Диана Морьентес - Работа над ошибками
— У нас шесть пленок с того Первого сентября! Только рамку оставь, это подарок жены.
— Спасибо!
Даша еще долго сидела на автобусной остановке на другой стороне дороги, и плакала. Уже светало.
Уже полшестого утра. Посетителей в клубе не осталось; официантки, прибрав столики, пересчитывали выручку, выкладывая в кассу то, что причитается по счетам, оставляя себе излишки — чаевые. По домам разошлись уже все друзья, остался только Костик, и то лишь чтобы не кидать Наташу на произвол судьбы. Она робко постучалась к Максиму в кабинет, но никто не отозвался. Дернула дверь, показалось — закрыто. Но во второй раз дернула ручку уже сильнее.
— Ты один? — уточнила она, хотя увидела это в первую же секунду.
Максим кивнул и похлопал ладонью по дивану, показывая Наташе садиться рядышком.
— Ты выйдешь к персоналу? — не послушалась она от ревности. — Все гости уже разошлись, мы навели порядок, подсчитали денежку, и мы все так хотим спать! Анкеты завтра разберем.
Не разговаривала с Максимом всю дорогу домой. Вообще-то хотелось все выяснить в мельчайших подробностях: о чем с Дашей говорили, что Макс почувствовал, когда увидел ее, что собирается делать дальше. Но только не хотелось так унижаться! А как еще называются попытки влезть в человеческую душу, которую прямо перед твоим носом заперли на ключ?
Только дома, глядя, как устало раздевается Максим, и понимая, что он сейчас просто ляжет и уснет, сказала выразительно:
— А Костик мне объяснил, что это была твоя жена!
— Ну, ты ведь и без Костика знала, что я был женат, — сухо ответил мужчина. — Давай спать, я просто вырубаюсь. Завтра поговорим.
Завтра! Да Наташа разве уснет?! Успокаивало только одно: если Макс пообещал поговорить об этом, то свое слово сдержит. Этим он отличается от остальных парней, которые обещают «завтра», чтобы избежать ответственности. Если бы Макс не хотел поднимать эту тему ни сегодня, ни завтра, он так и сказал бы: «Отстань».
Сна не набралось даже пяти часов. Макс проснулся в двенадцать и решил не будить Наташу, но она, почуяв его побег из кровати, подскочила в ту же секунду.
— Ты куда? — схватила она его за руку, испугавшись спросонок.
— На кухню, — недоуменно пожал он плечами. — Спи, еще рано.
Окно, даже крепко задернутое плотными шторами, ослепляло. В сердце смешивались два диаметральных чувства: радость и уныние. Клуб открыт! И это уже факт, так будет дальше, и так начинается новая жизнь! Но эта женщина… Эта поблекшая и помятая обложка бывшего глянца… Катюхина мать. Ее отношения с Максимом Наташу уже, наутро, совсем не беспокоили. Но как воспримет появление этой женщины Катя? Наташа, эгоистка, переживала только из-за того, что Катя, возможно, полюбит свою настоящую мать…
— Макс! — мило притопала Наташа на кухню своими маленькими босыми ножками.
На пути между плитой и холодильником, пробегая мимо, Макс быстро чмокнул свою подружку в растрепанную и от этого пышную макушку.
— Пельмени будешь?
Он еще долго суетился, накрывая на стол и одновременно следя за пельменями в кастрюле, а Наташа сосредоточенно разглядывала свои пальцы, сидя за столом почти неподвижно. Ее табуретка торчала прямо посреди кухни, и Максу пришлось класть вилки на стол, переклонившись через Наташину голову.
— Малыш, сядь на диван, ты мне здесь мешаешь!
Наташа послушалась. На столе буквально в течение минуты оказались бутылочка соуса, баночка сметаны (пельмени они едят с разными приправами), потом еще деревянная разделочная доска, а на ней полбуханки серого хлеба. Макс порезал хлеб, сложил все дольки на тарелочку, убрал за собой, потом принялся наливать чай. Подвинув к Наташе ее чашку, спохватился:
— Лимон!
Снова разделочная дощечка, чтобы не порезать ни скатерть, ни руки, и вскоре у Наташи в чашке плавали два кружочка лимона. Она вдруг взглянула на Максима и улыбнулась.
— Наверно, ты бы не ужился с хозяйственной девушкой! — заявила она в свое оправдание.
— Мне нужна жена, а не служанка, — подтвердил он.
Макс выловил дырявой поварешкой пельмени, внимательно разложив их на две тарелки, положил по кусочку сливочного масла, посыпал укропом и поставил блюда на стол.
— Я такой голодный!
Его порция была раза в три больше Наташиной, как всегда, но он уже доедал, когда с Наташиной тарелки исчез, наконец, второй по счету пельмешек.
— А по-моему, вкусно! — сказал Макс обиженно, покосившись на ее почти нетронутую тарелку.
— Да, — улыбнулась девушка, — ты прекрасно готовишь.
— А что тогда не так? — спросил он проницательно.
Вообще, предполагал некоторый ответ, но не тот, который услышал.
— Макс, не отбирай у меня дочь!
…Макс смеялся. Наташа не понимала причины. Наташе от этого становилось очень тошно. Хотя он сказал: «Ты не представляешь, в какие ситуации нас иногда ставит жизнь!», но просветить ее на этот счет отказался.
За последний месяц он слышит такую просьбу уже второй раз. Может быть, Наташа стала бы это отрицать, но с Евгенией у нее гораздо больше общего, чем с родной матерью, этой безвольной Лидией. Может быть, Жене стоило бы рассказать Наташе правду о ее рождении: Наташа понимает, что ребенка можно любить, даже если это не твоя кровь.
…Женя делилась своими былыми переживаниями о том, как трудно ей было полюбить «не своего». Женя говорила: «Когда родной малыш делает какую-нибудь подлость своим домашним, ты все прощаешь. А если ту же подлость сделает приемный ребенок, ты тут же начинаешь ссылаться на плохую наследственность. И так всегда. Не слушается тебя — это потому, что дурная кровь в ее жилах. Растет не такая, как ты ожидал — причина все та же. И если поздно вернулась домой, значит, шлюха. И не важно, есть ли реальный повод сомневаться в ее порядочности. Не хочешь принимать ее такой, какая она есть. Не хочешь разрешать ей то, что разрешил бы родному ребенку». Только когда Наташа стала жить у Максима, ее мама прониклась к своей дочке некоторой симпатией. И одновременно начались проблемы с мужем, и Наташа для Евгении уже стала единственной радостью.
А Макс смеялся. Женя сказала почти точно, он может одним своим словом изменить жизни людей. Только не трех людей, а пятерых.
— Макс, я признаю, что ты взрослый человек, — ныла Наташа, — и сам будешь решать, с кем тебе общаться, а с кем нет. И это твое дело. И наверно с моей стороны это чистый эгоизм, но я так не хочу, чтобы Катюшка общалась с этой Дашей!
— Я тоже этого не хочу, не переживай, — успокоил Максим. — Мне было хорошо все эти годы, и я постараюсь, чтобы все осталось, как есть. Знаешь, когда близкий человек предает тебя однажды, тебе трудно поверить ему второй раз. Представь, можно ли верить человеку после двухсотого предательства? Ты кушай, кушай. Я еду в клуб и позвоню твоим родителям, чтобы тоже туда ехали. Так что, если не хочешь видеться с отцом, то забери Катьку, погуляй с ней где-нибудь, на море сходите, или в парк.
