Нерина Хиллард - Так мало времени
— Я бы хотела уехать. Произнеся эти слова, она поняла, что, оставайся она той новой, жестокой Морганой-ле-Фэй, которой была до столкновения с Фелипе, она сказала бы какую-нибудь жалящую резкость, но не теперь, и на этот раз силы ей дает не иллюзия. Источник ее сил — настоящий, чистый, непохожий на все прежние чувства. Он таился в глубине ее существа, куда не достигло ее прежнее увлечение Филиппом. Она инстинктивно знала, что это чувство не исчезло бы, чтобы ни случилось. Со временем боль могла бы притупиться, но она никогда не забывала бы его и никогда не смогла бы стать женой другого мужчины. Это смуглое высокомерное лицо с отчужденными зелеными глазами всегда вставало бы между нею и другими мужчинами. Если бы к ее устам с поцелуем прикоснулся кто-то другой, она только вспомнила бы тот поцелуй, насмешливо подаренный ей на празднике цветов, или тот, что ранил ей губы в страстном порыве вышедшей из-под контроля ненависти.
Но почему он ненавидит ее? Конечно, она всегда отказывалась относиться к нему так, как это делали остальные женщины, но это еще не повод выказывать столько отвращения и неприязни. Он не тщеславен, несмотря на все его личное обаяние и громадное состояние.
Моргана мысленно пожала плечами. На эти вопросы нет ответов, а если бы и были, она не успеет их найти. Несомненно, он больше не захочет ее видеть, не будет даже надежды на случайные встречи, если он собирается не возвращаться на Хуамасу, пока она не покинет остров.
Тут она снова осознала, как мало времени осталось. Пройдет еще две недели, и она уже не будет испытывать боли из-за безответной любви к невозможному и недоступному Фелипе де Альвиро Риальта. А она отдала бы все на свете, лишь бы и дальше испытывать эту боль, иметь возможность думать о нем, вспоминать его смуглое лицо и с течением лет оставить в памяти только те моменты счастья, которое она испытывала рядом с ним, забыв все резкости, которые от него слышала.
Это тоже изменилось. Это стремление жить ничем не напоминало обиженный бунт той девушки, которой Моргана была так недавно. Теперь это было печальным томлением, окрашенным покорной уверенностью в том, что иначе быть не может.
10
Хотя Моргана мало видела Фелипе после того, как он уехал с острова, золотой солнечный свет Хуамасы поблек, а лазурные небеса стали казаться менее синими.
Теперь, когда приблизился момент, когда надо будет приводить свои дела в порядок, Моргана обнаружила, что ей трудно решить, что предпринять. Одно дело — смириться с тем, что неизбежно должно случиться, другое — решить, что необходимо сделать. Она все еще не приняла решения, когда как-то утром Неста заговорила с ней об этом.
Ее старшая подруга столь явно хотела сказать что-то и столь явно затруднялась это сделать, что, отчасти догадавшись в чем дело, Моргана повернулась к ней с серьезной улыбкой.
— Что такое?
Но Неста никак не могла заставить себя заговорить. Так нелегко было облечь в слова то, что она хотела спросить!
— Вы как-то сказали мне, что намерены плыть обратно на пароходе,— наконец, запинаясь, проговорила она,— и… и исчезнуть ночью за бортом. Я… я с тех пор нередко думала, действительно ли вы этого хотите.
— По крайней мере, никому не придется заниматься похоронами,— ответила Моргана, пытаясь, как уже бывало, превратить все в мрачную шутку.
— А каково, по-вашему, мне будет знать, что вы встречаете свой конец в одиночестве?— спросила Неста. Она протянула руку, нежно коснувшись плеча девушки.— Останьтесь здесь, Моргана. Если вы по-прежнему не хотите, чтобы остальные знали, мы что-нибудь придумаем. Карлу, конечно, придется сказать, но больше никому ничего не надо будет знать об этом, если таково будет ваше желание.— Она всмотрелась в лицо Морганы, но не смогла ничего на нем прочитать.— Почему-то я уверена, что вы сказали правду, и я не отпущу вас одну.— Она пустила в ход свой главный козырь.— Если вы поедете — я поеду вместе с вами.
Моргана бросила на нее изумленный взгляд.
— Но зачем вам это? Ведь я же для вас — никто.— Она махнула рукой, чтобы снять резкость своих слов.— Я имею в виду, что вас со мной ничто не связывает.
Секунду они смотрели друг другу в глаза — пожилая седовласая женщина и юная девушка,— потом Неста улыбнулась.
— По-моему, мы с вами связаны, милочка,— мягко проговорила она.— Вы останетесь здесь, пока сможете, правда ведь?
В глазах Морганы отразилось облегчение — она признала, что между нею и этой чужой женщиной, которая была, в сущности, всего лишь ее работодательницей, возникла связь — глубокая и сильная.
— Я останусь,— таким же мягким голосом проговорила она.— Я еще ничего не предпринимала. Я не знала, что делать. Меня пугала необходимость уехать, но я не хотела никого обременять.
— Не глупите,— грубовато оборвала ее Неста, чуть не расплакавшись. Добившись своего, она поспешила переменить тему разговора.— Вы получили письма Мариты от Филиппа?
Моргана кивнула, поскольку ей тоже очень хотелось больше не говорить о. том, что ее ждет.
— На следующий же день,— подтвердила она.— По-моему, мне удалось передать их ей, не вызвав ничьих подозрений, и я получила от нее записку, полную жизнерадостности и многочисленных изъявлений признательности.
— Она славная девочка,— сказала Неста.— Я рада, что вам удалось выручить ее из затруднительного положения.
Тут она уже не в первый раз подумала, что случилось в тот вечер, когда прежняя Моргана вернулась к ней, чуть изменившись, но все же перестав быть Морганой-ле-Фэй, уехавшей из дома. Моргана неохотно принимала все разговоры о том дне.
— Вы так и не сказали мне, что произошло,— снова попыталась Неста. Ее снедало любопытство, хотя ей и не хотелось выпытывать.
Моргана чуть улыбнулась.
— Он отреагировал именно так, как мы ожидали.— Она быстро пересказала основные моменты их с Филиппом разговора. Пожимая плечами, она заключила:— После того как он поговорил по телефону, мы сразу же вернулись домой и почти всю дорогу молчали.
Мысли обеих в тот момент были заняты. Моргана была поглощена столь внезапно осознанной любовью к Фелипе.
Как обычно, Неста почувствовала, что сказано не все.
— Произошло что-то еще, правда?— негромко спросила она.— Вы не хотите об этом говорить?
У нее почему-то возникло невероятное подозрение, что это имеет какое-то отношение к Фелипе. По крайней мере совершенно ясно, что происшедшая в девушке перемена не могла быть вызвана Филиппом Лейландом.
Моргана немного насторожилась.
— Ничего особенно интересного,— небрежно проговорила, она.— Я немного прогулялась среди деревьев, пока Филипп говорил по телефону, чем, несомненно, нарушила все португальские понятия о приличиях,— добавила она с оттенком прежней досады, которая когда-то окрашивала ее голос при каждом упоминании о Фелипе.
