Эмма Маклохлин - Дневники няни
— Смотрит, как Конни вытирает пыль. «Резные узоры на стульях. Зубной щеткой».
— Прекрасно. Садитесь.
Она показывает на прикрытый чехлом стул напротив письменного стола.
— Мне нужно сказать вам нечто ужасное.
Она опускает глаза на лежащие на коленях заломленные руки.
Я начинаю задыхаться, готовая услышать трагическую повесть о трусиках.
— Сегодня утром мы получили очень неприятные новости, — медленно сообщает она, выдавливая слова. — Грейера не приняли в Колледжиет.
— Нет! — ахаю я, поспешно убирая с лица улыбку облегчения. — Не верю!
— Знаю… какой кошмар! И в довершение всего его внесли в список в Сен-Дэвиде и Сен-Бернарде. В список очередников.
Она сокрушенно качает головой.
— Теперь мы надеемся на Тринити, но если по какой-то причине это тоже не сработает, остаются только запасные варианты, и мне они совсем не по душе.
— Но он такой чудесный малыш! Умница, рассудительный. Остроумный. Дружелюбный. Ничего не понимаю!
Как могли отказать такому замечательному ребенку в приеме?
— Я целое утро ломала себе голову, пытаясь осознать, в чем тут дело.
Она смотрит в окно.
— Репетитор, который подготовил нас к собеседованию, уверял, что Грейер пройдет в Колледжиет на ура!
— Мой отец утверждает, что в этом году было на редкость много поступающих. Конкурс настолько вырос, что им, вероятно, подчас трудно делать выбор.
Особенно если учесть, что абитуриентам по четыре года и вы не можете спросить, какого они мнения о дефиците федерального бюджета и какими видят себя лет эдак через пять.
— Мне казалось, вашему отцу понравился Грейер, — многозначительно замечает она, имея в виду тот дождливый день, когда я взяла его к своим родителям поиграть с Софи.
— Так оно и есть. Они вместе пели «Радужный мост»[60].
— Хм… Интересно.
— Что именно?
— Нет, ничего. Просто интересно, вот и все.
— Мой отец не имеет отношения к приемной комиссии.
— Совершенно верно. Так вот, я хотела сказать, что, наверное, не стоит одевать Грейера в форму Колледжиет. Это может породить в нем неоправданные надежды, а я хочу удостовериться, что…
Снова звонок.
— Подождите. Алло? О, привет, Салли… нет, наши письма еще не пришли. О, Колледжиет! Поздравляю, какая удача! Что же, Райан — очень способный мальчик. Да, просто замечательно. О, вчетвером? Я проверю ежедневник мужа. Поговорим после уик-энда… Хорошо. Пока. Она набирает в грудь воздуха и спрашивает:
— Так о чем мы?
— О надеждах Грейера.
— О да. Меня тревожит то обстоятельство, что ваше поощрение его привязанности к Колледжиет может привести к потенциально пагубной коррекции его самооценки.
— Я…
— Нет, пожалуйста, не стоит упрекать себя. Это моя вина. Нужно было тщательнее контролировать вас.
Она снова вздыхает и качает головой.
— Но сегодня утром я говорила с педиатром, и он предложил консультанта по перспективному развитию, который специализируется в том, что помогает родителям и няням облегчить переход к адекватной оценке действительности. Она приедет завтра, когда Грейер будет занимается музыкой, и хочет поговорить с вами отдельно, чтобы оценить вашу роль в его развитии.
— Потрясающе! Превосходная мысль! Кстати, сегодня не нужно разрешать Грейеру надевать ее?
— Что?
Она тянется к чашке с кофе.
— Фуфайку.
— А… нет, сегодня пусть носит, а завтра мы попросим консультанта объяснить, как лучше справиться с ситуацией.
— О'кей.
Я иду к Грейеру. Он полулежит на банкетке, наблюдая, как Конни полирует плиту, и рассеянно играет с галстуком. Похоже, миссис N. сетует не по тому поводу. Ей скорее нужно бы обратить внимание на другой предмет туалета.
Я сижу на стуле рядом с письменным столом миссис N., ожидая консультанта, и пытаюсь украдкой читать заметки, нацарапанные в блокноте миссис N. И хотя это, возможно, всего лишь список продуктов для Конни, тот факт, что меня оставили одну, заставляет проявлять особую осторожность. Будь у меня камера, вмонтированная в пуговицу свитера, я лихорадочно пыталась бы сфотографировать все, что лежит на столе. От этой мысли мне становится смешно, но тут в дверях появляется сначала портфель, а потом женщина.
— Нэнни!
Она крепко жмет мне руку.
— Я Джейн. Джейн Гулд. Как поживаете?
Она говорит немного громче, чем нужно, и, обозревая меня поверх очков, кладет портфель на стол миссис N.
— Спасибо, прекрасно. А вы?
Я вдруг становлюсь чрезмерно жизнерадостной и тоже чересчур шумной.
— Неплохо. Спасибо, что спросили.
Она скрещивает руки поверх клюквенно-красного блейзера и ритмично кивает мне. У нее очень пухлые губы, накрашенные помадой того же оттенка, въевшейся в морщинки вокруг рта.
Я киваю в ответ. Она смотрит на часы.
— Итак, Нэнни, я достаю блокнот, и мы начинаем.
Она и далее комментирует каждое свое действие до тех пор, пока не усаживается за стол с ручкой наготове.
— Нэнни, наша цель — за сорок пять минут оценить степень восприятия и ожидания Грейера. Мне хотелось бы, чтобы вы разделили со мной понимание своей роли и ответственности на критическом этапе жизни Грейера перед его переходом к следующей ступени обучения.
— О'кей, — отвечаю я, снова и снова проигрывая в мозгу ее вопрос, чтобы разобраться в смысле.
— Нэнни, как вы охарактеризуете свою работу по отношению к академической деятельности Грейера за время первой четверти срока пребывания в этом доме?
— Как хорошую. То есть я брала его из сада, но, честно говоря, особенной академической деятельности…
— Насколько я понимаю, вы не считаете себя активной, динамичной участницей процесса. Как вы опишете свою работу во время запланированного свободного, предназначенного для игр времени?
— Сейчас… Грейер очень любит играть в паровозики. Да, и наряжаться в маскарадные костюмы. Поэтому я стараюсь занять его теми играми, которые ему больше всего нравятся. Я не знала, что мне нужно создавать какой-то распорядок игр.
— Вы собираете с ним паззлы?
— Он не слишком любит паззлы.
— Проблемы с математикой?
— Он еще достаточно мал…
— Когда в последний раз вы рисовали окружности?
— На прошлой неделе, когда вынимали фломастеры…
— Вы проигрываете кассеты Сузуки?
— Только когда он принимает ванну.
— Вы читаете ему «Уолл-стрит джорнал»?
— Собственно говоря…
— «Экономист»?
— Не совсем…
— «Файнэншл тайме»?
— А следовало бы?
Она тяжело вздыхает, яростно царапает что-то в блокноте и начинает снова:
— Сколько двуязычных обедов в неделю вы ему сервируете?
— Мы говорим по-французски по вторникам вечером, но я обычно сервирую ему овощные бургеры.
