Юрий Каменецкий - Мелочи жизни
— Точно! В порядке покаяния. «О Русь моя! Жена моя!»
Костикова запнулась... Легонько раздвинув ее и Ингу, в класс вошел Игорь Андреевич Шведов. В распахнутой дубленке, без шапки... Девицы уставились на него открыв рты. Между тем в глазах Маши была только паника, страх неминуемого разоблачения.
— Что случилось? — сипло произнесла она, уставившись на Шведова. — Чем обязана?
— Мое почтение, Марья Петровна, — просительно проговорил Игорь Андреевич. — Если вы заняты, я подожду... Опять, понимаете, племянничек беспокоит. Родители его далеко, в Торонто, я — вместо них, а он в двойках весь... — Шведов говорил уверенно и спокойно. Можно было подумать, что он искренен.
— Да, ситуация... В Торонто, значит? Девочки, вы свободны... до свидания. Только... — Маша быстро достала из сумки «Литературную газету» и замаскировала ею, прикрыла «ужасное» издание в руках Костиковой.
Настя ухмыльнулась.
— Даже не представляю, — оценивающе поглядывая на Шведова, проговорила Инга, — ив каком же это у нас классе «канадцы» учатся?..
— Что еще! — уже не в силах сдерживаться, повысила голос Маша. — Обсудите все по дороге! Мы попрощались!
— А что, Марь Петровна! Мы бы его и подтянуть могли... Ну, того мальчика. Чтоб родители, не расстраивались там, в Торонто. Хотите? — Настя лукаво посмотрела на учительницу.
— О да, уж вы бы подтянули. Именно вы! Всего хорошего, девочки!
— До свидания... — хором пропели девицы и разочарованно покинули класс.
Проводив учениц ироничным взглядом, Шведов хотел было прокомментировать ситуацию, но, прижимая палец к побелевшим губам, Маша отдавала приказ помалкивать.
Выждав изрядно, она наконец еле слышно проговорила:
— Ну что еще за «племянничек»? Зачем?
— Внизу меня окликнула такая, знаешь, тонкогубая, с «халой» на голове. Ну и пришлось сочинить... — Игорь Андреевич приблизился к Маше. — Здесь я повторил только. А что? По-моему, талантливо?
— Это завуч! — побледнела Маша. — Ты погубишь меня. Значит, ей ты тоже наплел и про двойки и про Торонто?!
— Дай сообразить. — Шведов задумался. — Нет... Ничего такого из географии не упоминал, кажется. А что?
— А то! Перед манекенщицами выступай со своим художественным свистом! Перед филиппинцами и голландцами... А здесь — не надо, я очень-очень прошу. Ведь она пожелает лично помочь сынишке таких милых людей исправить его двойки! Ведь они случайные, ведь мальчик-то способный, просто он мается без родителей, которые исполняют свой трудный долг на чужбине... Понятно? И вот я должна назвать ей фамилию. Какую? И самого племянника она захочет видеть — как же, ведь у него такой интересный, прямо-таки неотразимый дядя!
— Отдаешь все-таки должное дяде? — Глаза Шведова смеялись, только глаза.
— Противно, когда это «должное» отдают все!
Маша выглянула за дверь: не маячит ли там кто-нибудь любознательный?
— Вот еще эти две... — продолжила она, плотно прикрыв дверь, — ...скороспелки; и моментально захотели пригодиться тебе... видят же — хозяин жизни... и мое обалдение от твоего прихода — боюсь, они его правильно истолковали, или почти правильно! А сейчас они, наверное, возле твоего «мерседеса» топчутся...
— Он уже старый и немодный!
— Игорь! Это школа, пойми, причем никакая не элитарная, а просто школа, сюда не подкатывают на иномарках!
— Каюсь, не повторится. Буду ее оставлять в начале переулка, у «Пирожковой»...
— Все равно! Твой, как они выражаются, прикид...
— Понял, — устало кивнул Игорь Андреевич. — В следующий раз буду одет в продукцию фабрики «Большевичка». И обут в калоши. Кстати, как правильно писать калоши? Через букву «к» или через букву «г»?
— Ты за этим пришел?
— Это немаловажно!
— Ну хорошо, давай серьезно! —Давай!
— Зачем ты явился? Что за экстренность такая? — Маша пристально посмотрела на Шведова.
— Правду?
— Правду.
—А не пожалеешь?
-Ну?!
— Соскучился, — уже не пытаясь шутить, просто сказал Шведов.
— И это все? И я должна верить? — В Машином взгляде, впервые за время этого визита, можно было прочесть что-то ласковое.
— Да уж, солнышко, ты поверь как-нибудь... допусти... прими как гипотезу. Потому что других причин у меня нет. — Шведов насупился, играя связкой ключей. Помолчав, он продолжил — агрессивно и с болью. — В школу — нельзя. У дома отираться, даже если машину оставлять за квартал, — тоже ни-ни! В сутках нет такого часа, когда разрешалось бы позвонить, когда можно поговорить без напряга. Ибо супруг у нас безработный теперь...
Кто же в этом виноват — я?! Что он все время может быть дома?
В итоге отловить Пугачеву Аллу Борисовну мне значительно проще, чем тебя...
— Вот и выход нашелся! Да еще какой восхитительный — почему сразу было не толкнуться туда? «Чикаться» с обыкновенной, затрапезной учительницей, когда...
— Пожалуйста, помолчи — сейчас мой черед, — перебил Шведов. — Отлов этот съедает уйму времени, а оно не принадлежит мне одному и дорого стоит. Не хочу говорить о цене своего часа, сам смутно представляю ее... Но в Брюсселе сейчас трудится один из подмастерьев моих — тридцать пять долларов в час ему предложили сразу. Так что прикинь...
— Я не понимаю... Мне вроде как счет предъявляется? Я должна тебе кучу долларов?
— Ну-ну-ну, не передергивай! Я только говорю, что досадно и глупо обращаться с этими кучами как с осенними листьями — сметать их в люки канализации, сжигать... Следовало бы ценить мое время, понимаешь?
— Как? Что надо делать для этого?! — с иронией воскликнула Маша.
Однако Шведов сделал вид, что никакого подвоха в ее словах не почувствовал.
— Вот мы и добрались до сути, — удовлетворенно проговорил он. — Какие сильнейшие мозги скрипели над этим вопросом: что делать? Но они скрипели за всех... в том-то и беда их была: ну можно ли так напрягаться, за всех сразу? Я — куда скромнее. Я пробую только за двоих, да и то — пунктиром отвечаю... чтоб не давить. Чтоб избежать стрессов... -
Шведов взял мелок и быстро вывел на доске: «В И 3М—Я 3—Ж!»
— Игорь, ты спятил... — мгновенно разгадала «шараду» Маша. — Сотри немедленно!
— Наше капитал-шоу — это ваша судьба! — голосом телевизионного крупье ответил Шведов. — Оказаться ли в «Поле чудес» или в «Стране дураков» — зависит только от вас!
— Завуч же может в любой момент... — беспомощно прошептала Маша, лицо ее покрылось пятнами румянца. — Я и так здесь будто на углях...
Схватив тряпку, она принялась стирать надпись, но Шведова это не остановило. Вытянув руку на недостижимые до Маши высоты, он на этот раз медленно каллиграфическим почерком вывел опять: «3—Ж!»
