Розамунда Пилчер - Под знаком Близнецов
— Странный? Почему странный?
Она рассказала об утренней драме с платьем, постаравшись, чтобы история вышла забавной. Но Брайан был по-настоящему потрясен.
— Роза, это невозможно. Неужели ты наденешь какую-то старую тряпку с чердака?
— А что еще мне остается?
— Я отвезу тебя в Глазго, и ты купишь там платье. Или в Эдинбург. Или в Лондон. Нет, лучше в Париж. Мы останемся там до пятницы и подберем платье от Диора.
— Какие милые идеи.
— Я рад, что ты находишь их милыми. Лично я считаю, что перед ними просто невозможно устоять. Когда мы едем? Завтра, хорошо?
— Я никуда не поеду, — твердо заявила Флора.
— Ну что ж, тогда не обессудь, если все начнут смеяться над твоим нарядом. Впрочем, если кто-то и сможет выйти с блеском из этой ситуации, то это ты. Давай, допивай свой мартини, наш столик уже готов.
В обеденном зале, тоже забитом людьми, было очень тепло, горели свечи и звучали негромкие звуки волынки. Брайана и Флору провели к столику в эркерной нише, отделенной драпировками от остального пространства. Обстановка была очень интимной. Они сели. Официант принес еще виски и мартини. Флора, у которой и так уже слегка кружилась голова, с ужасом посмотрела на поднос.
— Вообще-то, я не хочу больше пить.
— Ради всего святого, Роза, перестань быть такой занудой. Ты ведь не за рулем.
Она бросила взгляд на его виски.
— Зато ты за рулем.
— Не волнуйся, я знаю дорогу, как свои пять пальцев. И полицейских тоже знаю. — Он открыл большое, как газета, меню. — Ну, что мы будем есть?
В меню были креветки и устрицы. Флора любила креветки, а устрицы еще больше. К тому же она не ела их целую вечность. Брайан не стал возражать.
— Хорошо, я закажу тебе устрицы, а себе — креветки. А потом давай съедим бифштекс. И, может быть, салат? Что еще? Грибы? Помидоры?
Наконец заказ был сделан. Официант принес карту вин, но Брайан отодвинул ее в сторону и попросил принести бутылку «Шато Марго» 1964 года. Официант почтительно забрал меню и удалился.
— А может, ты предпочла бы шампанское? — спросил Брайан.
— Шампанское? Зачем?
— Ну, этот напиток прекрасно подходит, чтобы отпраздновать встречу после долгой разлуки.
— А ты считаешь, что это именно тот случай?
— Для меня — да. А остальное зависит от тебя, Роза. Или мне не следует ожидать от тебя авантюрных решений в столь ранний час?
Флору охватила паника. Тонкий лед затрещал, разговор выходил из-под контроля. Красные свечи неярко освещали белую накрахмаленную скатерть. Бокалы поблескивали, как мыльные пузыри. Брайан ждал. Флора сделала глоток мартини. Он показался ей еще крепче, чем раньше, но зато все сразу стало ясным и простым. От нее требуется только осторожность, и больше ничего.
— Да, сейчас слишком рано.
Он начал смеяться.
— Роза…
— А что смешного?
— Ты. Ты смешная. Прикидываешься такой холодной, чопорной, недоступной. Ну, хорошо, ты обручена с этим честным парнем, Энтони Армстронгом, но ты все равно осталась Розой. И со мной тебе не надо притворяться.
— А если я не притворяюсь?
— Неужели?
— Быть может, я изменилась.
— Ты не изменилась.
Он произнес это так, что Флора была готова ему поверить. До сегодняшнего вечера ее представления о характере Розы основывались на предположениях и догадках. А сейчас она неожиданно столкнулась с человеком, который, очевидно, знал правду. Флора чувствовала, что ей не очень хочется знать эту правду. Уж лучше верить в иллюзии, пусть даже наивные. К тому же Роза — ее сестра. Но после недолгих колебаний любопытство, подстегиваемое алкоголем, взяло верх.
Опершись руками о подбородок, Флора слегка подалась вперед и пристально посмотрела на Брайана.
— Откуда ты знаешь, что я не изменилась?
— Но, Роза…
— Расскажи мне, какая я была.
Его лицо засияло.
— Такая же, как сейчас. Ты только что это подтвердила. Ты не можешь устоять перед малейшей возможностью поговорить о себе.
— Так расскажи мне, какая я была.
— Хорошо. — Не сводя глаз с Флоры, он опрокинул стаканчик виски. — Ты была красивой. Длинноногой и потрясающе юной. Как жеребенок. Ты дулась и капризничала. Ты была эгоистичной. И очень сексуальной. Боже, какой ты была сексуальной. Меня это просто завораживало. Ты это хотела услышать?
Жар свечей обжигал ей лицо. Высокий воротник свитера вдруг стал очень тугим, и Флора попыталась растянуть его пальцем.
— И все это — в семнадцать лет? — еле слышно проговорила она.
— Да. Странно, Роза, но, после того как ты уехала, я никак не мог забыть тебя. Раньше со мной такого не случалось. Я даже пару раз ходил к тому дому на пляже, но он был заколочен. Не осталось никаких следов. Как будто все смыло волной.
— Так оно и было.
— Ты особенная, Роза. Ты не такая, как другие.
— Ты настолько опытен?
Брайан довольно усмехнулся.
— Что я ценю в тебе больше всего, так это то, что с тобой мне не надо притворяться.
— Хочешь сказать, что я всегда понимала, что я — лишь одна из многих?
— Именно.
— А Анна?
Прежде чем ответить, Брайан сделал глоток виски.
— Анна похожа на страуса, — неторопливо проговорил он. — Ее не волнует то, чего она не видит. А когда речь идет о ее муже, она прикладывает усилия, чтобы не видеть ничего.
— Ты так в ней уверен?
— Она любит меня до безумия.
— А ты любил кого-нибудь до такой степени?
— Нет. Даже тебя. То, что я испытывал к тебе, можно описать старым библейским словом. Похоть. Замечательное слово.
В этот момент появился официант. Пока невидимые руки в полумраке расставляли тарелки, раскладывали ножи и вилки, Флора смотрела на пламя свечей и пыталась упорядочить свои мысли. У нее забрали бокал, и она вдруг поняла, что незаметно допила вторую порцию мартини. Теперь перед ней стоял бокал вина, сияющий, как огромный темно-красный драгоценный камень. Флора поняла, что напрасно надела свитер. Он был слишком теплым, воротник душил горло, ей было жарко. Она рассеянно посмотрела на тарелку с устрицами.
— Они тебе не нравятся? — спросил Брайан.
— Что?
— Ты так подозрительно вглядываешься в тарелку. С устрицами что-то не то?
Флора взяла себя в руки.
— Да нет, все в порядке.
Она взяла ломтик лимона и выдавила сок. Пальцы стали липкими. Напротив нее Брайан уплетал креветки с аппетитом человека, не знающего, что такое угрызения совести. Флора взяла вилку, потом отложила ее в сторону. Ее мучил один вопрос, и с неимоверным усилием она задала его:
— Брайан, кто-нибудь знает… кто-нибудь знал о нас с тобой?
