Белая река. Гримерша - Королева Мария Михайловна
Аллу едва не передернуло от отвращения, невольно представив дешевую ткань на своем собственном теле. «То, что доктор прописал!» — удовлетворенно подумала она, но вслух почему-то сказала:
— Просто ужасно!
— Ужасно? — расстроилась девушка. Однако она тотчас же воспряла духом, заприметив на прилавке массивный рулон канареечно-желтого бархата. — О, а вот это точно супер! Мне так идет желтый цвет!
«Желтый цвет идет только загорелым стройным брюнеткам, — подумала Алла, — тебя он будет толстить и бледнить».
— Да, тебе это, безусловно, пойдет! — Алла с удивлением отметила, что реплика прозвучала недостаточно убедительно. А она-то считала себя магистром интриги!
— Значит, берем эту, желтую? — Круглое лицо Оксаны сияло таким неразбавленным счастьем, словно она собиралась приобрести «мерседес-бенц».
Алла пожалела дурочку:
— Давай посмотрим что-нибудь, еще. Нельзя же хватать первое попавшееся.
В следующие четверть часа неунывающая «обезьяна» представила на строгий суд новоявленного стилиста зеленый ситец в трогательно белый горошек («А что, буду альтернативной невестой!»), грязно-розовый занавесочный тюль и тяжелый темный бархат, сильно смахивающий на диванную обивку.
Приунывшая Алла каждый раз собиралась с широкой улыбкой объявить:
— Дорогая, это как раз то, что надо!
Но вместо этого она почему-то говорила правду: выбранная Оксаной ткань настолько отвратительна, что даже Жан-Поль Готье не в силах сшить из нее приличное свадебное платье.
В итоге Алла, брезгливо порывшись на полках недорогого магазина, приобрела для Оксаны несколько метров нежно-сиреневого шелка.
— А не слишком ли это будет незаметно? — заволновалась «обезьянка». — Не потеряюсь ли я в толпе?
— Ну, если ты собираешься прослыть светофором, купи что-нибудь на свой вкус, — отмахнулась Алла, — так, теперь марш в ателье, а потом к парикмахеру! А то времени у меня мало.
— Хорошо, пошли, — покладисто согласилась Оксана, — закажем в ателье фасон. Мне хочется, чтобы было побольше всяких оборочек, воланов и рюшечек. А еще пусть пришьют к нему разноцветные стразы, а сзади приделают огромный бант!
«Промолчу, — решила Алла, — это просто. Мне надо только сдержаться и не открывать рта. Тогда и совесть моя будет чиста, и эта дура будет выглядеть как ассистентка фокусника из деревенского цирка!»
Но, в итоге, она в очередной раз сжалилась над «обезьянкой», да и как не пожалеть — полное отсутствие вкуса! Она сама поговорила с мастером и осталась вполне довольна результатом. Портной должен был сшить для девушки модное в этом сезоне платье-комбинацию на тоненьких серебристых лямочках и с интеллигентным декольте.
Та же история повторилась и в парикмахерской.
О, как ждала этого момента Алла! До рассвета почти не спала, все предвкушала акт превращения Оксаны из милой провинциалки в уродливого монстра. По мнению Аллы, эта чудесная метаморфоза должна была произойти именно в парикмахерской. Всем известно — «талантливый» мастер может в четверть часа изуродовать даже топ-модель. Не говоря и уж об Оксане — тут ему не придется особенно стараться.
«Уж здесь-то я не постесняюсь!» — мстительно думала Алла. Она вспомнила о том, что сказала ей гримерша Даша Громова. Похоже, эта Даша знает толк в своей работе. По крайней мере, она фантастически ведет себя в экстремальных ситуациях. Как ловко она рисовала брови Савину? А как умудрилась приклеить уши Маше Кравченко? Даша-то думает, что Алла ее искусства не заметила.
Поэтому, когда весело щебечущая Оксана плюхнулась в крутящееся кресло, Алла властно приказали индифферентной парикмахерше:
— Этой девушке сделайте что-нибудь поэкстравагантней. Стрижка пусть будет совсем короткая, желательно маленький «ежик». И сделайте молодежное мелирование.
— Это как? — проснулась наконец парикмахерша.
— Ну, красные прядки сделайте, зеленые. Можно и синие. Чем ярче, тем лучше.
— А вы уверены, что данной особе пойдет такое безобразие? — ухмыльнулась женщина. — По-моему, у нее лицо для такой короткой стрижки кругловато, да и щеки полные. Лучше давайте сделаем классику — каре, градуировочку или стрижку на длинных волосах.
— Делайте то, что я сказала, — перебила Алла, вручая ей десятидолларовую купюру.
Парикмахерша мгновенно умолкла и принялась деловито перебирать испорченные крыской волосы Оксаны. Девушка каждую секунду оборачивалась на Аллу, и даже, кажется, пыталась заговорщицки ей подмигнуть: мол, мы-то с тобой знаем, какая я скоро буду красивая и модная.
Алла старалась не смотреть в это светящееся детской радостью лицо. Недолго осталось веселиться этой круглолицей толстушке. Пару щелчков ножничками, и она завоет от ужаса, глядя на свое собственное зеркальное отражение. Закричит, запричитает, возможно, даже зарыдает в голос. Но будет уже поздно. Волосы несчастной «обезьянки» превратятся в ярко разукрашенную ботву.
Алла отвернулась к окну. Какое-то странное чувство железным червячком свербело под ложечкой. Может быть, это сомнение? Доставит ли ей, Алле, «обезьянкино» горе удовлетворение? В конце концов, это ненадолго: девушка привыкнет к своему новому образу. А Ясик? Вряд ли он ее разлюбит из-за каких-то дурацких волос. Чего же тогда она, Алла, добивается?! Славы отвергнутой женщины, решившейся на месть?
Да эта мелкая месть — почти, что признание в любви. Акт полной капитуляции. Вот она я, на тарелочке подана, съешьте меня, ну хоть маленький кусочек попробуйте, все равно счет уже оплачен!
Она обернулась. Парикмахерша уже вымыла Оксанины волосы и обмотала вокруг ее шеи огромное цветастое полотенце. С влажными, налипшими на лицо прядями девушка напоминала унылого больного сенбернара.
Алла решительно встала и подошла к парикмахерше.
— Я передумала. Не надо нам никакого молодежного мелирования, — безапелляционно заявила она, — сделайте ей обычное каре по плечи. Да, и покрасьте волосы в какой-нибудь приличный цвет. Темно — каштановый, например.
Мастер пожала плечами и достала из кармана рабочего халата изящные золотистые ножницы.
Она, вероятно, будет самой красивой невестой, эта сопливая Оксана. Классическое, строгое каре с кокетливой пышной челкой удивительно преобразило простоватое лицо «обезьяны». Кроме того, волосы девушки больше не выглядели как пучки пересохшей на полуденном солнце соломы, они аккуратными глянцевыми прядями спускались вдоль лица. Если еще умело подобрать макияж: тонкое облачко дорогих духов, немного серых теней в уголках глаз, блестящая бледная помада — и Оксану вполне можно присоединить к малочисленной группе неотразимых женщин.
Когда они наконец покинули парикмахерскую, солнце уже было не таким обжигающим и по-вечернему золотым.
— Выпьем кофе где-нибудь, и надо ловить такси обратно, — скомандовала Алла, — а то мне лично не хочется ехать по серпантину среди ночи.
— Ну, хорошо, — устало согласилась похорошевшая Оксана, — тут неподалеку как раз есть приличное кафе. И недорого.
При других обстоятельствах Алла Белая ни за что не почтила бы своим присутствием подобное заведение. Легкое отвращение вызывало все: и грязноватые пластмассовые столики, и покосившиеся стулья, и выцветшие полосатые козырьки. Но как же она устала — причем ее утомило вовсе не многочасовое хождение по магазинам, а именно перманентная внутренняя борьба, закончившаяся к тому же полным поражением. Поэтому Алла безропотно присела за один из менее заляпанных столов и с вежливой улыбкой приняла из рук хмурой официантки пластиковый одноразовый стаканчик со стылым растворимым кофе.
А потом она маленькими глоточками смаковала тошнотворный напиток, время от времени украдкой поглядывала на Оксану и сама не верила своим глазам. Неужели эта симпатичная девушка со строгим правильным лицом и есть пресловутая «обезьяна»?! Она, Алла, зачем-то превратила дурнушку в красавицу. Зачем? Надо было отказаться, не ехать с ней в Краснодар. Тогда Оксана обязательно прикупила бы алую синтетику или канареечный бархат.
