Упавшая звезда (ЛП) - Соренсен Джессика

Алекс взял со стола Меч бессмертия.

— Да, я готов. Пошли.

Не отрывая взгляда от кристалла, который теперь начал испускать розоватое облачко дыма, Эйслин приказала нам с Лайленом:

— Отойдите немного назад, если не хотите отправиться с нами.

Я отошла вместе с Лайленом с дальний угол.

Как только мы отошли, Эйслин начала шептать:

— Этим камнем я освещаю дорогу.

Дым, поднимающийся от свечи, медленно приобретал кроваво-красный оттенок.

Алекс нервничал все больше по мере того, как Эйслин продвигалась с процессом их переноса. Он продолжал бросать нервные взгляды на нас с Лайленом, а значение пары странных взглядов, я так и не смогла понять.

— Этим камнем я освещаю дорогу, — голос Эйслин стал громче.

Еще один странный взгляд Алекса, на этот раз направленный исключительно на меня. В его ярко-зеленых глазах было столько беспокойства, что на мгновение я подумала, он подбежит ко мне. Не буду врать, этот взгляд заставил меня почувствовать себя немного неуютно. И задуматься о том, насколько велика вероятность появления Жнецов. Достаточно высока, чтобы он, мистер Стоически Спокойный в Пугающих ситуациях, выглядел встревоженным.

Он не сводил с меня глаз, пока Эйслин кричала:

— Этим камнем я освещаю дорогу.

Вспышка красного. Оглушительный взрыв. А затем, в одно мгновение, Эйслин и Алекс исчезли.

Я уставилась на то место, откуда они исчезли, электричество покинуло мое тело, оставив на его месте гигантскую пустоту. Странно.

Я покачала головой, изо всех сил стараясь подавить это чувство, и повернулась к Лайлену. Он наблюдал за мной с выражением, которое можно было перевести только как любопытство.

— Что? — спросила я, любопытно, что за странный у него взгляд.

— О, ничего. — Пожал он плечами. — Просто ты так похожа на нее.

Я озадаченно склонила голову набок.

— На кого?

— На свою мать.

Вау. Это повергло меня в замешательство — в гигантское охрененное замешательство. Я оживилась.

— Я? Правда?

Он кивнул.

— Да. Ну, за исключением цвета глаз.

Я нахмурилась. Конечно, за исключением цвета моих глаз. А почему бы и нет? Больше ни у кого не было фиолетовых глаз. Я действительно собиралась подумать о приобретении цветных контактных линз.

— У тебя какие-то проблем с принятием цвета глаз? — Спросил Лайлен, слегка удивленный. — Знаешь, этот цвет не такой уж плохой. На самом деле, он потрясающий.

— Потрясающий, да? Я бы сказала, скорее необычный. — И причудливый. Я вздохнула. — Когда ты такой непохожий на других, как я, идея быть нормальной звучит очень мило. Но ты не можешь быть на сто процентов нормальным, пока у тебя странные фиалковые глаза.

— Да, я могу понять, почему ты хочешь быть нормальной, учитывая все, через что тебе пришлось пройти, — сказал он, направляясь к столу. — Но ценность нормальной жизни сильно преувеличена. Поверь мне.

— О да. — Я проследовала за Хранителем-Вампиром к столу и села.

Он рассмеялся, опускаясь на стул.

— Да. По крайней мере, так мне сказали.

— Итак... — начала я, желая снова вернуться к разговору о моей маме. — Ты хорошо знал мою маму?

Он кивнул, вытягивая ноги перед собой.

— Я знал ее довольно хорошо.

— Какой она была? — Нетерпеливо спросила я.

— Ну, она была действительно милой. В ней вообще не было ничего плохого, и она была одной из тех людей, которым, можно было доверять.

Я впитывала каждое его слово, как будто это был кислород, поддерживающий во мне жизнь.

Он наморщил лоб.

— Знаешь, я действительно удивлен, что ты ничего о ней не помнишь.

— Как я могу помнить? — удивилась я. — Мне был всего год, когда она умерла.

Он ошарашенно уставился на меня.

— Вовсе нет. Тебе было четыре.

Я покачала головой.

— Нет, мне был год.

— Нет, это не так, — настаивал он. — Через несколько недель после того, как тебе исполнилось четыре, ты переехала жить к Марко и Софии. — Он помолчал. — Кто сказал, что тебе был год?

— Все. — Я старалась не злиться, но если то, что говорил Лайлен, было правдой, как я могла не расстраиваться? — Марко, София... Алекс.

— Зачем им это? — пробормотал Лайлен. — Какая разница, один год тебе исполнился или четыре?

Я думала о том же самом. Почему это должно иметь значение? И если бы мне действительно было четыре года, почему у меня вообще не осталось воспоминаний о маме? Да, я знаю, что четыре года — это немного рано и все такое, но все же... Можно подумать, я смогу что-то вспомнить о ней. Но нет. Я не могла вспомнить ни одной детали.

Лайлен молчал, теребя кольцо в губе.

— Прости, — наконец отозвался он.

— Тебе не нужно извиняться, — успокоила я его. — Это не твоя вина, что все это произошло.

— Отчасти это моя вина, — он потер лоб и тяжело вздохнул. — Я знал, что Стефан собирался с тобой сделать, и ничего не сделал, чтобы этому помешать.

— Тебе было, наверное, лет восемь, когда все это происходило. И, кроме того, — произнесла я, стараясь, чтобы в мой голос не проникла горечь, — это было необходимо сделать со мной, верно? Я имею в виду, чтобы мир можно было спасти и все такое.

— Я не знаю. — Он выглядел погруженным в свои мысли. — Наверное, так.

Мне стало интересно, что он имел в виду. Была ли какая-то другая причина, по которой мои эмоции были подавлены? Или в этом вообще не было необходимости?

Он задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Джемма, что именно они рассказали о тебе?

Я вкратце пересказала ему все, что Алекс рассказал мне, пока накладывал швы. Я также рассказала ему о том, что узнала о себе: о списке, который нашла у Марко и Софии, и о странном видении, в которое меня втянуло во время экскурсии. Я даже рассказала ему о колючем ощущении. Я изливала свое сердце и душу. От этого я почувствовала себя лучше, как будто огромный груз свалился с моих плеч. Однако была одна вещь, о которой я никогда не упоминала. Электричество. Эту деталь мне просто не хотелось объяснять. Это было слишком сложно... и слишком личное.

После того, как я закончила болтать без умолку, Лайлен некоторое время молчал, и я забеспокоилась, что, возможно, наскучила ему до смерти или что-то в этом роде.

Но, наконец, после того, что казалось вечностью, он произнес:

— Я даже не знаю, что сказать, Джемма. Мне так жаль.

Вот тогда-то я и поняла, что вовсе не наводила на него смертельную скуку. Он просто был хорошим слушателем и обдумывал то, что я ему говорила. Я так привыкла быть тихой и никогда не болтать, что, когда дело доходило до того, что меня слушали, я оказывалась совершенно растерянной.

— Я не понимал, насколько у тебя все плохо, — продолжил Лайлен. — Знаешь, мне кажется странным, что Стефан придумал такой грандиозный план, чтобы изолировать тебя ото всех, чтобы ты не испытывала эмоций, но я никогда не думал, что этот план действительно сработает. Ну, то есть, как можно заставить человека стать эмоционально отстраненным?

— Алекс объяснил мне. Всё из-за того, что если ты воспитываешь человека так, что он никогда не узнает счастье, печаль и любовь, то он не будет знать, как их чувствовать. И это неплохо работало. До тех пор, пока пару месяцев назад я внезапно не вырвалась из этого состояния.

— Но если маленькая теория Алекса верна, то почему ты вдруг начала что-то чувствовать? — Он помедлил. — И зачем им было врать тебе о возрасте, когда ты переехала жить к Марко и Софии? Это просто не имеет смысла.

— Может быть, чтобы я не пыталась вспомнить свою мать, — предположила я. — Мне казалось, это имело смысл. Они говорили мне, что я была недостаточно взрослой, чтобы помнить ее, поэтому я и не пыталась. Тем не менее, я не была уверена до конца. Они создали такой запутанный лабиринт лжи, что никто, черт возьми, не понимал, что было правдой, а что нет. Но я знала одно. Добиться правды от Алекса казалось невозможным. Этот парень умел лгать, как никто другой.

— Я предполагаю, что это могло стать причиной, но это все равно не объясняет, почему ты вдруг начала чувствовать. — Он откинул со лба челку с голубыми кончиками и вздохнул. — Джемма, что бы Алекс тебе ни говорил, Стефану нельзя доверять.