Татьяна Тронина - Злюка
В поимке видногорского Джека‑Потрошителя полиции помогал Иван Столяров, работающий таксистом в городе Видногорске. Иван Столяров, по нашим сведениям, — родной брат кандидата в Президенты Максима Столярова…
Пал Палыч: «Свободу Юрию Деточкину!»
XY1986fr: «Давно я такого бреда не читал… Журналюги, вы хоть перечитывайте, чего понаписали!»
Штирлиц: «Подозреваю, данную статью состряпали в предвыборном штабе Максимки Столярова. Дескать, вот он какой молодец, и все его родственники — тоже настоящие супермены!»
Мелани: «Подозреваю, что это все — реклама чистой воды. Только рекламирует себя не Столяров, а пЕсательница Марго, не гнушаясь подобными выдумками. Позор современной литературе!»
* * *
Двое суток Марго провела в больнице, хотя уже к вечеру первого дня она чувствовала себя прекрасно. Небольшое обезвоживание и рубцы на запястьях и щиколотках — там, где были веревки. Врач, сразу по прибытии осматривавший женщину, обещал, что рубцы скоро пройдут.
— Я знаю, — сорванным, хриплым голосом засмеялась Марго. — У нас в роду все женщины живучие, точно кошки. Прабабке сто лет, представляете?..
На следующее утро к Марго пришла мать. Бабушку оставили дома — приглядывать за прабабушкой.
Безусловно, Анна Сергеевна была рада чудесному спасению дочери. Заплакала, поцеловала Марго. Потом уселась в ногах кровати — с несчастным, раздраженным видом. Словно и жалко ей было дочь, но и стыдилась она всего произошедшего.
Анна Сергеевна пожаловалась, что журналисты к ним в дом пытаются прорваться, поговорить о происшествии с Марго. «Ты их не пускай, мама!» — «Я не пускаю, но они к соседям звонят, это так неприятно…»
Как ни странно, Марго перенесла визит матери спокойно. «Ну и ладно… Она такая, что ж теперь. Мне не надо, чтобы меня любили, я люблю сама — и ее, и бабушку, и прабабку, и мне этого вполне хватает…»
Жизнь теперь казалась Марго подарком, и растрачивать бесценные минуты и часы на выяснение отношений, на обиды было жалко. Или такое философское спокойствие было следствием тех успокоительных и прочих лекарств, которыми накачали Марго?
А еще у нее был Иван. Или она у него? Нет, наверное, они были друг у друга. И расстаться им теперь нельзя. Невозможно уже.
После больницы он повез ее к себе домой. И тут все было бы тоже хорошо, если бы не Зоя Викторовна, мать Ивана. Ух, как она протестовала, когда ее младший сын привел в дом ненавистную Риту Булгакову…
До Марго, расположившейся в комнате Ивана, порой доносились обрывки гневных речей Зои Викторовны.
Зоя Викторовна предрекала сыну ужасное будущее: «…она тебе всю жизнь испортит! Ты еще вспомнишь мои слова… Она тебя использует!» и т. д. и т. п. Иван общался с матерью вполне добродушно, но зато Марго поняла для себя, что оставаться здесь надолго тоже нельзя. Если бы Рита не находилась сейчас под действием успокоительных, она бы точно выскочила и затеяла скандал.
На какое‑то время Иван отлучился — его вызвали в полицию для дачи показаний. Марго заснула — ей даже не помешал грохот, несущийся с кухни. Кастрюлями там, что ли, Зоя Викторовна швырялась? Впрочем, какая разница…
Проснулась Марго с мыслью о том, что скоро они с Иваном уедут отсюда в Москву. Будут жить там, в квартире Марго. (Кстати! Надо в ближайшее время Костику позвонить, попросить его съехать.) Согласится ли Ваня уехать из Видногорска? И поселиться на территории Марго? Ведь, по сути, ему придется жить в квартире любимой женщины, приживалом… В этом что‑то унизительное есть для мужчины. Но что делать, сейчас такая жизнь! Купить квартиру в Москве — удовольствие для очень богатых. И зачем покупать, когда она уже есть?! Иван должен согласиться, пусть и скрепя сердце. Унизительно, да, но он любит Марго, и ради нее он готов на все. Идеальный муж слушается свою жену…
Дверь в комнату внезапно распахнулась — на пороге стояла Зоя Викторовна.
— Что ты за человек такой… — низким, неприятным, каким‑то металлическим (словно ржавые ворота мотались на ветру) голосом произнесла старшая Столярова. — Я тут места себе не нахожу, а ты спишь себе!
— Вы поговорить хотите, Зоя Викторовна? — уныло, с отвращением спросила Марго. — Ладно, давайте обсудим ситуацию. Присаживайтесь. Что вас беспокоит?
— Ты.
— Мы скоро уедем. В Москву. И вы меня больше не увидите.
Зою Викторовну буквально затрясло:
— Куда это вы уедете! А я?! Как я буду жить?
— Прекрасно, надеюсь.
— Я не смогу жить одна. Я пожилой человек. Я больна. Мне нужна постоянная помощь, присмотр. Уход. А вдруг со мной что‑то случится?
Марго с мрачным изумлением смотрела на Зою Викторовну, стоявшую у дверей (так ведь и не села). Мать Ивана (и Максима) совсем не выглядела старой. Да какая она старая, шестьдесят ей или шестьдесят с небольшим… Чуть полноватая, крепкая, с гладким, ровным лицом, пронзительными ясными глазами. Да, абсолютно здоровой Зоя Викторовна не была (но где в наше время абсолютно здоровых найдешь?), но, насколько поняла Марго из разговоров с Иваном, у нее были не фатальные проблемы. С сосудами не все в порядке (но лечится она постоянно), давление иногда скачет (но тоже лечится, следит за собой). Столярова‑старшая даже на учете по инвалидности не стояла. Но эти разговоры о помощи, присмотре…
— И что теперь? — спросила Марго.
— Я не отпущу никуда Ивана. Он мне нужен, — раздувая ноздри, мстительно произнесла Зоя Викторовна.
— Хорошо, — флегматично кивнула Рита. — Мы возьмем вас с собой.
— С тобой? С тобой лучше в ад… — Пожилую женщину опять затрясло. — Я с тобой никуда не поеду!
— В Москве поликлиники лучше, врачи хорошие…
— Я никуда не поеду. Это мой дом! С какой стати я должна куда‑то ехать!
— Хорошо, — сказала Марго. — Еще вариант. Мы нанимаем вам сиделку. Вы все время будете под присмотром.
— Зачем мне сиделка, если у меня есть родной сын? Зачем мне в доме чужая женщина? Я не хочу! — с ненавистью произнесла Столярова.
— Ладно, — снова согласилась Марго. — Я остаюсь здесь. Мы никуда не едем, сиделку не нанимаем, ваш привычный образ жизни не рушим.
Рита не собиралась тащить Зою Викторовну с собой в Москву, оставаться здесь, в этом доме, она тоже не рвалась, но просто ей надо было понять, чего же добивается эта женщина.
— Ты здесь не останешься. Я этого не позволю. Это мой дом! — исступленно повторила Ванина мать.
— Ваш? Не Ивана? Он тут никто, совсем без прав, значит. Ваш слуга. Ваш раб… — печально вздохнула Марго. Чего‑то подобного она и ожидала.
— Пусть с кем угодно встречается, только не с тобой. Пусть кто угодно к нам приходит — только не ты! — страстно продолжила Зоя Викторовна. — Тебя я тут не потерплю, так и знай.
