Королева украденных безделушек (СИ) - Штольц Саша
Лину такой медленный темп более чем устраивал. Это давало возможность подумать и не потерять рассудок.
Она хотела спросить про кольцо. Постоянно. Оно не давало ей покоя ни тогда, когда было предназначено другой девушке, ни теперь, когда оставалось все еще фамильным. Что сказали родственники, узнав о его потере? А может, оно нашлось? Нет, тогда он бы сказал…
Что Лина точно знала, так это то, что разговор с родителями прошел “гладко”. Настолько гладко и спокойно, что, по словам Глеба, Оля, вернувшись домой к ним, опять собрала вещички и поехала обратно к нему. И тут он выражать свое недовольство уже не мог.
— Меня давно не ругают и осуждают молча, — мрачно пояснил он. — Но ей достается, когда матери нужно выплеснуть негодование. А у отца страшный взгляд, который говорит больше, чем он сам.
Лина слушала об их родителях с широко раскрытыми от шока глазами и осознавала, как же сильно ей повезло. Да, неполная семья, да, некоторое дерьмо происходило в детстве, зато мама адекватная и сейчас все хорошо.
Если разговор прошел спокойно, то Глеб мог и не признаться в том, что посеял кольцо. Одно дело — выбор сына: с этим сложно смириться родителям, но ничего не поделать, когда он не живет с ними под одной крышей, но совсем другое дело — доверенная ему драгоценность! Тут же невозможно помолчать? И Глеб бы упомянул, если бы они не промолчали, да?
Всего-то и нужно было задать простой вопрос. И Лина порывалась сделать это при каждой встрече, но всякий раз, открывая рот, засматривалась на чудесные ямочки от его улыбки и захлопывала его, чтобы не портить момент. Если она спросит про кольцо, то это неизбежно приведет к необходимости рассказать о том, что у нее в сумке теперь лежит кенгуру с его холодильника. Она не чувствовала себя готовой.
— Да че такого-то? — не понимала Аня.
— Че такого?! — возмущалась Лина. — Я воровка!
— Ты же не так собираешься об этом говорить, надеюсь? Подумай над формулировкой для начала.
— Мне придется сказать, что у меня с крышей не все в порядке.
— Сейчас у всех с крышей не все в порядке, Лин. В каждой башке живут свои тараканы.
— И у тебя?
Аня странно хихикнула и подняла связку перевязанных нитью черных свеч.
— Пожалуй, меня радует тот факт, что ты наконец признаешь себя ненормальной, — сказала Лина.
— Эй, это было не признание!
Она медлила. И чем дольше тянула, тем менее срочной становилась необходимость предупреждать о своей клептомании. В конце концов, она же больше ничего украла! Она проверяла. Постоянно. Впрочем, к Глебу домой она еще толком не ходила — так, пару раз забегала вместе с ним, когда планировались съемки и ему что-то нужно было забрать из своей домашней студии.
Прийти на целый вечер и ночь она собиралась тридцать первого, потому что Глеб урвал у нее частичку праздничных планов, а мама решила забить на традиционные семейные посиделки и махнула рукой, заявив, что пора уже с друзьями встречать новый год, а не с мамкой, так как мамка идет гулять с рабочим коллективом. Лина бы даже обиделась, если бы все не сложилось как нельзя удачно. Аня за неделю до праздников всегда уезжала в Румынию к родственникам, а возвращалась второго, чтобы вместе с Линой и другими общими знакомыми поехать кататься на лыжах на турбазу, как они делали ежегодно. И если Лине не приспичит украсть игрушку с елки Глеба, то все должно было пройти замечательно.
К концу года она написала черновик медитации и долго наматывала круги, раздумывая, с кем бы поделиться. Аня? Уже уехала. Глеб? Уж кто, если не он, поймет и одобрит — его ведь идея была. В итоге она почему-то не решилась, потому что вслед за этим она бы протянула телефон, чтобы дать проверить текст на ошибки. Как-то стремно.
Помощь пришла откуда не ждали.
За два дня до нового года Лина без предупреждения навестила маму и впервые попала к ней совсем не вовремя, потому что в гостях у нее был турок, имя которого она забыла. Но, кажется, пора было запоминать. Приятный мужчина в клетчатой рубашке и модных очках сидел за кухонным столом и чистил мандарины.
— Ариф, — подсказала мама Лине, оцепеневшей на пороге от такого зрелища.
— Здрасьте. То есть… ме… мерхаба?
И турок, и мама заржали почти одновременно. Лина не захотела стоять и краснеть, поэтому тут же попятилась к выходу. Ее сегодня не звали.
— Да стой ты, — сказала мама. — Заходи давай.
— Здравствуй, Лина, — почти без акцента сказал Ариф, не переставая улыбаться. — Наслышан о тебе.
Оказалось, что “наслышан” означало “я знаю вообще все”. Вместо того, чтобы слукавить и похвастаться дочкой-умницей, работающей по специальности, в рекламной сфере, мама прямо заявила, что вырастила гадалку. Она вообще много чего могла ляпнуть и глазом не моргнув, но Лина не думала, что она направо и налево разбрасывалась такими фактами. Или она уже вовсю мутит с ним? Что происходит?
— Я поставила фотку в гостиной, — напомнила она озадаченной Лине.
Этого все еще было недостаточно для того, чтобы выдавать секреты.
Лина неловко улыбнулась, когда мама усадила ее рядом с Арифом, и чуть не подавилась долькой мандарина, застрявшей в горле.
— Моя бабушка на кофейной гуще гадала, — признался он. — Вся семья ходила к ней, и все сбывалось. Карты она не имела, но говорила про них хорошее. Что они многое показывают. Так что ты молодец, Лина. Людям помогаешь!
Ха! Пришел какой-то черт с горы, охмурил маму и сказал, что Лина — молодец. Растаять от такой похвалы — себя не уважать.
Но именно это она и сделала…
Ариф ей действительно понравился. Он хорошо говорил и очень много шутил. Мама хохотала рядом с ним, как девчонка. И выглядела тоже. Удивительно.
Про свою медитацию она рассказала, когда, собираясь домой, надевала куртку.
— Медитацию? — непонимающе переспросила мама и соединила указательные и большие пальцы.
— Нет, не такая, — помотала Лина головой. — Моя будет, чтобы расслабиться и настроиться на хороший сон. Я… помогала заснуть… как-то. Таким образом. В общем, решила немного расширить контент на канале.
— А хорошая ведь идея, — сказал Ариф.
— Кому помогала?
Лина хлопнула ресницами.
— Другу с бессонницей.
Мама посмотрела на нее так, будто что-то знала. Как Жрица с фотки в гостиной. Но расспрашивать, к счастью, не стала.
Лина остановила молнию куртки на середине, вспомнив, что у мамы вообще-то филологическое образование, и всучила ей телефон с текстом. Ариф чуть склонился над ней и тоже читал, а Лина разглядывала их обоих и думала о том, что смотрелись они до странного прекрасно. Неужели реально напророченный…
— Неплохо. Но ты бы, что ли, добавила описаний, — подумав, сказала мама и что-то ткнула несколько раз на экране — наверное, запятые поставила.
— Верно, — поддакнул Ариф. — Когда расслабляешься и почти засыпаешь, чувство такое, будто падаешь куда-то вниз.
— Растворяешься еще.
— А вот тут ты предлагаешь представить свет. Проговори, куда именно он падает. Если больше говоришь, легче концентрироваться на голосе.
— И мысленно представлять, что конкретно расслаблять.
Лина усмехнулась, но с благодарностью приняла все рекомендации и дописала текст тем же вечером. Сама запись была запланирована на утро.
Вот только Лина заболела.
— Что с твоим прекрасным голосом? — взволнованно спросил Глеб, когда она позвонила ему, чтобы сообщить, что все планы пошли коту под хвост. — Вчера вечером все окей было.
— Кранты голосу. Я простудилась, — просипела она. — Прости, кажется, новый год вместе не отпразднуем…
Глеб вроде как согласился, пожелав ей скорейшего выздоровления, но тридцать первого декабря объявился на пороге с широченной улыбкой и букетом из конфет — само воплощение конфетно-букетного периода. На ее возражения и показательный кашель с хрипом он закрыл ей ладонью губы и поцеловал свои пальцы.
Бабушка всегда говорила: как новый год встретишь — так его и проведешь. Лина встречала его с мамой, но последние годы проводила не с ней, а с Аней, что логично, потому что у них была общая квартира. И она искренне считала, что эта поговорка нерабочая. Но сидя плечом к плечу с Глебом и отсчитывая звонкие удары старых часов, которые было слышно из кабинета подруги, Лина как никогда в жизни хотела поверить в то, что в этот раз слова обретут нужную силу и она больше не облажается и как-нибудь выкрутится в этом году.
