Барбара Виктор - Друзья, любовники, враги
— В чем? — спросила она.
Слова слетели с языка слишком поспешно.
— Я не должен был отпускать тебя, всю ночь я хотел любить тебя.
Возражать ему теперь ей показалось просто неуместным.
— Гидеон, — начала она, чувствуя, что он крепче сжимает ее руки, — ты берешься за трудное дело.
— Я мог обнимать тебя всю ночь.
— Ты очень испорчен, — улыбнулась она.
— Ты дашь мне еще шанс?
— Можем мы поговорить о чем-нибудь еще?
— О чем угодно.
— Можем мы поговорить о тебе, но не в таком тоне?
Он осторожно положил ее руки обратно на скатерть.
— Тебе не по себе оттого… — он подбирал слова, — какое у тебя сложилось обо мне впечатление?
В этот момент он стал чрезвычайно серьезен. Никакой ребячливости, никакого кокетства и фривольности. — Прошу меня извинить, если я тебя обидел, — сказал он.
На его лице появилось прежнее нежное выражение. Почти прежнее. И она почувствовала, что ужасно виновата перед ним.
— Я не был готов к тому, что почувствовал с тобой. Все произошло так стремительно. Думаю, я вообще не встречал такой женщины, — признался он, делая глоток шампанского. — Умом я понимаю, что всему этому придет конец, потому что подобного вообще не бывает. И в этом моя ошибка, я забыл о реальности… — Он усмехнулся. — Но мне кажется невероятным то, что мы оба будем в Тунисе в одно и то же время. Разве нет? — Он не стал дожидаться ее ответа. — Так ты дашь мне еще один шанс? Слишком поздно, чтобы притворяться.
— Да, — сказала она.
Между тем она почувствовала себя уязвленной. Несмотря на все ее усилия, она там же, что и в начале разговора. Ни одного ответа на свои вопросы.
— Может быть, прокатимся на машине далеко за город, а потом поужинаем?
Она дотронулась ногой до кейса, в котором лежало досье Елены Вилленев, и это вернуло ее на землю.
— Сегодня я не могу, — сказала она. — Я должна взять интервью у тещи того террориста.
— А когда ты освободишься?
Он поинтересовался этим как бы между прочим, очень спокойно, скрывая свое удивление новой, неожиданной возможностью.
— Точно не знаю. Где-то после семи.
— А потом?
— Потом я твоя.
— Ты и сейчас моя, — сказал он, наклоняясь к ней.
Противоречивые чувства нахлынули на нее.
— Гидеон, может, ты дашь мне свой телефон… — Она словно дразнила его. — Чтобы я могла позвонить тебе, когда освобожусь.
— Что за наказание, мой телефон! Конечно, я его тебе дам, но меня не будет дома. Мне придется побегать сегодня днем.
Но она была терпелива.
— Может быть, мне позвонить тебе в офис?
— Бесполезно. Моя секретарша болеет.
— Тогда скажи, — прошептала она, — как мне найти тебя, например, сегодня, если мне этого до смерти захочется?
— Но зачем же тебе звонить, Саша Белль, если ты будешь рядом со мной?
— Но ведь ты должен знать, когда и где забрать меня после интервью? Послушай, может, ты позвонишь туда в полшестого? Я дам тебе номер, и, если я к тому времени еще не освобожусь, по крайней мере буду знать точнее…
Саша наклонилась, вытащила из кейса папку, надписанную «Вилленев», и подождала, пока он достанет авторучку и тонкую записную книжку в кожаном переплете.
Она сказала ему фамилию женщины, произнесла ее по буквам, дала номер телефона, адрес, этаж, код в подъезде — на всякий случай.
— Мне надо бежать, — мягко сказала она, глядя на часы, — иначе опоздаю.
Он попросил чек, заплатил за два бокала шампанского и пошел вместе с ней к выходу.
— У тебя есть одна минута? — спросил он. — Мне нужно повидаться в офисе с одним из моих людей.
Она кивнула. Это не заняло у него много времени. Она как раз успела заглянуть в комнату для дам, чтобы подкраситься и причесаться. Он уже ждал ее.
Выйдя из ресторана, они задержались у входа. Он притянул ее к себе и обнял.
— Помнишь, что я говорил тебе вчера вечером? — спросил он, проводя губами по ее волосам.
Она отрицательно покачала головой.
— Что мы, кажется, начинаем любить друг друга.
Она кивнула.
— Так вот, на тот случай, если ты не заметила, должен сказать тебе, что это уже произошло, — проговорил он и, приподняв ее подбородок, поцеловал в губы.
Саша решила пройтись пешком. Ей было нужно подумать об интервью. Она не вспоминала о нем с тех пор, как назначила встречу. Нужно было найти способ, чтобы женщина заговорила о дочери, — причем не о ее детстве, — это интересовало Сашу меньше всего, — но о ее жизни сейчас, на Ближнем Востоке, с ним… Вот, что ей необходимо было из нее вытащить.
По карте она определила, что если идти от площади Звезды по авеню Ваграм до конца, попадаешь на площадь Ваграм, и справа от нее находится маленькая улочка под громким названием авеню де Шоссе. На этой улице в доме под номером 6-бис жила Елена Вилленев.
Небо затягивалось облаками. Было уже довольно поздно, а Саша даже не представляла себе, каким длинным окажется путь, — на другой конец Парижа. Она решила перезвонить женщине, чтобы предупредить о возможной задержке.
— Ничего страшного, — сказала мадам Вилленев. — Время терпит, а вот погода… Того и гляди, хлынет ливень. Типичная погода для Парижа, меняется то и дело.
Когда Саша перешла на другую сторону Сены, направляясь к Елисейским полям, небо заволокло, а улицы начал затоплять красивый туман. Когда же она достигла кварталов де Терн с цветочными рядами, совсем недалеко от дома мадам Вилленев, Иорам и Бен уже сидели в подвале дома 6-бис и присоединяли к телефонным проводам подслушивающее устройство.
13
В квартире пахло чем-то наподобие дешевого овощного супа. А еще половыми тряпками, посудными щетками и помойными ведрами. Елена Вилленев была крепкой женщиной с тусклыми зелеными глазами, широкой улыбкой и бессменным седым шиньоном. Она перемещалась по квартире нервными перебежками, то щелкая на стене выключателем, то всплескивая руками. Извинилась за беспорядок, в котором она винила заболевшую прислугу. Все время разглаживая ладонями мятое шелковое платье, хозяйка пригласила Сашу в гостиную.
— Не ожидала, что вы так молоды, — кивала она Саше.
— Я тоже не ожидала увидеть вас такой молодой! — сердечно улыбалась та, отвечая комплиментом на комплимент.
Женщина покраснела, поправляя прическу костлявыми пальцами.
— Надеюсь, вы понимаете, почему я так неохотно вас приняла.
Саша снова улыбнулась и покосилась на несколько старых картин, развешенных на одной стене.
— Конечно, — сказала она, — вам это было, должно быть, не легко.
— Я одна несу этот крест. Мой муж скончался восемь лет назад.
