Мариса де лос Сантос - Когда приходит любовь
— Нет. Разумеется, нет. Ты поговори с ним, выясни отношения.
— Притворяться, что есть что выяснять?
Тео поморщился. Рука его все еще лежала на плече Корнелии. Казалось, он чего-то стыдится, но Клэр не могла понять, чего именно. Но он не отводил взгляда от лица Корнелии.
— Никто не может этого от меня требовать, — сердито заявила Корнелия.
— Нет, — согласился Тео.
— Я просто хочу от него избавиться, — взмолилась Корнелия.
— Я понимаю, — мягко сказал Тео. Клэр верила, что он самый хороший мужчина в мире.
Корнелия потянулась и ухватилась обеими руками за руку Тео. Она плакала.
— Ты прав, — устало призналась она. — Я не могу ее оставить. Конечно, не могу. Особенно теперь, когда я все знаю.
«Ее, — подумала Клэр, — она имеет в виду меня».
— Это несправедливо, — сказал Тео. — Мне очень жаль. — Он притянул Корнелию к себе и обнял.
Жаль, что она не может тоже ее обнять. Клэр шептала: «Спасибо, спасибо, спасибо», — наполняя маленькую комнату, в которой сидела, словами.
— Тео, — почти прошептала Корнелия, — а если я все напутаю?
— Что напутаешь?
— Ты же видел Клэр сегодня, когда она открыла дверь. Она такая хрупкая. Я не знаю, как вести себя с таким хрупким ребенком.
— Ничего ты не напутаешь.
Корнелия отодвинулась от Тео.
— Ладно. Но ты — ты должен уехать. Хорошо? Завтра.
— Я знаю, — сказал Тео. — Уеду.
— Я не вынесу, если ты будешь наблюдать, — призналась Корнелия. — Да и вообще, у тебя своя жизнь. Мы не можем допустить, чтобы тебя уволили. Больница или Олли. — Она резко рассмеялась и вытерла щеки ладонью. И добавила: — Пошли.
Тео забрал стаканы.
— Но, Тео, — сказала Корнелия неожиданно испуганным голосом, — если я тебе позвоню, ты вернешься? — И пояснила более спокойно: — Клэр может захотеть тебя увидеть. Мне кажется, она влюбилась.
«Правильно», — подумала Клэр и мысленно улыбнулась.
— Да, — сказал Тео, — если ты мне позвонишь, я вернусь.
Клэр взбежала по лестнице в комнату матери и нырнула под одеяло. Сердце колотилось. Она долго лежала с открытыми глазами и думала. Корнелия узнала об отношении отца к Клэр и поэтому хочет бросить его, но она все же почему-то решила остаться. Корнелия решила остаться из-за нее. «Наверное, я ей нравлюсь, — радостно подумала Клэр. — И Тео тоже. Я им обоим нравлюсь». И с этой приятной мыслью она заснула.
Когда Клэр на следующее утро спустилась вниз, Корнелия сидела на кухне одна, положив руки на стол и пристроив на них голову. Это была та самая поза, в которой проводили десять минут после ленча ребятишки помладше в школе Клэр. Клэр всегда нравилось это ощущение себя внутри кольца рук, наедине со своим дыханием, когда другие дети тоже были наедине с самими собой. Но здесь Корнелия была одна с опущенной головой, и ей было одиноко.
Клэр заметила, как подстрижены волосы Корнелии сзади; она заметила небольшое углубление в центре шеи и один выпуклый позвонок над воротником рубашки. «Корнелия живет в своем теле точно так же, как я живу в своем, — неожиданно поняла Клэр. — Она — главный персонаж в ее истории, как я — главный персонаж в моей». Клэр не могла объяснить эти мысли или понять, почему так удивилась, когда они у нее возникли. Мысли казались очевидными, но на самом деле таковыми не были. Они были откровением.
— Корнелия, — тихо позвала Клэр.
Корнелия подняла голову и распрямила плечи, как будто вздрогнула, услышав свое имя. «Интересно, она спала или нет?» — подумала Клэр. Увидев девочку, Корнелия расслабилась и мягко спросила:
— Привет. Есть хочешь?
— Ужасно, — ответила Клэр. Она пошарила по полкам и нашла два нетронутых пирога — яблочный и тыквенный. Они не ели десерт без нее. И от этой мысли ей стало тепло на душе.
— Корнелия, — задорно предложила она, — давай съедим пироги.
Корнелия рассмеялась.
— Знаешь, я тоже проголодалась. Если ты отрежешь мне большой кусок яблочного пирога, буду очень тебе обязана.
Пока они ели, Клэр спросила:
— Тео уехал?
Корнелия сначала удивилась, потом ответила:
— Тео — один из тех лунатиков, которые встают на заре и в любой холод отправляются бегать. Он может появиться в любую минуту и будет умолять, чтобы мы сунули его в духовку оттаять. Как ты думаешь, он туда влезет? — Они обе посмотрели на огромную духовку.
— Может быть, мы его будем оттаивать по частям? — предложила Клэр.
— Светлая мысль. — Корнелия улыбнулась, затем сказала серьезно: — Но он сегодня уезжает. Его ждут пациенты.
— Вот как, — заметила Клэр, изо всех сил стараясь казаться огорченной. Она и была огорчена, но знала, что он вернется, как только Корнелия его позовет. Она знала, что снова его увидит. — Наверное, и Олли его ждет.
— Ну конечно. Олли не всегда осознает, что ей кто-то нужен, но Тео ей очень нужен.
— А кому он может быть не нужен? — сказала Клэр. — Он такой, всем пренужный…
Корнелия хитро посмотрела на Клэр:
— Слушай, Клэр, ты не должна позволять мужчинам доводить тебя до уродования языка, какими бы славными они ни были.
— Не мужчин, а Тео. — Клэр засмеялась. — Ладно, а как лучше сказать?
— Например, необходим, — предложила Корнелия. — Тео всем необходим.
В этот момент хлопнула входная дверь. Запыхавшийся Тео вошел в кухню и вздрогнул, упершись руками в колени. Отдышавшись, он выпрямился, затем уселся на пол, прислонившись спиной к стене. На нем была красная футболка с надписью белыми буквами «СТЭНФОРД». Щеки у него порозовели, глаза сверкали. Клэр не могла отвести от него глаз. «Он выглядит как роза», — подумала она, и тут же это сравнение показалось ей смешным. Она хихикнула.
— В чем дело? — спросил Тео.
— У тебя уши горят? — спросила Корнелия. Тео приложил ладони к ушам.
— Теперь горят. Вся голова горит. Думаю, это хороший знак, потому что десять минут назад все мое тело было онемевшим. А где Мартин?
— Полагаю, Мартин принимает душ. Или уже бреется. Ты, Сандовал, тоже мог бы вспомнить о душе и бритье. И волосы твои нуждаются в хорошем парикмахере. Просто вопят от отчаяния. Если честно, то на данном этапе и посредственный парикмахер сойдет. — Тон Корнелии был легким, как перышко, но Клэр заметила, что когда она говорила о ее отце, то старательно отводила взгляд.
— И не пытайся меня цивилизовать, — заявил Тео, вставая. — Это нереально. — Он взял остатки пирога Корнелии и сунул целиком в рот.
— Варвар, — строго заявила Корнелия, прикасаясь салфеткой к углам своих губ.
Клэр услышала шаги отца на лестнице, ботинки гулко стучали по доскам пола. «Рождество уже прошло, — подумала она с неприязнью, — неужели он никогда не слышал о кроссовках?»
