Фэй Уэлдон - Декамерон в стиле спа
— Мне кажется, мы говорим об одном и том же, — заметила я. — Нет никакого внешнего мира, а есть только сумма опыта одних и сумма эмоциональной реакции других.
— Да, до какой-то степени это так, — согласилась Майра. — Но только если ты женщина. Обращать внимание на новости — значит отвлекаться. Вот почему леди Кэролайн пытается оградить от этого своих клиентов. Какая, в сущности, разница, где сейчас находится твой Джулиан? Главное, что он не торчит у тебя перед носом. Я тоже примерно представляю себе, где сейчас Алистер. Дома, и это главное. В этот вот самый момент он, возможно, дрыхнет в постельке со своей женой или, хуже того, трахается с ней под рождественской елочкой, отправив детишек спать пораньше. И выбрал он это сам. И как я, по-твоему, должна себя при этом чувствовать? Мне, знаешь ли, с большим трудом удается сконцентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас.
Ее слова я могла бы с легкостью опровергнуть. До сих пор я как-то всерьез не задумывалась над тем, что Джулиан может воспользоваться нашей разлукой для супружеской измены. Тут даже лучше выразиться яснее — чтобы потрахаться с кем-то другим. А это, как ни крути, самый настоящий конец света.
Теперь настал черед Сторонницы Теории Заговора поведать нам свою историю, пришедшуюся, похоже, весьма кстати.
Сторонница Теорий Заговора была родом из семьи, чьи владения простирались до горизонта, сыновья учились в Итоне, а представления о развлечениях начинались верховой охотой с собаками. Сама она развернула кампанию против охоты на лис, чему ее семья благосклонно подчинилась. Она была умна от природы, хороша собой без прилагаемых усилий, могла похвастаться прекрасным овалом и нежно-персиковым цветом лица. Ее возраст, на мой взгляд, колебался между тридцатью и сорока. Она имела ученую степень по экономике, но сидела дома с детьми, принимала гостей в принадлежавшем ей крыле огромного особняка, крутила бумажные цветочки в деревенской церкви и ухаживала за ранеными солдатами в инвалидном доме, располагавшемся поблизости, от деревни. Поездку в «Касл-спа» она выиграла в благотворительную лотерею. Ее муж, работавший морским спасателем в Тихоокеанском регионе, в силу непреодолимых обстоятельств не смог вернуться домой на Рождество. Родители с удовольствием остались с детьми, и таким образом она смогла воспользоваться выигрышем.
Возможно, в своем рвении во всем, соответствовать общепринятому образцу безукоризненного, благопристойного поведения она все-таки немного переборщила. Глаза ее сверкали нездоровым блеском, а хорошенький ротик чуть-чуть дергался. Скорее всего ей не следовало держаться за семейное поместье, брак и этот общественный долг — то есть за все, к чему обязывало рождение, — а лучше бы остаться экономистом или даже читать лекции по политическим наукам. Она была слишком умна, чтобы прозябать в примитивном домашнем достатке. Иметь перед собой внимательную аудиторию — вот это для нее в самый раз. Ибо четко излагать и толковать она умела. Думаю, при ее приближении разбегались соседи, все эти любители охоты и рыбалки, а на родительских собраниях наверняка норовили улизнуть учителя. Ее одержимый работой глупенький муженек предпочел встретить Рождество с командой спасателей, а не с ней. Мне она понравилась. Уверена, дети ее обожали. Во всем, что она делала, не было и намека на какие-то недобрые намерения.
Сейчас она имела перед собой не самую лучшую аудиторию, склонную больше думать о педикюре, нежели об устройстве мира, грядущих событиях или первопричине нынешних явлений. О том, почему «красные» нелегалы, были притчей во языцех во времена молодости ее родителей, не сгинули навеки, а ушли в подполье, и теперь нет-нет да и заявят о себе выстрелами из темноты, словно ждут весны, когда их молодая зеленая поросль сможет устремиться в ясную синеву политического небосклона.
Да, она действительно являлась сторонницей теории заговора — находила комплоты там, где другие видели просто события. За это ее, прямо скажем, не любили. Если вас, как Маникюршу или Бывшую Жену Викария, ничуть не интересуют рассказы про Маркса или Троцкого, про Грамши или Маркузе, то вы просто пропустите эту главу и перелистайте страницы до истории Маникюрши. Возможно, это придется вам больше по вкусу — рассказ о настоящей любви, арабских шейхах и о том, как бледная девчушка из большого туманного города очутилась на бортике нашего джакузи, вся увешанная драгоценностями и с личным телохранителем в своем распоряжении. Сама-то я больше придерживаюсь фаталистических теорий, конец света мне представляется большой катастрофой. Она же и в конце света видит заговор, и это, знаете ли, даже утешает, поскольку как минимум означает, что кто-то где-то еще отдает себе отчет в своих действиях.
Глава 17
ИСТОРИЯ СТОРОННИЦЫ ТЕОРИИ ЗАГОВОРА
Мы, преуспевающие дамы (во всяком случае, так нас назвали в фирменном буклете «Касл-спа»), рассевшись в кружок в мраморном джакузи, слушали рассказ Сторонницы Теории Заговора. Ее манера говорить изобиловала интонациями, принятыми в буржуазной среде, как это вообще свойственно людям радикальных убеждений.
— Мне уже перевалило за сорок, то есть я достаточно пожила, чтобы понять — мир катится под откос. Те, кому нет езде сорока, видят все в розовом свете, но я твердо убеждена, что им промыли мозги планом Грамши. Сама я смутно помню, каков был мир прежде, когда мы имели надежные институты, национальные границы, национальное самосознание, когда не было кредитных карт, а главное, долгов, при помощи которых наши правители держат нас на крючке. Когда я родилась, мир являлся куда счастливее, поверьте мне. Не было тогда пресловутой политкорректности, и все мы тихо-мирно терлись бок о бок. Благодаря этому плану для тех, кому нет сейчас сорока, истории вообще не существует — жизнь началась вчера и сразу такой, какова сегодня.
Маникюрша зевнула.
— Вам сколько лет? — спросила ее Сторонница Теории Заговора, по-видимому, слегка задетая.
— Двадцать два, — ответила Маникюрша. — Только вам-то какая, на хрен, разница? — Она матюгалась беззлобно, легко вворачивая одно-другое непечатное словечко, и в ее устах это звучало даже как-то элегантно.
— Вот об этом я и говорю, — сказала Сторонница Теории Заговора. — Вы еще очень юное создание, и ваш юношеский антагонизм по отношению к старшим вполне объясним. Да и как же иначе? Еще совсем недавно вам казалось, что учителя придираются, отцы несправедливы, а матерям нет до вас дела.
— Ну, блин, точно! — обрадовалась Маникюрша. — Только меня это больше не колышет.
— Чем моложе человек, тем счастливее ему живется в этом мире, — продолжала наша рассказчица. — Вот вы послушаете меня и поймете, что тут совершенно не с чем поспорить. План Грамши жив и поныне, а создан он в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году — когда мир перевернулся с ног на голову, а марксизм и его всевозможные ответвления взялись за создание новой Европы и нового мирового порядка. Это была атака двузубцем, имевшая целью, с одной стороны, ускорить кончину капитализма, расшатав его устои (институты брака, семьи, церкви, классового общества), и, с другой, — создать новый тип послушного гражданина, подходящего для идеального общества. План оказался успешным. И как же иначе? Ведь там все изложено гладким, сладким языком, выдвигаются принципы, ставятся цели, подо все подведена база. Он таит в себе громадную силу убеждения, обнадеживает, предлагает нам безграничный выбор товаров. У всех у нас уже есть ай-поды, плазменные телевизоры и сотовые телефоны. Разве нет? И разве мы не проводим жизнь в бесконечных развлечениях? Грамши знал, что делал. В тысяча девятьсот двадцать восьмом году он писал другу: «Революция предполагает формирование новых жизненных стандартов, новой психологии, нового образа мышления, новых чувств и нового отношения к жизни». Все это было достигнуто.
