Немного о потерянном времени (СИ) - Шабанн Дора

Разворачиваю, а это рисунок Ника, где изображена вся семья плюс ещё некоторое вполне узнаваемое прибавление. Причем с двумя детьми.

Внезапно.

Вырастили мини-версию Пикассо периода кубизма! Вот зачем Рус ему эти художественные альбомы выдал, а?

Я так мечтала, что мальчику классика понравится. Ну, какой Суриков, Васнецов или Верещагин теперь? После Пабло-то?

Тут в лучшем случае — Врубель.

А у меня от него голова болит.

Глава 51

Влад

Нах*, теперь я понимаю, почему так не любят ментов. Как в дерьме искупался.

Да, большая его часть перепала от дорогих кровных родственничков, но кто все это организовал? Вот.

Полкан, ясен пень, просил не серчать на коллег, и зла не держать, а я не смог. Пообещать.

Кивнул только и поспешил к своей Королеве, потому как Стапашкина инициатива меня, откровенно говоря, несколько зае*ала.

С хера ли он постоянно и демонстративно тянет свои лапы к моей жене?

На крыльце Марго со старшим выясняли, что и почему. Звезда моя, как всегда сначала обо всех думает. Ну, да ладно, о ней и ее комфорте я позабочусь. Тем более, здоровье мы ей основательно своими травмами подорвали, бл*. Три барана.

Притягиваю любимую в объятья, чувствую, как привычно расслабляется в руках. Как льнет. Доверяет.

Набью я чью-то наглую морду, вот сука, только до зала доберусь: форма моя сейчас ни к черту. Но это не значит, что я ему спущу эти поползновения просто так.

Нет.

Пора домой, там разберемся.

— Короче, родители, я несколько перебрал охренения сегодня, — Рус морщится.

Шагает к нам, целует мать. Хлопает меня по плечу:

— Впечатлений мне хватило, так что я к девочкам в больницу. Ночевать тоже у них буду, если не выпрут.

Сын с сияющими глазами коротко стукает кулаком о мой, автоматически сжавшийся в ответ, и отбывает к своим на нашем семейном Тигре.

Так, еще же надо адвоката им организовать для развода, бл*. Забыл.

Что же, теперь мой выход:

— Давай, Степан Тимофеевич, доставь в последний раз нас до дома, да разойдемся с миром.

Королева прячет лицо у меня на плече.

Я чувствую, как она тихо хихикает.

Нет, он ей не просто «никак», он ей активно не нравится. А то, что я сказал — радует.

Милая, прости, я же, как лучше хотел. А получилось сука, как всегда.

Ну, будем исправлять.

Демонстративно устраиваюсь на заднем сидении и сгребаю любимую в охапку. Она тихо и радостно мурлычет мне свои кафедральные новости, а я внимательно слежу за теперь уже, похоже, бывшим другом.

Степан Тимофеевич морду привычно держит кирпичом, но руки как сжались на баранке, так и не разжались. Вон, костяшки все аж побелели, как бы не свело лапы-то.

Дома мы не успеваем толком выйти из лифта, а в раскрытые объятья Марго уже влетает Ник. Научился у Руса караулить у окна, молодец. Чует.

Пока любимая супруга уходит привести себя в порядок да проведать младшего, приглашаю Степашку на кухню. На прощальный ужин бл*.

— Степ, расстаемся, в память о прошлых годах, мирно. Сегодня наши дороги расходятся. До скончания времен.

Открываю холодильник и спокойно поворачиваюсь спиной после того, как он устраивается за столом.

— Чего это? Ты себя видел? Тебе из зала пару месяцев не вылезать, пока форму вернешь. Старший Ритин тоже мимо: и не боец сейчас, да и башка его теперь другим занята. Думаешь, родня твоя успокоится?

Достаю контейнеры с пловом и салатом. Не зря с утра приготовил, как чувствовал, что весь день через одно место пойдет.

— Я свою жену от своей же родни сам в состоянии защитить, — холодно уведомляю.

Степа хмыкает:

— Допустим. Но ты не думал, что они кого-то пободрее тебя нанять могут.

— В смысле? — как-то чрезмерно дох*я для меня сегодня удивления.

Коньяка бы.

Но, увы, Марочка не одобрит. Режим же.

— Бл*, да ее же заказать проще, чем тебе мозги полоскать, — кривится Степан мать его Тимофеевич. — Нет человека — нет проблемы. А Дина тебя и с детьми от первой жены примет. Видел же — на все согласная.

Ставлю плов разогреваться. Со всей дури хлопаю дверцей духового шкафа.

Сам сколько раз ругал сыновей за несдержанность, объяснял, что предметы не виноваты.

Да.

Хорошо, никто не видит. Отец года, бл*.

Но бесит же, сука.

— На хер мне такое не сдалось, — коротко отрезаю.

От мыслей о Дине передергивает.

Степашка развалился на кухонном диване, носом тянет в попытке уловить запахи, поглядывает на дверь.

Бесит, бесит, бесит.

Одним своим присутствием.

Но он же еще и не молчит:

— Чего ты в нее вцепился? Она же, ну, обычная. Немолодая, не сильно красивая, с двумя совершенно чужими тебе детьми. Вот, гляди: что Анна, что Дина — молодые, здоровые умницы — красавицы.

Охренеть, это еще из какой такой оперы ария? Это что за выступление адвоката защиты?

Но что я могу сказать по сути вопроса?

Только:

— Но совершенные дуры! Обе.

Бл* эта похабная улыбочка мне слишком хорошо знакома уж сколько лет? Как в низкопробном кабаке снова очутился, когда приятель себе девочку на ночь присматривает. Сука, что за день такой дерьмовый-то?

Степа тем временем открывает Америку, но любопытство его мне как серпом по самому дорогому:

— Бабе мозг не нужен. Чего тебя на этой-то переклинило? Не поверю, что вокруг тебя нет посочнее, помоложе да покраше.

— Степ, ты сейчас получишь в морду, похеришь всю былую дружбу, и мирно разойтись у нас не выйдет.

Я пока его предупреждаю, чутко прислушиваясь к тому, что происходит в глубине квартиры. Вроде есть еще возможность для маневра. Лишь бы он вовремя унялся.

— Ланс, ты подумай: ладно, оставишь Рите с детьми квартиру, так и быть. А остальное: дачу, машину, разработки и прочее — себе. Женишься спокойно на Дине. Девочка уже отчаялась привлечь внимание и тебя впечатлить, вот и сорвалась в решительные меры. Но ты-то быстро покажешь, кто в доме хозяин. Будет тебе тапочки голая в зубах приносить.

Ох*еть не встать. Это что за бл*?

Сжав кулаки и выдохнув через нос, с трудом скриплю:

— Не сдался мне такой цирк. Нах*.

Странные речи. Неужто, продался Степашка? Как? Когда? И вообще, мутно все это. Не за Анькины же прелести? Там и бесплатно все может перепасть, похоже.

Хотя то, как он касается Марго — это что угодно, но не презрение или равнодушие. Она его зацепила и этим сильно напугала, похоже.

Но я помню армейскую науку: держите друзей близко, а врагов еще ближе, поэтому думай, друг мой бывший, что я отупевший подкаблучник.

— Со своими провокациями, Степ, завязывай. Потравлю же.

Хмыкаем. Одновременно. Как раньше.

И замолкаем.

Вовремя.

В кухню, настороженно глядя на нас, входит Марго.

За ее спиной маячит Ник и выражение его лица не предвещает ничего хорошего. Степану. А если учесть торчащую за ухом любимую трубку-плевательницу младшего сына, за которую даже я у директора школы выслушивал претензии не один раз, то вполне вероятно, что Степашка может провести ночь в сортире. Да и поделом.

Ужин у нас вышел странным.

Марго и так-то была насторожена и относилась к Степе с подозрением, а сегодня и вовсе устроилась рядом со мной, максимально далеко от своего телохранителя.

Я, понятное дело, только рад.

Все жевали, улыбались, вежливо хвалили, ну, и обсуждали погоду-природу-планы.

— Мам, у меня там еще окружайка, — неожиданно серьезно заявил Ник.

Давно я не видел у дорогой супруги такого облегчения в глазах.

— Спасибо, было вкусно, но долг зовет, — выдала моя прелесть и технично свалила следом за младшим, который таки сделал свое черное дело.

И я его понимаю. Степашка во все глаза пялился на выходящую из-за стола Марго и за посудой своей совершенно не следил. Как тут удержаться?

Правильно! «Надо ж было наказать…»

Сам, короче, виноват.