Марина Львова - Училка
— Настя, ты святая.
— Мне его жалко, я не могу его бросить.
— Просто она сейчас одна, а были бы свои дети… тогда бы пришлось трижды подумать, прежде чем на такое решиться.
— Как можно так говорить?
— Сейчас приходится думать даже о том, чем накормить детей, а тут еще один лишний рот.
— Девочки, вы не обидитесь на меня, если я пойду? — Настя встала из-за стола. — Я все эти дни бегала — справки собирала, мне теперь домой надо.
— Поезжай, конечно, мы тут сами все приберем. Володя во дворе ждет, он тебя довезет. — Ирина встала из-за стола вслед за Настей.
— Спасибо, не надо, я на метро доберусь. Машина тебе самой пригодится. Ну, я пойду. До свидания.
20
— Настя, что ты тут притаилась? — В пустой класс вошла Наталья Сергеевна. — Куда свою малышню дела?
— Они на уроке рисования, через полчаса придут извазюканные гуашью. Порой мне кажется, что они раскрашивают друг друга, вместо того чтобы рисовать на бумаге. Как твои дела?
— Может, пойдем ко мне чаю попьем? У меня сейчас урок свободный.
— Спасибо, Наташа, не хочется.
— Ты что-то совсем закисла.
— Нет, что ты, просто немного устала.
— Как твои домашние?
— У мамы совсем перестала болеть голова, у нее просто на это не хватает времени. Марьяшка стала не такой капризной.
— А Кирилл?
— Мне кажется, ему немного лучше. Я договорилась с Викторией Ивановной, она его на уроках пока не спрашивает. Ему говорить трудно, но мне кажется, он все понимает. Постепенно мы с ним нагоняем пропущенное. По крайней мере, как говорит Виктория Ивановна: «У него в глазах появилось понимание и мысль».
— Как тебе удалось уговорить ее взять его к себе, у нее класс и так переполнен…
— Пришлось рассказать все как на духу. Проще говоря, поплакалась в жилетку. А как ты?
— Да ничего, нашла себе еще двух учеников, готовлю их к поступлению в институт. Хотя честно сказала родителям, что, по моему мнению, эта затея совершенно безнадежная: детишки совершенно не желают учиться, я им свои знания в головы вложить не могу.
— И такое бывает. Родителям хочется, чтобы дети учились, а дети хотят получать несметные богатства сразу после школы, не прикладывая для этого никаких усилий.
— Скажи спасибо, что большинство из них все-таки оканчивает среднюю школу.
— Спасибо. Многие родители жалуются, что дети заявляют им: «Вот вы всю жизнь учились и работали. И чего вы достигли? Что дало вам ваше образование?»
— И далее в пример приводится тетя Муся, которая добилась всего. Послушай, Настя, а что мы с тобой сидим и ворчим? Наши с тобой дети пока не доставляют нам этих проблем? А мы становимся занудами.
— Наташа, у тебя-то что случилось?
— Почему ты так решила?
— У тебя глаза грустные.
Наталья Сергеевна усмехнулась и прикусила нижнюю губу.
— Устала я, Настя, бороться на два фронта: в школе держишься из последних сил, чтобы на великовозрастных обормотов не срываться, а дома муженек сюрпризы преподносит. Ему, видите ли, тяжко жить, он не находит применения своим силам и страдает по этому поводу.
— Но сейчас почти все испытывают это…
— Правильно, только мой-то дурень ищет забвение в водке. Они там все на его работе страдают регулярно и разряжаются за рюмкой. Понимаешь, они коллективом друг друга жалеют, а потом разбредаются домой, где их ждут верные жены. Кто скалкой по голове встречает, кто просто удивляется, что на этот раз без хлопот и потерь благоверный домой добрался.
— Но им же трудно…
— Трудно?! А мне каково? Два года назад его избили хулиганы. У пьяного легче отобрать деньги, чем у трезвого. Ой, да что я тебе все это говорю, у тебя и без меня забот хватает.
— Наташа, погоди, все обойдется.
— Понимаешь, не могу я его любить по синусоиде: сегодня у нас пик чувств, любви и нежности, а завтра я его ненавижу и видеть не могу его пьяную рожу. Не машина я, чтобы переключаться с одного режима на другой.
— А говорить ты с ним не пробовала?
— Что там говорить, я уже все перепробовала за эти годы.
В дверь тихонько постучали. В дверном проеме показалось слегка напуганное лицо секретарши директора.
— Наталья Сергеевна, вы здесь? Я вас искала… дочка ваша не позвонила сегодня, как обычно.
— Какой у нас сегодня день? Пятница? У нее три урока, на физкультуру она не идет, учительница заболела, девочка давно уже должна быть дома. У старшей сегодня шесть уроков и факультатив. Господи, да где же она?
Побледневшая Наталья Сергеевна бросилась вон из класса. Настя вскочила и побежала вслед за ней.
— Наташа, подожди. Остановись и подумай, кому ты можешь сейчас позвонить. Может быть, подругам, соседям? Пойдем в учительскую.
— Погоди, я в класс вернусь, возьму записную книжку. Таня, вы, пожалуйста, вернитесь в кабинет. Может быть, она уже звонит?
— Я там Марию Степановну оставила, нянечку.
Наталья Сергеевна кивнула на ходу и бросилась вверх по лестнице на третий этаж, в кабинет химии. Настя и Таня, стуча каблуками, стали быстро спускаться на первый этаж к кабинету директора. По дороге Танечка рассказала, что дочка Натальи Сергеевны после возвращения из школы всегда звонит Тане, что пришла домой. У них очень плохой подъезд, в нем уже было несколько случаев нападений на детей и женщин. Черная лестница устроена таким образом, что при подъеме на следующий этаж приходится выходить на открытую площадку на улицу. Зимой она часто бывает обледеневшей. Можно поскользнуться и упасть. Все это Таня успела рассказать, пока они с Настей быстро спускались по лестнице.
У телефона сидела школьная уборщица Мария Степановна, она отрицательно покачала головой:
— Никто не звонил. Да не волнуйтесь вы так, может, заигралась девчонка с подружками. Скоро придет.
— Ну что, она не звонила? — На пороге стояла одетая в пальто и шапку Наталья Сергеевна. — Я тогда поеду. Я лаборантке оставила материалы, она на последнем уроке проведет контрольную. Все, поехала.
Танечка села за свой стол, расстроенная Настя решила вернуться в класс. Но едва она сделала шаг по направлению к двери, как зазвонил телефон. Танечка схватила трубку:
— Алло, Ириша, это ты? Погоди… Анастасия Григорьевна, может быть, можно догнать…
Настя бросилась к выходу. Раздетая, она выбежала из здания школы, не замечая холода. Наталья Сергеевна быстрым шагом шла по дорожке.
— Наташа, вернись, Иришка звонит.
Наталья Сергеевна вбежала в учительскую со слезами на глазах, схватила трубку двумя руками и на секунду замерла, переводя дыхание. Когда она приложила трубку к лицу, ее голос звучал профессионально спокойно и невозмутимо: «Ириша, это ты? Что случилось? Не плачь, моя хорошая. Где ты сейчас находишься? Ириша, я ничего не понимаю. Перестань плакать. Какой камень?! Подожди, перестань плакать. Попроси какую-нибудь женщину на детской площадке подняться с тобой на этаж. И потом позвони мне из квартиры».
