Вера Колочкова - Марусина любовь
– Мария Горская.
– Странная вы девушка, Мария Горская. И откуда вы такая взялись? Уж не с небес ли упали конопатым ангелом на нас, грешных?
– Не, я не с небес… Я из Кокуя. Анна Васильевна была у нас в командировке и пригласила меня сюда. И ради меня Краснову уволила…
– Ага! А вы, значит, своей благодетельнице теперь под дых дали! Нехорошо как-то получается, а? Как вы считаете?
Не было по-настоящему совестливого упрека в его голосе – Маруся это сразу почувствовала. Легкая смешинка была, а упрека не было. Потому она смело подняла на него глаза, улыбнулась лукаво, продемонстрировав ямочки на золотистых от веснушек щеках, проговорила с веселым вызовом:
– Ага! Выходит, дала под дых! А что было делать? Вы же, наверное, тоже своим подчиненным под дых даете, когда они в отчетах приписки делают? Они ж не помирают от этого…
– Ишь ты! Выкрутилась! Ну что ж, молодец, Мария Горская… Молодец…
Он задумчиво крутанулся чуть вправо, чуть влево, с удивлением ее рассматривая, потом, оторвавшись от спинки кресла и приминая в пепельнице окурок, спросил вдруг ни с того ни с сего, застав Марусю врасплох:
– А как у вас, Мария Горская, с личной жизнью? Вы девушка свободная или как?
– Да замужем я… – удивленно подняла она на него глаза. – Уж четвертый месяц пошел, как замужем…
– Ну что ж, жаль. А то бы вас со своим сыном обязательно познакомил. Такой обормот вырос… Одни сплошные неверные показатели выдает, поганец, а итогов от жизни требует больших и хороших… Ну что ж, счастья тебе, Мария Горская! Жаль, что решила из нашей таблицы уйти… А может, останешься? А Красновой твоей другое место найдем?
– Нет, Виталий Петрович, спасибо. Так вы поговорите с Анной Васильевной, да?
– Хорошо. Поговорю. Примем обратно твою Краснову, слово даю. Иди. Удачи тебе, Мария Горская…
Уже подходя к двери, она услышала, как прошелестел в селекторе услужливый голос секретарши, как резко прозвучал начальственный строгий приказ из уст генерального директора фирмы «Стройсоюз» Виталия Петровича Говорова:
– Наташа! Бритову ко мне, срочно!
Прошмыгнув мимо озабоченно нажимающей на какие-то кнопки секретарши, Маруся вылетела в коридор, приложила ладошки к пылающим щекам, вздохнула с облегчением: слава богу, дело сделано! А дальше – будь что будет…
Из-за коридорного поворота выскочила ей навстречу Анна Васильевна и, чуть не сбив с ног, проговорила досадливо:
– О господи… А ты-то что здесь делаешь? Я тебя еще полчаса назад просила отчет принести…
– Да… Я сейчас принесу… – виновато пролепетала Маруся, опуская глаза в пол.
– Да не надо сейчас! Меня зачем-то Говоров вызывает… Как от него приду, тогда и принесешь…
Последнюю фразу она произнесла уже на ходу, скрывшись за дверями приемной. Маруся грустно посмотрела ей вслед, вздохнула и поплелась в сторону отдела кадров – писать заявление об увольнении по собственному дурному желанию. А как его еще назовешь? Конечно, дурное! Приспичило ж ей озаботиться неправильными показателями! Взяла и подставила свою благодетельницу под раздачу… А с другой стороны – не бывает, наверное, простой и кругленькой правды, чтоб без колючек, чтоб всем кругом от этой правды было хорошо. Исправление ошибок – вообще дело нелегкое…
Придя к себе, она молча принялась собираться, складывать в сумку свои немудреные пожитки из ящика стола. Потом поднялась, оглядела сосредоточенные лица молоденьких сослуживиц, произнесла тихо:
– Прощайте, девочки. Уволилась я…
– Как – уволилась? – первой пришла в себя Наташа Барышева. – Ты чего это, Горская? С дуба рухнула? Прямо сама пошла и уволилась?
– А я думаю, что не сама… – тут же поднялась со своего места и подошла к ней длинноногая Таня Валишевская. – Я думаю, что тебя Бритва заставила… Помните, девочки, как с Янкой Красновой все было? Утром пришла и не думала даже увольняться, а ближе к обеду – бац! – и уволилась…
– Точно! Это все она, Бритва! Точно Бритва! – зашумели девчонки, окружая Марусю плотным кольцом.
Ей даже неловко как-то было и разубеждать их в обратном, настолько теплым и искренним оказалось коллективное сочувствие. Стало быть, попала она к ним на тайную вечерю. Хоть под конец, но попала. Стало быть, права психологиня Ленка Ларионова – женская корпоративная дружба питается злобным отношением вышестоящего… Но ведь у них, в кокуйском филиале, вовсе не так было! Они там дружили просто так, по потребности…
– Нет, девочки, Анна Васильевна тут вообще ни при чем. Я сама. Правда сама! И вы на нее не злитесь. Она вовсе не такая… Она… хорошая…
– Кто хорошая? Бритва хорошая? – округлила глаза Наташа. – С ума сошла, что ли?
– Нет, честное слово, она хорошая! Она только с виду такая! А на самом деле добрая, я знаю… Только боится эту доброту показать…
– А кого она берет на твое место?
– Яну Краснову…
– Иди ты! – махнула недоверчиво рукой Таня. – Что, правда?
– Правда.
– Во дела…
От звука резко распахнувшейся двери все вздрогнули, повернули удивленные лица – Анна Васильевна застыла в проеме грозной статуей Командора.
– Горская! Зайди ко мне! – сухо выкрикнула она куда-то в сторону окна, не глядя на столпившихся вокруг Маруси девчонок, и тут же захлопнула за собой дверь.
Сердце у Маруси подпрыгнуло и забилось в виноватой запоздалой панике, и голова трусливо втянулась в плечи. Вот оно! Наделала делов – отвечай теперь за свою преступную неблагодарность.
Под жалостливыми взглядами девчонок она перекинула собранную сумку через плечо, достала из шкафа куртку, еще раз обернулась от двери, будто вспоминая что-то. Порывшись в сумке, достала мобильник и, быстро порывшись в его памяти, обратилась к стоящей поближе к ней Наташе Барышевой:
– Наташ, запиши Янин телефон, пожалуйста. И позвони ей прямо сейчас, пусть она приходит… Там, в кадрах, ее уже ждут, наверное…
Продиктовав цифры телефона и еще раз улыбнувшись напоследок, она шагнула за дверь, пошла по коридору в сторону кабинета Анны Васильевны. Перед дверью постояла, собираясь с духом. Потом решительно дернула ручку на себя…
Анна Васильевна стояла у окна полубоком, уперев бедро в подоконник. На вошедшую Марусю даже не обернулась, будто и не слышала, как она топчется на пороге. Смотрела внимательно туда, на исходящий сентябрьской моросью городской пейзаж, будто видела за ним что-то свое, былое, не имеющее к сегодняшнему дню никакого отношения.
– Ты знаешь, я ведь тоже когда-то из маленького городка сюда приехала… – вдруг тихо произнесла она, так и не повернув к Марусе головы. – Сама приехала, никто меня не ждал, не звал… И добилась всего, что сейчас имею, тоже сама… Работала на стройке штукатуром, на вечернем отделении училась… Мне все это трудно далось – физической усталостью, безденежьем, бессонными ночами, общагой, слезами в подушку… А еще – лестью, наглостью, хамством, крайним порой унижением, если хочешь. А как иначе? Иначе нам, провинциалам, нельзя. А теперь вот спрашиваю себя: зачем? Для чего все это? Для чего надо было карабкаться на верхушку? Чтобы пришла такая же наглая да до цели охочая шустрая девчонка и скинула тебя обратно? Это же всего лишь борьба, Маруся. Борьба за выживание. А ты не поняла…
