Барбара Виктор - Друзья, любовники, враги
Саша кивнула. Тамир Карами. Чрезвычайно спокойный субъект. Однако от его игр очень много шума.
— Дети обожают его, — продолжала бубнить женщина, — и он обожает их, хотя он может быть и строгим, если дело касается их успеваемости в школе. — Она натянуто улыбнулась. — Мой старший внук Фахд учится в школе в Англии и приезжает домой только на каникулы в июне и на Рождество…
Саша подумала, что в свое время женщине, пожалуй, и во сне не могло присниться, что ее внуков будут звать как-то иначе, чем Ив, Пьер или Жан-Мишель.
— Моя внучка Камила живет дома и ходит во французскую школу… Но вот кого вам обязательно нужно увидеть, так это малютку Тарика. Он — чудо. С огромными черными глазами и черными волосами. Его имя Тарик, — повторила она.
— Ваша дочь, должно быть, очень счастлива.
— О, думаю, что да! Да, я бы сказала, что она очень счастлива. Она обожает своих детей, свой сад, свою работу в больнице. А климат! Теплый и не слишком влажный. Кроме, конечно, августа. — Она откинула со лба прядь волос. — Впрочем, полного счастья не бывает, — заявила она.
— Это вы о чем?
— Ну, все могло бы быть куда проще, если бы не его работа. Есть вещи, которых нам не изменить.
— Какие, например?
— Ну, все эти охранники, эти молодчики, которые стерегут дом, — с дрожью сказала она. — Они совершенные дикари, ужасно одеты, никогда не чистят ботинок и всегда носят с собой эти огромные пистолеты. Они едят на кухне. Жозетта настояла, чтобы они посменно ели у нее на кухне.
Саша улыбнулась и слегка коснулась руки женщины.
— Знаете, вы действительно очень счастливы, — сказала она и немного помолчала. — Моей матери не о чем было бы больше мечтать, если бы я удачно вышла замуж и имела детей. Разве не о том мечтает каждая мать? — Она специально переменила тему, чтобы женщина отдохнула от вопросов.
— А вы замужем?
— Нет, но хотела бы, — сердечно призналась Саша.
— Тогда почему не выходите замуж?
— Не так-то просто найти хорошего человека. Вашей дочери повезло: она полюбила и ей ответили взаимностью, — произнесла она, как бы захлебываясь от избытка чувств.
Мадам Вилленев повернулась и взяла с подноса графин и два стаканчика. Саша знала, что это обязательно произойдет, едва вошла в квартиру. Ей были знакомы все симптомы. Она ничуть не удивилась тому, что, как и ее собственная мать, Елена Вилленев чистосердечно полагала, что если подавать выпивку в стеклянном графинчике и разливать по стаканчикам, то это, стало быть, и выпивкой назвать нельзя.
— Вам нравится виски? — спросила она с чувством.
— Обожаю виски, — ответила Саша.
Женщина медленно наполнила стаканчики под самые золоченые края, и, передав один из них Саше, сделала из своего продолжительный глоток.
— Вы такая милая девушка, вы обязательно встретите хорошего человека, — сказала она и, осушив стаканчик вторым глотком, повернулась, чтобы вновь его наполнить.
Саша подождала, пока женщина сделает еще глоток, и спросила:
— А вы не пробовали остановить ее?
— Остановить кого и в чем?
Риск был минимальным. Саша была настоящим специалистом во всем, что касалось дневной выпивки и того, как она влияет на женщин определенной категории.
— Не пробовали вы остановить дочь, когда она собралась за него замуж?
Еще один залп — и стаканчик пуст.
— Моя дорогая, — начала женщина слегка заплетающимся языком, — я не только пробовала остановить ее. Я запретила ей даже разговаривать с ним. — Она повернулась и снова наполнила стаканчик, даже не заметив, что Саша не прикоснулась к своему. — А ее отец был просто вне себя. Он грозил выгнать ее из дома, если узнает, что она была с ним. — Она передернула плечами. — Но было уже слишком поздно.
Сашу удивил не столько рассказ женщины о том, как они, родители, реагировали на увлечение дочери, сколько свое отношение к самой женщине, к пьющей женщине вообще. Впервые она подумала о собственной матери без гнева, отвращения и печали.
— А почему вы так возражали против него?
— Потому что он — животное, — сказала женщина, отчетливо выговаривая каждый слог. — Мой муж знавал таких. Я вам рассказывала. Он сражался в Алжире. Уж он-то знал, как они всаживают вам нож в спину… Однако этот был еще хуже.
— Почему?
— Потому что он был политической проституткой без будущего и работы. Что он мог дать нашей дочери?
Саша решила, что можно продвинуться еще дальше.
— Но у него как у политика было будущее в ООП.
Женщина посмотрела на нее, как на сумасшедшую.
— Уж не думаете ли вы, в самом деле, что о такой жизни мы мечтали для нашей дочери? — Она засмеялась. — О таком будущем — жить в окружении дикарей?
Саша подумала, что за этими словами кроется скорее социальная подоплека, чем простые предрассудки. Она подождала еще немного.
— Дело не в том, что мы поддерживаем евреев на Ближнем Востоке… те из нас, кто остался, кто достаточно трезв, чтобы последовать за господином Ле Пеном… все беды в мире происходят из-за того, что арабы и евреи дерутся друг с другом на Ближнем Востоке.
Саша молчала, размышляя над тем, что услышала. Как будто в этих словах содержались здравые мысли. Как будто почувствовала себя свободнее, когда женщина так беспристрастно высказалась о том, что она не любит.
— Как вы думаете, ваша дочь знает, чем занимается ее муж?
Саша ожидала, что женщину разозлит то, что она нарушила их договоренность. Но, к ее удивлению, мадам Вилленев как-то сникла и увяла, бессильно утонув в своем огромном кресле с ободранной обивкой и протертыми подлокотниками.
— Мы не обсуждаем эти вещи.
— И правильно делаете, я думаю, — сказала Саша, слегка отступая. — К тому же, ваша дочь вряд ли вообще что-то знает об этом.
Что, если она не клюнет на это? Намек был слишком груб. Может быть, она решила, что разговор потерял всякий смысл, и хочет совсем прекратить его?.. Однако продолжение последовало.
— Не смешите меня, — проворчала она, — дочь, как и все, читает газеты. Даже если он ни о чем не рассказывает ей, то она-то не законченная дура!
Саша притворилась удивленной.
— И вы все-таки не обсуждаете этого?
Женщину понесло.
— Что говорить о той, которая ослепла от любви и которая дошла до того, что желала смерти собственному отцу?
Ответа не требовалось.
— Мой муж умер от разрыва сердца, — продолжала она. — Что он должен был чувствовать, если его единственный ребенок, его дочь предала его таким образом?
Саша почти достигла того, к чему стремилась, однако почему-то решила остановиться.
— Вы, наверное, очень сильная, — нежно сказала она, — если смогли все это перенести.
