Полина Поплавская - Зной
Стараясь вернуть самообладание – а ее руки сильно дрожали – она прикусила губы и, чтобы больше не видеть лица Тин-Тин, которое после того, как та выдохнула, сморщилось и стало страшным, сделала шаг и первой ступила в качающуюся пирогу.
Наверное, великий дух крокодила сделал бы именно так, и не задумываясь. С одной стороны, ей было страшно, а с другой – все происходящее уже увлекло ее, и она пыталась представить себе, что она – актриса, а от успеха сегодняшнего выступления зависит ее будущее, может быть, вся ее жизнь… Даже если бы ей предложили сейчас в мгновение ока перенестись в Лондон, она вряд ли согласилась бы превратить происходящее в оборвавшийся сон.
Пирога опустилась в воду, и, не оглядываясь, Арабелла поняла, что ее спутники вошли в лодку следом за ней. Они поплыли по мутной воде. Лодка двигалась толчками – видимо, Тин-Тин не занималась больше телекинезом, а лодкой правил Дэн, который работал шестом, отталкиваясь им ото дна.
А на другом берегу канала уже творилось невообразимое. Туземцы, раскрашенные, как радуги, держа в руках витые палочки с бамбуковыми листьями и разноцветными перьями наверху, – такие же, какие вчера Арабелла видела в хижине Тин-Тин, – двигались в бешеном темпе, который все нарастал и нарастал по мере того, как пирога приближалась к берегу. Эти люди, которые вчера спокойно занимались хозяйством, устраивая свой бесхитростный быт, сегодня словно сошли с ума. Арабелле казалось, что, когда они причалят, эти безумцы разорвут их на куски от восторга. «А потом съедят», – додумала она, пытаясь как-то растормошить себя, но тут же поняла, что в этом мире такое вполне возможно…
«Бестолковая леди из Меца все твердила: „Куда бы мне деться?" Ей сказали куда, но решила туда не ходить эта леди из Меца», – вспомнила она знакомый с детства лимерик. – Бестолковая леди из Меца была куда толковей меня! – Но все-таки она, пожалуй, была готова к дальнейшим действиям. Знать бы еще, к каким…
Пора выходить из пироги. Арабелла не знала, куда ступить: воду у берега месили ноги танцующих, которые, встречая их, вошли в реку. И тут Тин-Тин поднялась во весь рост и подняла обе руки над головой. Туземцы мгновенно замолчали и замерли там, где их застал жест «матери». Арабелла поняла, что после того, как она сойдет на берег, ей придется править бал самостоятельно, ведь Тин-Тин уже сделала свое дело: она привезла на суд племени демо – в обличии белой женщины. И теперь ее очередь взять в руки опасную власть над этими людьми, послушание которых, при малейшей оплошности с ее стороны, может превратиться в… Но об этом думать не хотелось.
Мысленно перекрестившись, Арабелла подняла над головой свои серебряные ножницы, ярко начищенный металл которых сверкнул на солнце, и вышла из пироги в воду. Она шагнула вперед, к берегу – племя на шаг отступило. Лица туземцев скрывали маски, но Арабелла понимала, что полсотни глаз внимательно наблюдают за нею. Но она шагнула еще раз, и еще, и еще… Она наступала на них, а они пятились. Арабелла закрыла глаза, осторожно подглядывая сквозь ресницы, и остановилась только тогда, когда ноги туземцев опять оказались в воде – уже не канала, а реки. Стоя на берегу, она открыла, наконец, глаза и позволила себе медленно оглянуться.
Тин-Тин стояла справа от нее и не сводила глаз с ножниц, которые Арабелла продолжала держать над головой. Дэн стоял рядом с «матерью». Чувствуя, что она должна что-то изменить, прежде чем отдаст ножницы Дэну, Арабелла сказала ему:
– Пусть они снимут маски.
Дэн повернулся к Тин-Тин и передал ей волю Арабеллы-демо. Тин-Тин тут же подчинилась: поднесла сложенные вместе ладони к лицу, а потом раскрыла их, словно створки окна, при этом громко выдохнув. Туземцы стали снимать маски – и Арабелла почувствовала радость первой победы. Эти люди больше не были одним целым – увидев лица друг друга, одни улыбались, другие терли глаза. И тогда она повернулась к Дэну и, по-прежнему ощущая себя актрисой, королевским жестом протянула ему раскрытые ножницы.
А когда Арабелла опустилась на колени и склонила голову, будто бы сами собой заговорили тамтамы и нарастающий гул снова повис в воздухе – мальчики покомо уже переплыли канал и теперь раскручивали свои поющие ромбы на берегу реки.
Когда туземцы поняли, что должно сейчас произойти, они заговорили, восхищенно и одновременно испуганно… Но Арабелла уже не обращала на это внимания. Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как будут падать на траву ее локоны. Она почувствовала только, как Дэн, поцеловав ее в голову, взял в руку первую прядь…
Все это длилось не меньше получаса. Отрезая каждую новую прядь Арабеллы, он чувствовал себя настоящим преступником. Он обещал ей, что ничего опаснее стрижки не произойдет, он не допустит этого… Потом он взял в руки бритву и стал аккуратно снимать остатки волос с уже почти полностью оголенной головы Арабеллы. И вдруг Тин-Тин пронзительно закричала, рука Дэна дрогнула, и он порезал себе пальцы.
Арабелла открыла глаза и увидела кровь, капающую в траву – туда, где темным ковром лежали ее состриженные волосы. Все вместе: напряженный гул, крик Тин-Тин, капли крови – произвело на нее такое действие, что она поняла: сейчас она лишится чувств.
Читая в юности любовные романы, Арабелла всегда недоверчиво перелистывала страницы с описанием того, как девушки от избытка чувств падают в обморок. Потом, став старше, внимательно вчитывалась в подобные сцены, пытаясь понять, где кроется фальшь – и только позже, уже сама став писательницей, поняла, в чем дело: эти сцены раздражали ее, потому что в ее собственной жизни не было такого опыта. И дело здесь было не только в том, что ее стан и грудь не затягивал тугой корсет, а в воротничок не был зашит миниатюрный флакончик с ландышевыми каплями.
Дело было в ответственности, ее женской ответственности перед самой собой… Пронесшись в голове, эта мысль внезапно отрезвила Арабеллу. И вместо того, чтобы упасть в объятия Дэна, она закричала – перекрывая Тин-Тин и начавших тоже вопить туземцев. Она кричала, пока хватало дыхания, а когда замолкла – кругом воцарилась полная тишина. Замерли даже там-тамы, которые стихали здесь только далеко за полночь, когда угасал последний костер. Такой тишины Арабелла не слышала уже несколько дней – с тех пор, как Пантелеон вывел их на большую поляну и они увидели провожающих солнце туземцев.
И тогда Арабелла снова опустила голову и дала Дэну доделать то, что он не успел.
Дальше все пошло так, как они предполагали. Дэн тщательно собрал в захваченный ими мешок волосы Арабеллы и почтительно поднес Тин-Тин – как щедрый подарок от демо. Тогда «мать» отправила Пантелеона в деревню, и когда тот принес с собой факел и хворост, развела небольшой костер, сожгла в нем один из локонов – и все покомо, двигаясь медленно, как в магическом сне, один за другим переступили через огонь.
