Где мы начали (ЛП) - Муньос Эшли

— Тук-тук, — сказала я, прислонившись к косяку открытой двери его кабинета.

Он поднял взгляд от бумаг, его губы растянулись в улыбке.

— Привет, я все гадал, когда ты объявишься. Кажется, ты давно не появлялась тут.

Проигнорировав это замечание, я зашла внутрь, поставила кофе и пончик на стол и плюхнулась в кресло напротив. Кабинет был маленьким, стол — старым, ржаво-синим, у дальней стены стояли ветхие шкафы с документами, а на бетонном полу виднелись пятна краски. Ничего особенного, но учитывая, что наш дом был полным дерьмом, это не удивляло.

— Что привело тебя? — Отец поднес кофе к губам, улыбаясь над краем кружки. — Ты всегда выбираешь лучшие места, чтобы купить мне кофе. Никто не делает это лучше, чем ты.

Я теребила край футболки и улыбалась, глядя на него, — на его ореховые глаза, такие же, как у меня, на темные волосы, собранные на затылке. Несколько прядей выбивались по бокам, и тут я осознала — мой отец был в некотором роде красив. В каком-то пугающе опасном смысле он был произведением искусства. Внезапно я снова почувствовала себя маленькой девочкой, отчаянно желающей, закопать вместе с отцом стеклянную банку с «сокровищами».

— Сливки и немного сахара, — улыбнулась я, опуская подбородок.

Затем выдохнула и встретилась с отцом взглядом.

— Пап, я хочу уехать.

Выражение его лица почти не изменилось. Думаю, он хорошо умел скрывать эмоции. Годы жесткого правления в опасном клубе научили его не показывать истинных чувств.

— Уехать куда? — Он опустил глаза на пончик, откусил большой кусок, пока я тщательно подбирала слова.

— Я нашла квартиру в Вашингтоне. Просто… — Я замолчала, пытаясь разобраться в своих мыслях. — Эта жизнь, клуб… Мне нужна дистанция от всего этого.

Отец кивнул, сделал еще глоток кофе.

— Не думала насчет колледжа? Это могло бы пойти тебе на пользу, я могу помочь с деньгами.

Покачав головой, я подалась вперед.

— Не знаю, может, позже. Сейчас я просто хочу работу и квартиру.

— Я рад за тебя, малышка. Думаю, тебе будет полезно немного расправить крылья.

Он не понимал, и я начала раздражаться.

— Пап, я хочу, чтобы Уэс поехал со мной. Я хочу, чтобы ты позволил ему уйти из клуба.

Тут выражение его лица изменилось. Он стиснул зубы, изучая меня, как будто я только что превратилась из его дочери в одного из его врагов.

— Ты спрашивала Уэса, хочет ли он уйти?

Я проглотила колкий ответ, решив сохранять спокойствие.

— Уэс сказал, что не может, потому что это… — я широко развела руки, оглядываясь по сторонам, — …нельзя отменить.

Отец опустил глаза на стол, дожевал пончик, допил кофе.

— Он прав. Нельзя.

У меня свело живот.

— Но ты можешь это решить. Ты можешь отпустить его, — настаивала я, придвигаясь к краю стула, пытаясь до него достучаться.

Он покачал головой.

— Уэс знал, на что подписывался, когда надел жилет. У него здесь роль, работа. Теперь это часть его жизни.

Я ткнула себя в грудь, голос дрогнул:

— Я часть его жизни!

— Тогда останься.

Черт, мне хотелось закричать.

— Пап, пожалуйста. Я умоляю тебя. Забудь об этом дурацком клубе. Просто отпусти его, отпусти нас, разреши жить своей жизнью. Позволь нам начать все сначала в Вашингтоне, вместе.

Ком встал в горле, когда отец откинулся в кресле, а его ореховые глаза приобрели тот самый холодный блеск, который он использовал с людьми, просящими его о чем-то. Он сидел, как римский император и держал мою судьбу в руках — и я знала, что сейчас он разобьет мне сердце.

Так же, как все те разы, когда я просила не устраивать большие вечеринки, не звать «гостей» из других городов, разрешить мне спать в его комнате, потому что мне было страшно. Он всегда говорил «нет». Всегда. И теперь внутри меня зияла пустота, наполненная лишь горечью.

Шепотом я попросила в последний раз:

— Пожалуйста. Я тебя умоляю. Просто отпусти нас.

Выражение отца дрогнуло — совсем чуть-чуть — перед тем, как он встал.

— У меня дела, Калли. Если уезжаешь, тогда езжай. Я люблю тебя. Уэс не может уехать с тобой. Тебе придется выбирать.

Он развернулся и вышел, оставив меня окаменевшей и с разбитым сердцем.

По глупости я попробовала еще раз поговорить с Уэсом.

Все мои вещи были собраны, и мой желудок трепетал от волнения, пока я ждала его возвращения домой. Написала, что нам нужно поговорить, что это важно. Он ответил, что будет к обеду.

Я постаралась и приготовила его любимое блюдо — курицу терияки с рисом. Соус был по особому рецепту, он требовал много возни, но Уэс его обожал. Особенно с его любимым пивом.

Обед пришел и ушел, а Уэса все не было.

В конце концов я не выдержала и съела свою порцию, помыла посуду, убрала все. Прошел еще час, и я переложила его еду в контейнер, чувствуя себя идиоткой, а пустота в груди росла.

Прошел еще час, и тогда я сломалась.

Я нашла нашивку «собственности» и положила на стол вместе с запиской.

Уэс,

Я хотела спросить сегодня за обедом — поедешь ли ты со мной? Приготовила твое любимое блюдо… Оно осталось в холодильнике, если захочешь. Я собиралась объяснить, почему больше не могу жить этой жизнью, но потом поняла — ты и так все знаешь.

Ты был моим защитником и другом с девяти лет, Уэс. Я любила тебя всю свою жизнь. Но я люблю и себя, а когда я была маленькой, то мечтала только об одном — сбежать и начать новую жизнь вдали от клуба. Так что я приняла решение сделать это.

Я уезжаю в Вашингтон. Я не буду менять номер, если захочешь позвонить или написать. Я люблю тебя и надеюсь, это не прощание навсегда.

— Калли.

Глава 21

Калли

Уэс вернулся ночью.

Я почувствовала его губы на своем лбу, его пальцы, запутавшиеся в моих волосах, а потом он щелкал пальцами и шикал на Макса, чтобы тот убрался с кровати. Учитывая, что морда Макса сейчас утыкалась мне в подмышку, а его здоровенное тело лежало посередине кровати, усилия Уэса не увенчались успехом.

Я приподнялась, выглянула из-за своего лохматого гиганта и с трудом сдержала смех, от того, каким крошечным кусочком пространства довольствовался Уэс на своем краю кровати. Он буквально висел на краю, потому что Макс растянулся по диагонали. Чувствуя легкие угрызения совести, я решила встать и приготовить ему завтрак. Вчерашнее мое поведение наконец заставило меня задуматься. Я знала, что облажалась. Просто не хотела, чтобы об этом узнал весь остальной мир.

Мне потребовалось много времени, чтобы принять мысль, что похищение произошло не по моей вине, поэтому, когда мне намекнули на обратное, это выбило меня из колеи. Мои усилия уйти от охраны не были направлены на то, чтобы пострадать. Мне просто нужны были ответы, и меня до сих пор бесило, что в поисках этих ответов я осталась совсем одна. Может, вкусный завтрак смягчит Уэса и заставит его разговориться.

Я как раз выкладывала на тарелку яичницу, тосты, бекон и фрукты, когда Уэс спустился вниз. Он выглядел сонным, но почему-то все равно излучал сексуальность — растрепанные волосы, голый торс, россыпь татуировок на загорелой коже. Мой мозг тут же услужливо напомнил, как хорошо ощущались его губы на моих. Я отвернулась, чувствуя, как вспыхнуло лицо.

— Вчера ты задержался, — заметила я, скорее чтобы завязать разговор, чем из-за реального интереса к его делам. Уэс возглавлял мотоклуб и уже сказал, что за все время нашей разлуки не прикоснулся ни к одной женщине. Я не беспокоилась, что он был с кем-то, — мне просто нужны были ответы о клубе.