Иосиф Гольман - Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони
Колышкин, к счастью, особо не пострадал – только ребра снесло, – поскольку давно уже носил под своей знаменитой трехцветной рубахой тонкий кевларовый бронежилет.
Отлежал меньше недели в больнице. Не прекращая и там пасти своих мерзких клиентов. Потом вышел на работу. Спокойный.
Сутулый. Нисколько не похожий на импозантных детективов из голливудских боевиков.
Все так же бесстрастно подводил главных фигурантов дела к заслуженному ими финалу, деловито выстукивая на старинной пишущей машинке обвинительное заключение.
Приговор черным риелторам давно оглашен.
Оба киллера и глава группы, нотариус – теперь уже бывший, понятно, – уехали бессрочно на остров Огненный в Вологодскую область. Родственники не помогли, более того, сами потеряли свои посты. Ну, а вечным зэкам ходить ныне в позиции КУ до самой смерти. Хотя ходят они не так много. В основном сидят в своих камерах, по двое-трое, коротают один бессмысленный день за другим, уже не понимая, зачем им были нужны все эти квартиры, машины, деньги…
Говорят, многие из них, отсидев с десяток лет и даже избавившись от некоторых хворей – там относительно неплохое медицинское обеспечение, – слезно просят потом прекратить их муки и привести смертный приговор в исполнение.
А Владимира Евграфовича по-прежнему ценило, но не любило начальство.
Да и за что любить? Конфликтный он человек. Не от мира сего. Как сыч, охотится по ночам со своей огромной машинкой за зачумленными крысами.
Он, кстати, пристрастием к ночному образу жизни и Шеметову поверг в сильное изумление. После первого визита она успела забыть про странные привычки следователя.
Так вот, когда Ольга попросила Владимира Евграфовича выделить ей время для серьезного разговора, тот немедленно дал согласие.
В два часа ночи, перед следственным управлением. Очень походило на знаменитое «в полночь, возле амбара».
Почувствовав смущение адвоката, смутился сам, покраснел даже. Тут же вновь напомнив, мол, народ не выдерживает стука его машинки, поэтому работать Колышкин предпочитает ночами.
Впрочем, Шеметова и сама уже проявила в памяти когда-то услышанный факт. Она согласилась. И сейчас идет для решительного разговора.
– Доброй… ночи, Владимир Евграфович, – поприветствовала Ольга, слегка запнувшись вначале.
– Для меня это день, – ухмыльнулся тот.
– Тогда доброго дня, – не стала спорить она. – Ну и как вам мои свидетели?
– Никак, – коротко ответил следователь.
– Я уверена, что деньги Митяшеву были переданы, – убежденно сказала Шеметова.
– Может быть, – не стал спорить Колышкин.
– Ну, а вы сами-то как считаете? – спросила Ольга.
Вообще-то не дело адвоката допрашивать следователя. Но в два часа ночи – можно.
– Пока не знаю. Думаю, – ответил Владимир Евграфович.
– А можно вместе подумаем? – улыбнулась Шеметова.
– Давление на следствие? – осведомился Колышкин.
Но как-то не всерьез. Не видел он в адвокатессе плохого человека.
– Не давление, а помощь. Чем могу. Вот, например, справочек мне в местном реестре нарыли, – она положила на стол три бумаги.
Следователь молча взял одну, потом другую. Третью смотрел дольше всех.
– Андрей Юрьевич еще умереть не успел, а первая квартира уже куплена, – мягко сказала Ольга. – Обычно, когда глава семьи болен, не до таких покупок.
– Да, – без каких-либо эмоций ответил следователь. Ответил ли?
– Следующие две квартиры куплены наследниками покойного в течение полугода после его смерти, – продолжила гнуть свою линию девушка. – Как будто опасались, что чужие деньги отберут.
– Могли накопить, – бесцветным голосом предположил Колышкин.
– Не могли, Владимир Евграфович, не могли. Они не смогли его даже в Москву в онкоцентр отправить, хотя справки наводили. А тут три квартиры. Не считая машин.
Еще две справки легли на стол следака. Тот повертел их в руках, равнодушно положил обратно.
– Ладно, – сказал он. – Допустим, Незванову хотели вернуть бабки. Так не вернули же.
– Есть такое дело, – согласилась Шеметова.
– Значит, вы со мной согласны? – удивился тот.
– Абсолютно, – снова согласилась адвокат. – Вашего вице-губернатора, с его точки зрения, практически обокрали.
– Вот-вот, – теперь уже согласился с ней Колышкин. – Нехорошо получается.
– Но это уже не вина моего подзащитного, – упрямо гнула свое Ольга.
– Конечно, он белый и пушистый, – кивнул следователь. – Только подпись свою на договоре поставил. А Незванов остался без акций и без денег.
– Можно откровенно? – спросила Шеметова.
– Пожалуйста. – Он удобно откинулся на спинку своего старого протертого кресла.
– У меня, как защитника Бориса Семенова, есть только два пути. Первый – доказать, что Семенов не виноват в мошенничестве. Если он действительно передал деньги для Незванова Митяшеву, то виноват Андрей Юрьевич, а не Борис Викторович.
– Покойник всегда виноват, – буркнул Колышкин. – И во всем.
– Итак, первый путь, – мягко гнула свое Шеметова. – Есть два свидетеля, которые показывают, что мой подзащитный деньги отдал.
– Почему только два? – удивился следователь. – Я думал, у вас их будет больше.
– Можно найти и больше, – согласилась она. – Люди потихоньку вспоминают, может, кто-то и добавится.
– Вот-вот, – кратко прокомментировал тот.
– То есть свидетели подтверждают выдачу денег Митяшеву. Справки о покупке недвижимости и автомобилей подтверждают то же самое. В любом случае, если Борис пытался отдать деньги, пусть и через посредника, то это уже не мошенничество, так как исчезает умысел.
– Или свидетели лгут, – усмехнулся Владимир Евграфович.
– Свидетели, конечно, бывает, и лгут, – допустила Ольга. – Но справки точно не лгут. Да и Борис точно не мошенник. Они тогда такие деньги зарабатывали, что заплатить за те акции было просто финансовым чихом. Вывод однозначен: это эксцесс, а не мошенничество.
– Вы хорошая девушка, – вдруг выдал Колышкин. – Но разрешите вам не поверить. Я знал таких богатых людей! А воровали по-мелкому, вплоть до «жучков» в коттеджном электросчетчике. Вор – это, знаете ли, пожизненно.
– Согласна! – обрадовалась Шеметова. – И если не вор – тоже пожизненно!
– Мне кажется, наш разговор начинает идти по кругу, – сказал Владимир Евграфович и посмотрел на часы. За окном светало. – Вот когда ваш подзащитный с извинениями вернет деньги истцу, тогда можно говорить об эксцессе.
– Вы прямо с языка сняли, – снова обрадовалась Шеметова.
– Что снял? – не понял Колышкин.
– Борис завтра напишет ходатайство о перечислении истцу требуемой суммы.
