Серебряная корона (ЛП) - Джонсон Джули

— Картер… — Я тянусь вниз, между нами, обхватываю рукой его пульсирующую длину и маневрирую им, пока он не упирается в мой вход. — Я уверена.

Застонав от потребности, он без лишних сомнений вводит себя в меня, входя в меня с жестоким толчком, от которого все мое тело подпрыгивает на несколько дюймов вверх по столу. Я не в состоянии усмирить крики удовольствия, которые вырываются из моего горла, когда он движется во мне, заполняя меня так полно, что мне кажется, мое тело может разорваться на две части. Он трахает меня как одержимый, каждый удар глубже предыдущего.

— Эмилия.

Он произносит мое имя как молитву. Как обещание. Как обет.

Его язык проникает в мой рот, двигаясь в том же ритме, что и его член. Его глаза такие дикие, каких я никогда не видела — они держат мои в плену, пока мы двигаемся вместе, толчок за толчком.

Мы танцуем на краю лезвия, которое в любой момент может разрезать нас обоих на две части, но мне все равно. Сейчас есть только он, я и этот стол. Ни прошлого, ни будущего. Ни имен, ни ярлыков. Только похоть и потребность, и, возможно, если я посмотрю немного глубже, что — то большее.

Что-то, что пугает меня в миллион раз больше, чем все остальное, с чем я столкнулась сегодня.

Когда я снова испытываю оргазм, он еще более мощный, чем в первый раз. Картер следует за мной за грань наслаждения всего несколько секунд спустя, мое имя ликующе звучит на его губах, когда он изливается в меня. И когда мы лежим после этого, тяжело дыша, вокруг нас запотевшее стекло оранжереи, а над головой бледный свет луны, мы так крепко обнимаем друг друга, что почти легко забыть, что через несколько коротких минут…

Нам придется отпустить друг друга.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

МЫ ОДЕВАЕМСЯ В ТЕМНОТЕ, не разговаривая, пока смахиваем грязь с дорогой одежды, поправляем растрепанные волосы, застегиваем пуговицы. Я не могу встретиться с ним глазами, когда он наклоняется, чтобы поднять мою диадему с каменного пола.

— Вот.

Я смотрю на буквальное напоминание об ответственности, осязаемую проверку реальности в его руках, и чувствую, как мое сердце замирает в груди.

— Спасибо, — шепчу я довольно невнятно, протягивая руку, чтобы взять ее. Надеясь, что она не кривая, я кладу ее обратно на голову. Я зажмуриваю глаза, чтобы держать свои эмоции под контролем, пока выдавливаю из себя следующие слова. — Нам, наверное, пора возвращаться.

Клянусь, он издает низкий звук ярости, но, когда я открываю глаза, он выглядит совершенно спокойным. Картина безразличия.

— Они будут искать меня, если я буду отсутствовать слишком долго.

Он фыркает, но никак не реагирует.

Мои глаза сужаются.

— Ты хочешь, что-то сказать?

— Нет. Если ты хочешь вернуться туда, это прекрасно. Но если ты думаешь, что я собираюсь последовать за тобой, стоять в сторонке и смотреть, как ты флиртуешь с каждым мужчиной в радиусе шестисот миль…

— Ты правда думаешь, что мне это нравится? — резко оборвала я его, вспылив в ответ. — Ты думаешь, мне нравится, когда меня передают из рук в руки, когда единственный человек, с которым я хочу быть… — Я прикусила губу, чтобы сдержать опасные слова, так сильно, что удивляюсь, как она не раскололась по центру.

— Что ты предлагаешь, Эмилия? — Глаза Картера стали такими темными, что я едва узнала его. — Дай угадаю — забыть, что это вообще произошло? Снова стать врагами? — Он фыркает. — Потому что это чертовски хорошо сработало в последний раз, когда мы пытались, не так ли? Две недели свободного времени, потом быстрый трах на верстаке во время твоей чертовой коронации!

Мой позвоночник выпрямляется.

— Быстрый трах. Это все, чем это было для тебя?

— Это ты мне скажи, Эмилия. — Он наклонился, поймав мой взгляд в ловушку. — Что это было? Начало или конец?

— Я не знаю, хорошо? Этого не должно было случиться. Боже… — Я качаю головой, чувствуя, как мои эмоции распутываются. Смятение, отчаяние и тоска рвут меня жестокими когтями. Я не хочу ничего, кроме как сделать эти три шага вперед, броситься в круг его объятий и прижаться головой к его груди. Но потеря себя в нем ничего не решит. На самом деле… потеря себя в нем — это именно то, почему мы оказались в этой неразберихе.

— Картер, — говорю я прерывающимся голосом. — Пожалуйста…

— Что пожалуйста, принцесса?

— Ты знаешь, что если бы все было по-другому…

— Но это не так, — говорит он категорично, выражение его лица застывает в черствой маске, которую я слишком хорошо знаю.

— Нет. Это не так, — повторяю я, удивляясь, как все так быстро перевернулось.

Пять минут назад я была в его объятиях.

Теперь мы едва можем смотреть друг на друга.

— Тогда продолжайте, Ваше Высочество. — Он дергает подбородком в сторону дверей. — Возвращайтесь к вашей драгоценной вечеринке.

— Картер…

— Иди.

Я вздрагиваю от холода в его голосе. Прежде чем слезы начинают течь, я расправляю плечи, поправляю бальное платье и выхожу за дверь, обратно в горькую ночь.

ВЕЧЕРИНКА КАЖЕТСЯ аляповатой и вульгарной, слишком громкой и яркой после пронзительной страсти темной оранжереи. Я плыву сквозь толпу, лицо застыло в холодной маске, кивая людям, когда прохожу мимо. Хлоя пытается помахать мне рукой из-за столика в углу, но я избегаю ее взгляда. Я знаю, что она сразу же поймет, что что-то не так, и начнет выпытывать у меня подробности. Я так ошеломлена, что не замечаю Лайнуса и Октавию, пока почти не сталкиваюсь с ними.

— Эмилия, — говорит мой отец, осматривая мое раскрасневшееся лицо и растрепанные волосы. — Ты в порядке?

Я киваю.

— Конечно. Почему нет?

— Мы ищем тебя последние двадцать минут, — огрызается Октавия. — Ты нужна нам на платформе для тоста с шампанским.

— Извините, — полусерьезно бормочу я. В данный момент я не могу найти в себе силы, чтобы о чем-то беспокоиться. Особенно о мелких проблемах Октавии.

Она топает к небольшому помосту. Мы с Лайнусом следуем за ней.

— Прошу прощения за свою жену, — бормочет он, слишком тихо, чтобы она могла услышать. — Она не всегда была так придирчива к пунктуальности.

— Я думаю, это имеет меньше отношения к моим опозданиям, чем ко мне, в целом. — Я вздыхаю. — Все, что я делаю, кажется, не нравится ей. Клянусь, я даже не пытаюсь.

Мы ненадолго замолчали. Перед тем как подняться на небольшую сцену, где нас ожидает блюдо с тремя хрустальными фужерами для шампанского, он встречает мой взгляд.

— Чем скорее ты откажешься от мысли, что можешь угодить всем, тем лучше тебе будет, Эмилия. Эта жизнь, которой мы живем… она не о довольстве. Прогресс редко сопровождается душевным спокойствием. И, как ты скоро узнаешь… настоящая королевская власть — это не достижение долгожданного счастья. Это долг и обязанность перед чем-то большим, чем ты сам. Короне и стране.

Я тяжело сглатываю, не в силах ответить.

— После тебя, — пробормотал он, жестом указывая мне на лестницу.

В молчании я занимаю свое место рядом с Октавией на платформе. Лайнус делает шаг, между нами, чтобы обратиться к толпе. Мои глаза сканируют море лиц, ища Картера, но я нигде его не вижу.

— Спасибо всем, кто пришел сюда сегодня, чтобы отпраздновать это событие. Это было темное время для Германии. Мы понесли огромные потери, от которых нам придется годами пытаться оправиться. Но мы не можем отказаться от веры. Мы не можем потерять себя во тьме. Сейчас, как никогда, мы должны объединиться. Единый фронт. Единое королевство. — Он протягивает руку и берет с подноса два бокала с шампанским. Передав один мне, другой Октавии, он берет последний фужер себе и поднимает его в воздух.