Диана Машкова - Парижский шлейф
В клубе она оказалась, познакомившись на Елисейских Полях с Адель, – та бродила в поисках будущих товарок: вдвоем с Ольгой убирать все помещения клуба они не успевали. Анн к тому моменту уже готова была на что угодно ради тарелки супа: кроме Поля, никаких других знакомых в Париже у нее не нашлось, а деньги закончились до обидного быстро.
История Оли была не такой романтичной: на родине у нее остались муж и трехлетняя дочь. Жить было не на что, муж заработать не мог, пришлось самой искать выход из положения. Единственным привлекательным вариантом казалась поездка на заработки за рубеж. Оля обратилась в специальное агентство. Ей за неделю нашли работу и даже оформили визу. Зарплату пообещали такую, что за несколько месяцев можно было заработать на квартиру в родном Севастополе. Оля, будучи девушкой практичной, вполне сознавала, что под кодовым словом «официантка» скрывается совершенно другая профессия. Но казалось, что выбора нет: куда еще подашься с дурацким образованием «работник культуры». Ну не в детский же сад устраиваться утренники вести: там и на хлеб не заработаешь. А здесь перетерпишь, стиснув зубы, зато накопишь денег, вернешься домой и заживешь человеческой жизнью. Оля уехала во Францию. Два месяца ей пришлось отрабатывать «долги» – за авиабилет, за визу, за услуги агентства. Бог знает, сколько бы еще длилось это невыносимое рабство, если бы не удалось сбежать благодаря соотечественнику-клиенту. Но без паспорта, без вещей и, само собой, без копейки в кармане. Приютила ее Жаклин. В качестве уборщицы Оля получала небольшие, но все же деньги. Часть из них она отправляла семье, остальное откладывала, чтобы накопить на обратную дорогу. Правда, понятия не имела ни как выбираться из чужой страны без документов, ни когда соберется достаточная сумма на билет.
Все три девчонки были молодыми – самой старшей из них, Ольге, на днях исполнилось двадцать три – и неплохо ладили между собой. А вот Жаклин была компанией недовольна: троица с абсолютной беспечностью относилась к работе. После каждой уборки нужно было проверять, за каждым шагом следить, не проконтролируешь – и будут целыми днями болтать в своей комнатенке. Можно было, конечно, выгнать всех вон, но, во-первых, новых не сразу найдешь и где гарантия, что они окажутся лучше, во-вторых, Жаклин их по-матерински жалела.
Настя выгодно отличалась от этих работниц: старательная, трудолюбивая, не из болтливых. Жаклин, посовещавшись с начальством, повысила ей зарплату и назначила старшей. Так что если не особенно тратиться, через несколько месяцев можно было снять в городе небольшую комнату.
Отношения с товарками у Насти сразу не сложились: они почему-то приняли ее в штыки, ну а окончательно разрушило надежды на дружбу то, как быстро новенькая стала начальницей. Сама Настя была уверена, что причина ее повышения вовсе не в отношении к работе – Жаклин и одна справлялась со своими подопечными, – просто таким образом, деньгами и отчуждением от других, Насте хотели закрыть рот. Надо сказать, ход с отчуждением особенно хорошо удался: девушки объявили Насте бойкот и обращали на нее внимания не больше, чем на мебель. Так что «старшинства» никакого и не было.
Настя попыталась как-то заговорить об этом с Жаклин, но та только махнула рукой: «Работай как работала – у тебя лучше других получается, за это и платят». На вопросы о том, что стало со злополучным Марком Альбером, Жаклин молниеносно прижимала вытянутый указательный палец к губам и отвечала всегда одно и то же: «Я об этой истории знаю только из газет, ты, девочка моя, тоже, а там ничего нового не пишут». В ее глазах при этом оживал такой панический страх, что Насте становилось не по себе.
Рабочий день начинался в одиннадцать вечера и длился до одиннадцати утра. Пока в клубе шло представление – с одиннадцати до трех ночи, – номера, за очень редким исключением, пустовали. Нужно было успеть убраться до того момента, как гостьи распалятся и, выбрав себе фаворита, уведут его наверх. Как правило, на танцполе к утру оставались только те дамы, которые пришли просто посмотреть или «на разведку». Их продолжали развлекать не разобранные гостьями «с серьезными намерениями» стриптизеры. С трех утра до закрытия клуба уборщицы приводили в порядок подсобные помещения и офис, а в восемь тридцать, во главе с Жаклин, выходили на уборку главного зала, бара и кухни. Это была самая напряженная часть работы: за полтора-два часа нужно было успеть вычистить все до блеска. В двенадцать начинались репетиции и подготовка новых танцоров.
Настя из разговоров тренеров и художников-постановщиков, которые за каким-то чертом приходили на работу строго к десяти и до двенадцати болтались без дела, якобы придумывая новые номера, узнала, что мальчики в заведении меняются как перчатки – большинство не задерживается дольше чем на пару месяцев. Постоянные репетиции, работа каждую ночь, жесткие требования к внешнему виду – все это изматывает физически и требует массу времени. Столько, что его уже не остается ни на какую другую жизнь. Мало кто годами выдерживает. Некоторых в скором времени доканывает аморальная сторона вопроса – не каждый из вновь пришедших заранее знал о том, что ему предстоит не только танцевать и раздеваться перед дамами, но и спать с ними по первому требованию. Другие быстро находят себе из числа клиенток постоянных любовниц и увольняются, перейдя к дамам на полное содержание. Но на место ушедших приходят другие – и все движется по кругу.
Настя с любопытством и даже мстительной радостью наблюдала за тем, как новички буквально на глазах превращаются в настоящих, прожженных шлюх. Сначала они только робко жмутся по углам, затем начинают расправлять плечи и учатся «ловить» клиенток на взгляд, потом беззастенчиво предлагают себя и проповедуют теорию «стакана воды». Переспать с незнакомым человеком – так же просто, как выпить стакан воды. Ведь естественно утолять свою жажду. И сексуальная потребность организма ничем не отличается от любой другой. А уж в юном возрасте ее столько, что одной-двумя женщинами просто не обойтись. Одним словом, каждый стриптизер с завидной легкостью находит для себя оправдание и постепенно скатывается все глубже и глубже в бездну порока. Эти продажные полумужчины закрывают глаза на то, что бескорыстные отношения с женщинами постепенно оказываются для них невозможны, стараются позабыть о том, что их коллега подхватил от кого-то СПИД, не задумываются над тем, почему БДСМ[14] перестало быть ругательным словом и превратилось в норму жизни.
Редко кто выходит из стриптиза с достоинством и сам становится со временем тренером или художественным руководителем клуба. Как успела отметить Настя, таких один-два на сотню. Большинство как-то иначе заканчивает свою жизнь.
