняв, что это значит. «Пути назад нет» – мысль глупая и пустая, но она преобладала над остальными. Летти не могла не думать о проклятии, которое навлекла на своего нерожденного ребенка, об их взаимоотношениях в будущем, о грехах его матери… которые она раньше не признавала.
В середине дня боль стала невыносимой, заставив Летти закричать и согнуться пополам, – мысли о безответственности полностью были забыты.
С того момента минуты текли как часы, а часы казались мгновениями – время изменило свой ход. Ада Холл, уговаривающая потерпеть и лихорадочно набирающая номера акушерки и врача, отец, побелевший как полотно, молящийся: «Господь, посмотри за ней! Не забирай ее у меня. Ты уже взял ее мать, так оставь дочь!» – Говорил он достаточно громко, чтобы и она могла услышать, как будто это ей было нужно больше всего.
Боль, становившаяся все сильней, выгнула дугой тело, заставила кричать. Отец в панике убежал в пивную, чтобы утопить страх в алкоголе.
Оставшись одна с Адой Холл, повивальной бабкой и доктором Леви, который присутствовал при родах, хотя и знал о «грехе», Летти мечтала умереть. Такое простое решение. Она устала бороться одна; месяцы опасений, дурных предчувствий, ожидания – а теперь это.
Те, кто ей действительно был нужен, отсутствовали. Мама, которая обняла бы ее и успокоила. Дэвид, кто по праву должен был бы мерить шагами соседнюю комнату, разрываясь между тревогой и радостью отцовства. Все, что у нее осталось, это Ада Холл: растрепанные волосы, криво сидящий фартук в цветочек и неуклюжие руки, пытающиеся создать для нее какое-то подобие комфорта.
Ребенок родился следующим утром, без десяти семь. Мальчик, восьми фунтов весом.
Винни и Люси прибыли без десяти девять, услышав новость от отца по телефону. Они теснились в маленькой спальне, заполнив ее восклицаниями сочувствия и радости. Но их отец, мрачный и смущенный, держался в стороне.
Винни наклонилась над малышом, почмокала его, затем вытащила из колыбели, укачивая на руках, словно это был ее собственный ребенок.
Люси, сев на кровать рядом с сестрой, начала первой.
– Летти, дорогая, мы тут разговаривали с Винни. Нам кажется, будет лучше, если все произойдет как можно быстрее. И тебе будет легче!
– Легче? – переспросила Летти, настолько изможденная, что едва ли была в состоянии думать. Что Люси имеет в виду?
– Ребенок… разве ты не понимаешь, в каком затруднительном положении оказалась? Надо признаться, мы уже не раз обсуждали эту проблему, но не стали ничего говорить, учитывая, что скоро роды… Ты ведь не хочешь оставить его себе? Я имею в виду, папа согласился, что… Ну, он согласился.
– На что? – Боже, как трудно сосредоточить внимание. С чем таким согласился отец, о чем не стал рассказывать ей?
– Он согласился, – продолжила Люси мягко, – что ты не можешь справиться со всем одновременно – ребенок, магазин, да еще квартира. Ты понимаешь…
– Мама справлялась! – Их мама вырастила всех детей в этой самой малюсенькой квартирке.
– Но мы не были незаконно…
– Люси! – раздался резкий окрик Винни. Младшая сестра кинула на нее пристыженный взгляд и снова повернулась к кровати, пытаясь сгладить допущенную грубость.
– Понимаешь, эти соседи. Увидят, как ты катаешь коляску, а ты… ну, сама знаешь. Ты ведь не хочешь, чтобы на тебя указывали пальцем. Но если сделать так, как мы предлагаем, скоро все обо всем забудут, и ты будешь жить как прежде.
– Что я делала прежде? – Летти наконец начинала осознавать, что скрывалось за словами сестры. Глаза, обращенные к Люси, были полны негодования.
– Это несправедливо по отношению к малышу! – выпалила Люси. – Я имею в виду – отдать его на усыновление в чужие руки. Мы с Винни поговорили, и одна из нас возьмет ребенка…
– Нет!!!
Безмерно истощенная Летти, тем не менее, нашла силы, чтобы приподняться. Смесь страха и ярости пронзила ее с ног до головы, вырвавшись в этом одном слове.
Она видела, как отшатнулась Люси, как отец, стоящий у окна, повернулся к ней – бледно-голубые глаза широко распахнуты, рот под кустистыми усами раскрыт, будто силясь выговорить «О». Винни поспешно вернула ребенка в колыбель и шагнула вперед.
– Нет!!! – еще один такой крик полностью лишил ее сил, и Летти упала на подушки. – Оставь моего сына в покое!
– Но, Летти, – старшая сестра говорила терпеливо, словно с маленькой девочкой. Она подошла к кровати, отодвинув смущенную Люси. – Постарайся быть разумной. Как ты..
– Нет! – снова закричала Летти, слишком обессиленная, чтобы подняться; в зеленых глазах страх. – Он мой! Я не позволю вам забрать сына! Он мой!
Мгновение Винни выглядела совершенно обескураженной, но тут вмешалась Люси.
– Не глупи, Лет. Ты уже навлекла позор на всю семью. Эгоистка и глупая…
Последние слова потонули в визге, когда рука Летти со всего размаху опустилась на щеку сестры. Отец вскрикнул и шагнул к ним.
– Эй, я не потерплю…
Выражение в глазах Летти остановило его, и казалось, Артур Банкрофт съежился под этим взглядом. Его глаза блуждали по углам комнаты, заглядывая везде, только не смотря на дочь.
Люси схватилась за щеку, где на красном фоне отчетливо отпечатались белые следы пальцев. Вдруг закричал младенец, и, чтобы немного успокоиться, Люси подошла к нему, взяв на руки и укачивая, пока тот не затих.
