Игра в любовь с форвардом (ЛП) - Лоусон Энджел

— Садитесь в машину, — говорит Аксель. — Я заберу Риза.

Я провожаю ее к машине и помогаю сесть на заднее сиденье. Оглядываясь, вижу, как Аксель и Риз выходят из дома. Походка Риза резкая, челюсть сжата. Он несколько раз оглядывается, словно думает вернуться. Слава богу, Аксель удерживает его.

— Я сяду сзади, — говорю я Акселю, когда они подходят ближе. Он кивает и садится на переднее сиденье.

Риз подходит, берет мое лицо в руки.

— Ты в порядке?

— Да, — киваю я, хотя суровая правда о том, что только что произошло, медленно доходит до меня. — А ты?

— Чертов Макмайкл, — рычит он. — Я знал, что он мудак, но… — он выдыхает и прижимает лоб к моему. — Как она?

— Не уверена, но спасибо, что поехал со мной.

— Не благодари. Им обоим повезет, если это не станет достоянием общественности. — Он целует меня в губы. — Пошли, отвезем вас двоих домой.

ГЛАВА 23

РИЗ

— Ты в порядке? — спрашивает Аксель, когда я выхожу на крыльцо бирюзового дома. Обратная поездка была напряженной, никто не разговаривал, кроме нескольких шепотом произнесенных слов между девушками на заднем сиденье. Вернувшись домой, Твайлер заперлась в комнате Нади. Я не могу заставить себя уйти, не проверив, как она, еще раз.

— Да, — киваю я, все еще пытаясь взять под контроль свой гнев. — Спасибо, что поехал со мной. Это могло обернуться полным пиздецом.

— Могло? — он мрачно смеется. — Блин, я не знаю, о чем думают эти парни.

Акселя сложно вывести из себя. Требуются нервы из стали, чтобы противостоять шайбе, которая летит в твое лицо со скоростью сто миль в час. Я сказал Твайлер, что выбрал его, потому что он был самым трезвым. Но правда в том, что в рискованных ситуациях я бы никого другого не хотел видеть рядом.

— Макмайкл выбыл на весь год, — говорю я. — Он в отчаянии, вот что он думает. — Его шансы на НФЛ тают с каждым днем, пока он не на поле. — Но Рейнольдс? Он просто идиот.

— Ну, ты знаешь, что я всегда прикрою твою спину. И на льду, и за его пределами. — Он смотрит через мое плечо в открытую дверь дома. — Так значит ты и ДиТи? У вас все по-настоящему?

— Да, — я не боюсь признать это. — По-настоящему.

— Круто. Она классная девчонка. Милая и смешная. Она тебе подходит. — Он ухмыляется. — Я полностью одобрял твою фазу с хоккейными зайками, но она тебе никогда не подходила.

— Пожалуйста, никому не говори. — Я провожу рукой по волосам. — Это не должно дойти до Грина, иначе она потеряет стажировку. Ей уже выносили предупреждение.

— Твой секрет в безопасности со мной, — говорит он, затем понижает голос, — но Надя должна заявить на этих уродов, потому что я не думаю, что этот клоун остановится в ближайшее время.

— Я тоже. — Выдыхаю я. Я предлагал заехать в больницу или полицию, но она хотела только вернуться домой. — Но это ее решение.

Мы договариваемся встретиться утром перед тренировкой, и Аксель уходит. Когда я возвращаюсь внутрь, Твайлер закрывает дверь комнаты Нади.

— Как она? — я пересекаю комнату и обнимаю ее за талию, притягивая к себе.

— Устала. Напугана. Я не знаю всей истории, но похоже, что Сиджей давно на нее давил. Сегодня она пришла просто пообщаться с Брентом, а он был там. Они заказали пиццу и уговорили ее остаться. — Она морщится. — Только когда она встала, чтобы уйти, то поняла, что чувствует головокружение. Она думает, что они что-то подсыпали ей в напиток.

— Господи.

— Знаю.

— Она собирается заявить на них? Потому что мы можем ее поддержать. — Я наклоняю голову. — Аксель тоже.

— Не знаю. Я поговорю с ней об этом утром.

— Хорошо. — Я целую ее в лоб, затем медленно опускаюсь к носу, щекам, пока наконец не касаюсь ее губ. — Я знаю, ты устала. Я пойду.

Ее пальцы впиваются в мою рубашку.

— Останься.

— Ты уверена?

Она кивает.

— Я хочу, чтобы ты был здесь.

Она поднимается на цыпочки и обвивает рукой мою шею, притягивая меня к себе. Я целую ее, чувствуя прилив страсти.

— Все, чего ты захочешь, — говорю я, и это правда. Если сегодняшний вечер что-то и доказал, так это то, что я полностью вложился в эти отношения.

Она ведет меня в свою комнату и закрывает за нами дверь. Мы молча раздеваемся; я скидываю обувь и штаны. Твайлер снимает одежду, пока на ней не остается только бюстгальтер и трусики. Мой член напрягается при виде нее. Я обхватываю его основание и провожу рукой до головки.

Она нервничает. Я вижу это по дрожи в ее руке и напряжению в горле, когда она сглатывает. Быть такой открытой перед кем-то — нелегко. Я это понимаю. Но, черт возьми, Аксель ошибается. Она не милая. Она чертовски прекрасная.

Мне надоело держаться от нее на расстоянии, я срываю футболку через голову и сокращаю дистанцию. Мы прижимаемся друг к другу, я поднимаю ее волосы и целую гладкую кожу на ее плече. Мой член упирается в ее живот, твердый и ненасытный, но я заставляю себя держать его под контролем. Я хотел прикоснуться к этой девушке своими губами и руками весь чертов день. Мой член может подождать.

Нежно я целую ее под ухом, перемещаясь к челюсти. Смотрю на нее; такая маленькая и сексуальная. Я мог бы поднять ее и бросить на кровать, но это не то, что я хочу сделать, пока нет.

Я поднимаю ее подбородок, заставляя ее голубые глаза встретиться с моими.

— Ты мне доверяешь?

Она кивает.

— Можно я поцелую твою шею?

Она слегка напрягается, но кивает.

— Скажи это словами, Солнышко.

— Да, я доверяю тебе.

Мое сердце колотится, угрожая вырваться из груди, потому что я знаю, насколько важен этот момент. Подняв ее волосы, я начинаю с самого нежного поцелуя, едва касаясь кожи. Я знаю, как это сложно для нее — что она доверила свое тело другому ублюдку, и он нарушил ее границы — но я хочу, чтобы она знала: я никогда не причиню ей вреда. Никогда не воспользуюсь ею. И я не спешу, оставляя крошечные поцелуи от ее уха до шеи.

— Все хорошо? — нежно провожу большим пальцем по ее горлу.

— Да, — она выдыхает, и ее голова наклоняется, обнажая шею.

Я облизываю и целую ее, методично исследуя каждый сантиметр, пока ее тело не расслабляется в моих объятиях.

Прежде чем снова встречу ее губы, я говорю:

— Спасибо, — а затем облизываю и страстно целую.

Ее бедра прижимаются ко мне, и я провожу руками по мягкой коже ее спины. Мой палец касается застежки бюстгальтера. Полоска кружева и атласа падает на пол.

— Ненавижу, что не могу прикасаться к тебе весь день, — говорю я, кладя ладони на ее грудь. Ее соски твердеют, и она смотрит на меня тем широким взглядом, от которого я чувствую себя счастливчиком, ведь она впустила меня за свои барьеры. — Я вижу тебя на тренировке и хочу прижать тебя к шкафчикам и трахнуть прямо там. — Беру сосок в рот и сосу, пока ее ногти не впиваются в мои плечи, а дыхание не прерывается. — Хочу усадить тебя к себе на колени в автобусе и позволить тебе скакать на мне всю дорогу домой.

Моя рука опускается к краю ее трусиков, и я просовываю пальцы под ткань. Я касаюсь ее клитора, лаская его, пока ее бедра не дергаются вперед.

— Но больше всего… — я целую ее плоский живот, спускаясь к бедрам. Я прижимаю губы к татуировке на ее бедре слева, а затем справа, проводя большим пальцем по рисунку. Я чувствую шрамы под кожей, напоминания о ее самоповреждениях. — Я хочу, чтобы весь чертов мир знал, что ты моя.

Кусаю ее бедро, проводя зубами до края трусиков. Зацепив пальцами за резинку, я срываю их, не сводя глаз с ее киски.

Хочу, чтобы она знала, что она принадлежит мне. Что ни один мужчина больше не посмеет прикоснуться к ней или причинить ей боль. Хочу сказать это, но за пределами этого дома мы не такие. Но здесь? Сейчас? Я собираюсь заявить свои права на нее.

— Ты моя, Солнышко. — Я облизываю ее клитор. — Скажи, что ты понимаешь это.

— Понимаю, — ее голос дрожит. Мой рот на ее клиторе, я сосу горячий бугорок между губ. Ее колени дрожат, а пальцы впиваются в мои волосы, прижимая мой рот к ее киске. Она близка, но я чувствую себя эгоистом.